Крючок для пираньи - Александр Бушков

— У меня правда срочные дела…

— Я понимаю, — тяжко вздохнула она. — Что с вами поделаешь, вы безнадежны…

И быстрым летучим движением перекрестила на католический манер. «Великолепная женщина, — успел подумать Мазур, притворяя за собой дверь. — Так расставаться, без нытья и неуместной в данный момент лирики, не всякая сумеет…»

В коридоре посторонних лиц не наблюдалось. Неподалеку гремела музыка, доносились отзвуки непринужденного веселья — обещанный ночной бал, надо полагать, в разгаре.

Кацуба громко откликнулся на неизвестном Мазуру языке, скорее всего, опять испанском.

— Команданте, — сказал Мазур.

Впустив его, Кацуба вернулся к столу и продолжал начатое дело — там лежала варварски искромсанная шелковая штора, из которой майор нарезал полоски.

— Первобытный арсенал?

— Сечешь с ходу, — пробурчал майор, кромсая скользкий шелк ножничками из швейцарского ножа. — Ничего нам не остается… Ты с пращой обращаться не разучился?

— Сумею.

— Тогда держи, я и на тебя сделал.

— А что кидать?

— А патроны, — сказал Кацуба. — Ничего больше нет… Хреновые дела, команданте. Провидец ты у нас, чтоб тебя…

— Паша?

— На шлюпочной палубе. Там такие красивые импортные плоты, в сложенном состоянии напоминают пустой колодец, вот в одном из них…

— Но это же непонятно, — сказал Мазур растерянно. — Зачем понадобилось убирать его так быстро? Не мог он ничего успеть…

— Значит, игра пошла вразнос, — прищурился Кацуба. — А такое, как правило, бывает, когда акция выходит на финишную прямую. Мог кого-то увидеть, кто его-то увидеть вовсе не ожидал, сдали нервы…

— Финишная прямая… Все сходится!

Его, откровенно признаться, слегка обидело, что Кацуба выслушал столь спокойно, даже с несколько отсутствующим видом. Майор это подметил:

— Ладно, у нас тут не комитет по Нобелевским премиям… Ты не надувайся, некогда мне бить в ладоши и орать: «Ай да каперанг, ай да сукин сын!» Если тебя это потешит — ты молоток, команданте. Самому мне следовало догадаться.

— Значит…

— Это, конечно, похоже на бред пьяного Джеймса Бонда, но в нашем богоспасаемом отечестве произойти может все что угодно… А в качестве завершающего удара кистью, ты прав, прекрасно укладывается… Пошли. Теперь некогда играть в казаков-разбойников, надо искать братьев по разуму, если их не пристукнули… Знаешь, что мне больше всего не понравилось? То, что за мной определенно следили, не могли не засечь, как я болтался на шлюпочной палубе, и тем не менее отпустили живехоньким. При нашем раскладе такой гуманизм может означать только одно: уже глубоко плевать, что мы здесь делаем, куда тычемся, а значит, и на нас плевать, списали нас цинично…

Хваленый ночной бал уже раскрутился, как пущенное с горки тележное колесо. Ничего в нем такого особенного не было — рутинная шумная толкотня поддавшего народа, особенных маскарадных выкрутасов, конечно же, не наблюдалось, все ограничилось масками, цветными колпаками, надувными хвостами на липучках.

А в общем, не так уж и убого все обстояло — летало конфетти, бахали хлопушки, мелькали, разматываясь, пестрые бумажные спиральки. И бесплатное спиртное лилось рекой — оказавшись в ресторанном зале, они увидели, что всё здесь наливают, не требуя денег, за счет фирмы, как говорится. Тем, кто не хотел провести эту ночь в собственной постели, столь незатейливого веселья вполне хватало для полного счастья.

Они протолкнулись по стеночке, никем вроде бы не замеченные, к столику, на котором ворохом лежали разноцветные маски. Не особенно привередничая, выбрали, что попалось под руку, — Мазуру достался кролик, смахивающий на плейбойского, Кацуба украсил себя черной кошачьей маской. Не бог весть какая маскировка, но она могла сбить с толку здешних бодигардов, вряд ли поголовно знавших в лицо двух спасшихся с потонувшего корабля. По крайней мере, какое-то время удастся остаться в тени — да и не могут же в операции быть задействованы все, чересчур много лишнего народа пришлось бы посвящать в нешуточные тайны… Наверняка какая-то небольшая группа среди охраны. Когда он поделился этими соображениями с Кацубой, тот не преминул вылить ушат холодной воды:

— Беда только, команданте, что мы их совершенно не знаем, а вот на нас ориентировку дать гораздо легче… Погоди!

Он оттеснил Мазура за угол коридора. Метрах в десяти от них из каюты как раз выходили двое — напарник Джен и какой-то незнакомый тип, элегантный и вполне благопристойно выглядевший. Оба надели маски, американец запер каюту, и они направились в сторону, противоположную той, где притаились господа офицеры, вооруженные первобытными пращами и незаряженными пистолетами.

— Тьфу ты, — нервно усмехнулся Кацуба. — Мы ж в масках были, какого черта…

Он постучал в соседние каюты, натянуто усмехнулся:

— Так, все птички улетели, и где их искать, я решительно не представляю… Садимся на хвост.

Те, за кем они наблюдали, двигались целеустремленно, нигде не задерживаясь. Кацуба мимоходом извлек из ящика бутылку шампанского — полнехонький ящик стоял прямо в коридоре, щедрость заправил круиза не знала границ…

Там, куда они свернули следом за объектами, было потише, плафоны горели через один, а гирлянд и воздушных шариков на стенах болталось гораздо меньше. В полном соответствии с трафаретом, кое-где в уголках попадались парочки, вцепившиеся друг в друга так, словно к утру ожидался конец света и необходимо было прожить считанные часы с полной отдачей. В самом темном углу, как они мимоходом подметили, ухаживания достигли апогея, там пришли к полному консенсусу, не обратив никакого внимания на прохожих.

— Слушай, а они, похоже, наверх собираются, — шепнул Кацуба. — На шлюпочную…

Он достал из кармана патрон, вложил его в пращу и нес это нехитрое оружие, зажав в кулаке, благодаря маске и в самом деле чертовски похожий на крадущегося за хитрой мышкой кота. Так и есть: те двое стали подниматься на шлюпочную палубу, где стояла темнота, в первый момент показавшаяся вовсе уж непроглядной по контрасту с залитыми светом коридорами. Выжидая, когда глаза привыкнут к столь резкой перемене, Мазур с Кацубой укрылись за ближайшей стопкой спасательных плотов, и в самом деле напоминавшей колодезный сруб, сооруженный художником-новатором.

Здесь было более чем прохладно, ветерок невозбранно гулял между плотами и шлюпками, что-то ритмично, протяжно поскрипывало, снизу доносилась музыка и дружный визг, сопровождавший какую-то плоскую хохму щеголявшего в медвежьей шкуре затейника, — они видели его в зале минут десять назад. Музыка смолкла, после недолгой паузы залихватски грянула «Катюша», проходившая явно по разряду «рюсс экзотик».

Двое стояли возле шлюпки, их разговора никак не удавалось расслышать, но и поближе подкрасться не удастся, то и дело поглядывают в сторону трапа, по которому сюда поднялись… Хотя…

Мазур бесшумно коснулся плеча майора, показал на себя, потом вправо. Кацуба кивнул. Сунув бесполезный пистолет за ремень сзади, Мазур опустился на корточки; невольно содрогнувшись от прикосновения с настывшими досками палубы, осторожненько распластался на них и пополз, не производя ни малейшего шума.

Замер. Осторожно высунул голову, тут же спрятал, но все, что хотел, разглядеть успел: по противоположному борту, между двумя стопками плотов точно так же, как он сейчас, притаились две фигуры. Одна стояла на коленях, другая присела на корточки, со всеми предосторожностями наблюдая за беседующими. На фоне звездного неба их контуры рисовались довольно четко, и Мазур был уверен, что не ошибся, — это женщины. Похоже, подстраховочка. Известные особы прикрывают своего. Однако с тем же успехом здесь могут оказаться и люди второго собеседника…

Тщательно все продумав, он решился: сгруппировался, молниеносным перекатом переместился к следующей стопе. Быть может, его и заметили, но никаких мер, конечно же, не предпримут, им самим нужно сидеть тихонечко…

Зато теперь он был совсем близко к беседующим. Вынул из нагрудного кармана патрон, мимолетно посмеявшись над собой — хорош Маугли, — заложил его в пращу и навострил уши. Говорили на английском — правда, незнакомец выговаривал слова чересчур уж правильно и старательно, как человек, обучавшийся исключительно по книгам, без общения с «носителями разговорной речи».

— Иногда самое главное — уметь осознавать, что проигрываешь.

«Это американец», — сообразил Мазур. Собеседник тут же подал реплику, не особенно и скрывая насмешки:

— Не спорю. Однако решительно не понимаю, какое отношение ко мне имеет эта сентенция.

— Думаю, все уже ясно. Вы еще не поняли, почему на борту нет господина Низгурецкого? Должен вас огорчить: наши русские коллеги его взяли в Шантарске. Он словоохотлив, иначе меня здесь не было бы…