Имя ветра - Патрик Ротфусс

Открыв ее, я сразу же разочаровался. Это оказался сборник сказок о фейри. Я пролистал книгу, надеясь найти хоть что-нибудь полезное, но она была полна приторно-липких сказок о приключениях, адресованных детям. Ну, вы знаете такие: храбрый сирота обманывает чандриан, добывает богатство, женится на принцессе и живет долго и счастливо.

Вздохнув, я закрыл книгу. Этого следовало ожидать: ведь пока чандрианы не убили мою семью, я тоже считал их не более чем детскими сказками. Такой поиск ни к чему не приведет.

Пройдя к столу, я довольно долго размышлял, прежде чем написать новую строчку в книге запросов. «Квоут. История ордена амир. Происхождение амир. Практики амир». Я дошел до конца строчки и, вместо того чтобы начать новую, посмотрел на храниста за столом.

— Я возьму все об амир, правда, — сказал я.

— Сейчас мы немного заняты, — ответил он, указывая на зал. С тех пор как я пришел сюда, появилось еще около десятка студентов. — Но принесем сразу, как только сможем.

Я вернулся за стол и еще раз просмотрел детские сказки, а потом сменил их на бестиарий. На этот раз ожидание было куда более долгим, и я открывал для себя необычную летнюю спячку саскинианов, когда почувствовал легкое прикосновение к плечу. Я обернулся, ожидая увидеть храниста с грудой книг или, может быть, Бэзила, подошедшего поздороваться. И был очень удивлен, узрев над собой магистра Лоррена в черной магистерской мантии.

— Пойдем, — сказал он и жестом показал мне следовать за ним.

Не зная, в чем может быть дело, я вышел вслед за ним из читального зала. Мы завернули за стол храниста и прошли вниз по ступенькам в маленькую безликую комнату со столом и двумя стульями. В архивах было полно комнаток вроде этой — читальных норок, сделанных для того, чтобы дать членам арканума возможность посидеть в одиночестве, изучая книги.

Лоррен положил книгу запросов из могилы на стол.

— Я помогал одному из новых хранистов и обратил внимание на твой запрос, — сказал он. — Ты интересуешься чандрианами и амир?

Я кивнул.

— Это связано с заданием от преподавателя?

Секунду я размышлял о том, не сказать ли ему правду. О том, что случилось с моими родителями. О легенде, которую я услышал в Тарбеане.

Но реакция Манета на мое упоминание о чандрианах показала, насколько это будет глупо. Пока я не увидел чандриан своими глазами, я не верил в них. И если бы раньше кто-то заявил мне, что видел их, я бы решил, что он сумасшедший.

В лучшем случае Лоррен подумает, что я видел это в бреду, в худшем — что я глупый ребенок. Я вдруг остро осознал тот факт, что, разговаривая с магистром архивов Университета, я прикасаюсь к одному из краеугольных камней цивилизации.

Новая картина вдруг сложилась передо мной. Истории старика из какой-то таверны в Доках вдруг показались очень далекими и незначительными.

Я покачал головой:

— Нет, сэр. Просто хочу удовлетворить любопытство.

— Я весьма уважаю любопытство, — без всякого выражения произнес Лоррен. — И возможно, смогу немного удовлетворить твое. Амир являлись частью церкви, давно, когда еще была сильна Атуранская империя. Их девиз звучал так: «Иваре Эним Эуге» — что приблизительно переводится как «Ради благой цели». Они были рыцарями, в равной мере странствующими и творящими суд. Обладая властью судить, они могли выступать судьями в религиозных и светских судах. Все они в той или иной степени освобождались от исполнения законов.

Большую часть этого я уже знал.

— Но откуда они появились? — спросил я. Ближе подойти к истории Скарпи я не осмелился.

— Они произошли от странствующих судей, — ответил Лоррен. — Людей, которые ходили из города в город, неся власть закона маленьким атуранским селениям.

— Значит, они появились в Атуре?

Он посмотрел на меня:

— А где еще они могли появиться?

Я не смог заставить себя сказать ему правду: ведь после истории, рассказанной стариком, я подозревал, что у амир могут быть куда более древние корни, чем Атуранская империя. И о своей надежде, что амир и сейчас существуют где-то в мире.

Лоррен принял мое молчание за ответ.

— Маленький совет, — мягко сказал он. — Амир — эффектные фигуры. В юности все мы воображаем себя амир и сражаемся в битвах на ивовых прутиках. Для мальчиков естественно тянуться к таким историям. — Он встретился со мной глазами. — Однако мужчина, арканист, должен сосредоточиваться на глубинных основах. Ему следует заниматься практическими делами.

Он удерживал мой взгляд, продолжая говорить:

— Ты юн. Многие осудят тебя только за это.

Я открыл было рот, но он поднял руку.

— Я не виню тебя за увлечение мальчишескими фантазиями. Но советую избегать выказывать это увлечение.

Он спокойно смотрел на меня, его лицо, как всегда, ничего не выражало.

Я подумал о том, как Амброз обошелся со мной, и кивнул, чувствуя, что щеки заливает краска.

Лоррен достал перо и нарисовал ряд штрихов поперек моей первой записи в книге запросов.

— Я весьма уважаю любопытство, — повторил он. — Но другие думают не так, как я. Я бы не хотел, чтобы твоя первая четверть осложнилась проблемами. Полагаю, для тебя все и так будет нелегко и без этой дополнительной заботы.

Я повесил голову, чувствуя, что чем-то разочаровал его.

— Понимаю. Спасибо, сэр.

ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ДЕВЯТАЯ

ДОСТАТОЧНО ВЕРЕВКИ

На следующий день я пришел на лекцию Хемме на десять минут раньше и сел в первом ряду. Я надеялся поймать Хемме до того, как начнется занятие, и таким образом избавить себя от присутствия на еще одной его лекции.

К сожалению, он не пришел раньше. Лекционный зал был полон к тому времени, как он вошел через маленькую дверь и поднялся по трем ступенькам на возвышающуюся деревянную сцену. Он оглядел класс, ища меня глазами.

— Ах да. Наш чудо-ребенок. Встаньте, если не трудно.

Не совсем понимая, что происходит, я встал.

— У меня приятные новости для всех, — сказал Хемме. — Господин Квоут вчера уверял меня, что он полностью понимает принципы симпатии. По ходу дела он предложил прочитать сегодняшнюю лекцию. — Он сделал широкий жест, приглашая меня присоединиться к нему на сцене, и улыбнулся, буравя меня холодным взглядом. — Господин Квоут?

Конечно, он издевался надо мной, ожидая, что я сгорблюсь на своем сиденье, оробевший и пристыженный.

Но я повидал за свою жизнь немало провокаций и провокаторов. Поэтому я поднялся на сцену и пожал ему руку. И заговорил со студентами хорошо поставленным сценическим голосом:

— Я благодарю магистра Хемме за эту возможность и всего лишь попытаюсь помочь ему пролить некоторый свет на этот чрезвычайно важный предмет.