Чертовар - Евгений Витковский

Поперек тропки, аршин за триста до чертоварни, путь был перегорожен: тут стоял старый знакомый, кабинетный рояль Марк Бехштейн. Давыдка остановил машину, Богдан спрыгнул на землю. Страж Камаринской тропы хотел его о чем-то предупредить, в этих случаях он всегда заступал человеку дорогу, и приходилось вести с ним разговор, — от двухсот тридцати рояльных струн одним языком не отбрешешься.

— Добрый день, Марк Ильич, — спросил Богдан, — чем обязан?

Рояль издал два-три аккорда из третьего концерта Бетховена — надо думать, прокашлялся. Потом заговорил, приподняв крышку и нервно шевеля педалями.

— Необычные гости, Богдан Арнольдович. Впервые с официальным визитом к вам прибыла группа киммерийских ученых и дипломатов. Если могу быть полезен, я тоже к вашим услугам. Если сообщение передать нужно, проводить кого-то… А вообще-то если музыка нужна будет — тоже не стесняйтесь…

До веранды чертовар дошел пешком. Чад от горелой рыбы и смрад от внутренностей забитого черта висели над поляной так плотно, что десяток топоров в воздухе удержались бы вполне надежно. Судя по всему, бухгалтер Фортунат умудрялся работать без единого помощника. Что ж, похвально в высшей степени. Однако… Однако! Мастер опять дал себе слово с первых же денег расширить штат предприятия, и поднялся по ступенкам.

За всю жизнь Богдан, помнится, не застеснялся ни разу. После кавелитсвующих всяко-боров Богдану киммерийские гости не казались чем-то экстраординарным, но лишь пока он не добрался до веранды, где Антибка их временно устроил. Один из гостей, молодой бородатый богатырь, сидел просто на полу; Богдану с первого взгляда стало ясно, что стульев на таких клиентов не запасено и лучше будет поставить тут цельное, из дубового пня долбленое кресло. Рядом с ним на лавке расположился похожий человек, тоже с бородой, но поменьше, и годами постарше — явный родственник первого. Третий человек, очень большого роста, с лысиной почти во весь огромный череп и с глубоко спрятанными глазами, стоял у окна, переминаясь с пятки на носок; этот гость был чисто выбрит, как и четвертый, преклонных лет мужчина с бакенбардами, показавшийся Богдану смутно знакомым. Гостей на тесной веранде оказалось многовато. Однако то, что это гости необычные, чертовар понял сразу. По меньшей мере у трех первых гостей он заметил совершенно необычные руки, или, точнее, пальцы рук — в полтора, а то и в два раза длиннее его собственных.

— Извините за вторжение, — сказал лысый у окна, — позвольте представиться: Гаспар Шерош, президент академии киммерийских наук. Это — доктор медицинских наук Федор Кузьмич Чулвин, это — братья Иммеры, Веденей Хладимирович и Варфоломей Хладимирович, оба гипофеты… лингвисты в определенном смысле, специалисты по редким языкам… и вообще толкователи… различных текстов, как устных, так и эпиграфических. Мы прибыли к вам как с научной целью, так и… — академик замешкался, но благородный старик с банкенбардами подхватил:

— Чего уж стеснятся… Прибыли мы сюда во исполнение воли пославшего нас архонта. Надеюсь, мы найдем с вами общий язык. Позвольте вручить вам письмо.

Высокий гость вынул из внутреннего кармана тонкую каменную пластинку и передал чертовару. Тот посмотрел на рисунок и ничего не понял: рыбки и птички, как полоумные, мчались по его поверхности строка за строкой, на буквы это было похоже, но прочесть этого Богдан не мог. Надеясь, что не облажается (точнее, надеясь, что это не один из языков Непала, которые ему по отцовской линии вроде бы полагалось знать), чертовар сознался:

— Я не знаю этого алфавита.

Высокий-лысый академик понимающе кивнул.

— Это не алфавит, это киммерийское слоговое письмо. У вас найдется немного сушеного цикория? Если протереть поверхность его порошком, проступит русский текст. Но цикорий должен быть местный, арясинский.

Такого добра на кухне у Богдана всегда хватало, да и требовался он регулярно для протрезвления пьющих сотрудников. Добыв порошок с верхней полки, Богдан прямо на подоконнике втер его в поверхность темно-красного камня. «Орлец это называется, он же родонит, — вспомнил Богдан, — из него еще саркофаги хорошо долбить. Богато».

В размышлениях о том, кому из нынешних заказчиков, интересно, придет в голову заказать себе или близким родонитовый саркофаг, Богдан слой за слоем покрывал пластинку мелко растертым порошком сухого цикория. Постепенно рыбки и птички стали глотать друг друга, и поверх них сложились вполне понятные русские буквы. Богдан наклонил голову к плечу и с интересом прочел:

«ПОДАТЕЛИ СЕЙ ПЛИТЫ ДЕЙСТВУЮТ С ВЕДОМА И ПО БЛАГОСЛОВЕНИЮ АРХИЕПИСКОПА КИММЕРИОНСКОГО АПОЛЛОСА. ПОДПИСЬ УДОСТОВЕРЕНА: АРХОНТ АЛЕКСАНДРА ГРЕК».

Богдан ничего не понял и вернул плитку академику.

— Кто действует? Какой плиты?

Академик и старик переглянулись, потом несколько раз передали друг другу родонитовую скрижаль.

— Это ж визитка! Где письмо?

— Ты на что чайник под Богозаводском ставил?

— А чайник у кого?

— Сам ты чайник! Что теперь делать?.. Выходит, мы теперь форменные самозванцы?..

Чертовар понял, что сейчас его примут за плохого хозяина, и вмешался:

— Господа, не нужно рекомендаций… Я же вижу, господа, что вы киммерийцы. Простите… Это видно без скрижалей…

Академик на мгновение замер, потом сообразил, растопырил пальцы правой руки и рассмеялся, глядя на них, как на новый и забавный предмет.

— Надеюсь, вы добрались без лишних приключений, — продолжал чертовар, — приглашаю вас ко мне… на ферму, отдохните. Ну, а цель визита… Цель вашего визита…

— Увидеть Россию, умом ее всю понять, потом вернуться домой, по пунктам ее объяснить и жить на покое! — рявкнул молодой богатырь, сидящий на полу. Чертовар расслышал, как от страха взвизгнул на крыльце однорогий черт Антибка.

— Это очень удачно, — сказал Богдан, — умом понять Россию. Тогда вы по адресу.

17

…долгую жизнь судьба обычно дарит дуракам, чтобы они пополнили недостаток ума богатым опытом.

Владимир Короткевич. Дикая охота Короля Стаха

Непропорционально длинная ветхая тень нехотя тащилась за человеком в плаще с капюшоном от Двугорбого моста, — или, если говорить по-старокиммерийски, от Горбатой Колоши. С моста человек на остров Архонтова София как раз и сошел, а где был до того — никто не заметил, скорее всего, из воды вышел, а возможно, пришел по ней словно по суху с волн бескрайнего Рифея-батюшки. Хотя человек шел медленно, никакого сомнения не было, что никуда он не свернет, покуда не окажется на ступенях политического сердца Киммериона — старинного здания архонтсовета. Капюшон скрывал лицо направлявшегося в гости к архонту, но, хотя кругом стоял белый день, веяло из-под этого капюшона ночным туманом и дурным расположением духа.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});