Флорис. Флорис, любовь моя - Жаклин Монсиньи

Так прошло три дня. Ни один из гостей «Карла Великого» не показывался на люди — все как будто испарились.

На рассвете четвертого дня Адриан спустился вниз в нарядном камзоле, зажав под мышкой берет. Грегуар, поклонившись, спросил без малейшего намека на иронию:

— Вы хорошо отдохнули, господин граф?

Адриан, сдержав улыбку, ответил просто:

— Прикажи седлать лошадей, мой добрый Грегуар, и попроси Флориса спуститься вниз. То же самое передай Федору и Ли Кану. Мы уезжаем.

— Куда же мы едем, господин граф?

— Сначала нам нужно одеться по моде, а потом… потом сами увидите.

У ворот постоялого двора произошла трогательная сцена прощания. Один только Жорж-Альбер радовался, ибо хозяин наконец вернулся к нему. Мадам Ом с рыданиями повисла на шее у Федора. Ли Кан и Зузу-Негритянка желали друг другу тысячу лет счастья и бесконечной жизни. Адриан склонился к руке Черкешенки так, словно только что познакомился с ней. Флорис, вскочив в седло, крикнул:

— До свидания, Прекрасная Роза, сердце мое!

Девушка, отвернувшись, взяла за руку своего карлика и побрела к Новому мосту, шепча про себя:

— Прощай, Флорис… Флорис, любовь моя.

Час спустя господа и слуги, облачившись в новенькие костюмы, купленные у торговца-еврея на улице Тампль, выехали из Парижа через Шатийонские ворота. Флорис воскликнул:

— Скажи же нам наконец, куда мы направляемся, брат!

Адриан кивнул и извлек из кармана письмо, запечатанное гербом графов де Вильнев-Карамей. Протянув конверт Флорису, он сказал:

— Мы передадим послание тому, кому оно адресовано.

Флорис, побледнев, тихо промолвил:

— Почерк матушки! Боже мой, она подумала обо всем. В письме речь идет о нас, не правда ли, Адриан?

— Полагаю, что так, Флорис. Она вручила мне его перед смертью, только вот сможем ли мы лично встретиться с адресатом?

Флорис выпрямился и, справившись с волнением, сказал Адриану:

— Мама защитит нас, и ничто нас не остановит.

Потом он обернулся к слугам и пылко вскричал:

— Вперед, друзья, галопом! Мы едем в Версаль, к королю.

33

— Позэвчева, мавкиз, я встретил мэдам де Майи с вэздыхателем.

Двое вельмож в напудренных париках дружно расхохотались, услышав то, что произнес высокий человек лет примерно сорока, одетый в черное.

— Неужели? — переспросил один из придворных с деланно-простодушным видом. — Мэдам де Майи с вэздыхателем, и где же это быво, дю Плесси?

Человек в черном, в свою очередь, рассмеялся.

— Где быво, мой мивый? Да в этих краях. Она быва так увлечена, что обрэнила кошель с зэлэтыми луи. А затем увлекла счэстливца в дом.

— В дом? — воскликнули оба сеньора, схватившись за бока от смеха. — Черт возьми! А где же быв муж?

— На эхоте, мой мивый, на эхоте.

— А где быв Фреро? — спросил один из придворных, с притворным ужасом округлив глаза.

— На другой эхоте, — ответил, фыркнув, человек в черном.

Тут все трое едва не задохнулись от хохота. Гостиную «Бычий глаз», куда выходили двери королевской спальни, заполнила шумная толпа придворных. Они ожидали начала утренней церемонии — выхода короля. Накануне его величество почтило своим присутствием бал; отстояв очень раннюю мессу, король отсыпался.

Пристроившись в уголке, Флорис с Адрианом слушали разговор трех вельмож и переглядывались, как делают нормальные люди, оказавшись среди безумных. Флорис шепнул брату:

— На каком языке они изъясняются?

Адриан пожал плечами. Хотя он был куда флегматичнее брата, Версаль поразил и его.

Поначалу юноши опасались, что им будет очень трудно проникнуть во дворец. Въехав на Оружейную площадь, Флорис и Адриан обратились к одному из швейцарцев, охранявших первые ворота.

— Капитан, — сказал Адриан, наградив на всякий случай этим званием простого солдата, — у нас послание к королю. Как нам пройти?

— Это ошень лехго. Озтафьде лошатей фо тфоре и зтупайде пежком на блощать берет дфорцом. Дам фы наймеде бордшес.

В сопровождении Федора, Ли Кана и Грегуара Флорис с Адрианом направились во двор, называемый Королевским — лошадей же и Жоржа-Альбера они оставили на первом, Министерском, дворе, исполнив, таким образом, первый совет швейцарца. Флорису очень хотелось, последовав второму совету, нанять портшез, но в распоряжении всей честной компании оставалось только сто пистолей, поэтому от излишних расходов следовало воздержаться. Некоторым каретам дозволялось проезжать через вторые ворота, но Флорис с Адрианом быстро поняли, что экипажи эти принадлежат либо кардиналам, либо принцам крови. Оказавшись в Королевском дворе, братья подошли к гвардейцу Фландрского полка и осведомились:

— Как нам войти во дворец? У нас послание к его величеству.

— Это очень легко, — ответил, в свою очередь, гвардеец, с любопытством оглядывая юношей, — идите прямо, а когда придете в Мраморный двор, увидите слева лестницу Королевы — поднимитесь по ней и ждите, когда его величество выйдет в гостиную «Бычий глаз».

— В сущности, — сказал Флорис, всходя по ступенькам, — в Версаль попасть так же просто, как на какую-нибудь мельницу.

Юноша был почти разочарован. Он готовился вступить в борьбу с настоящими церберами, стерегущими покой короля, а проник во дворец с такой легкостью, словно это был Новый мост.

Внутри царила невообразимая суета. Каждого дворянина сопровождал лакей. Почти все дамы нанимали портшез. На первом этаже располагалось множество лавочек и переносных лотков. Писцы предлагали свои услуги, загромоздив своими столиками все проходы вплоть до королевской гостиной. Флорис и Адриан, ошеломленные тем, что видят и слышат, не замечали удивленных взглядов придворных, ибо появление молодых людей с такой необычной свитой отнюдь не укрылось от внимания толпы. Ибо то, что казалось странным Флорису и Адриану, было привычным для придворных, а то, что казалось привычным молодым людям, было странным для завсегдатаев Версаля. Ли Кан с Федором вызвали всеобщее любопытство, а на Флориса женщины поглядывали с восхищением. Оставив слуг в прихожей, братья вошли в гостиную «Бычий глаз», и никто их не остановил. Однако здесь для Флориса и Адриана стало ясно, что дело осложняется: огромный швейцарец, преграждавший доступ в королевскую спальню, производил своеобразный отбор, сверяясь со списком, который держал в руках. Далеко не всем дозволялось присутствовать при церемонии вставания. Его величество король Людовик XV только что изволили пробудиться.

— Прошу вас, монсеньор, — говорил швейцарец одному из кардиналов. — Вам нельзя, господин граф. Пожалуйста, посторонитесь, мадам. Ах, госпожа герцогиня, вас ждут.