Безумие толпы - Луиза Пенни

была права, отказавшись слушать доклад. Даже если ваши расчеты точны, они неправильны. Существуют человеческие факторы.

– И это говорите вы? Мне? – резко бросила Эбигейл. Она усмехнулась, глядя на него. – Вы смеете говорить мне о том, что правильно, а что неправильно? О человеческих факторах?

Гамаш наблюдал за ними с пристальным интересом, борясь с искушением вмешаться в их диалог. Задать свой вопрос. Но он снова заставил себя промолчать, решив просто следить за дальнейшим ходом событий.

– И еще как смею! – Жильбер подался в ее сторону. – Я был на этой вашей лекции. Вы с вашей фирменной смесью фактов и страхов довели слушателей до исступления. Словно продавец шарлатанского снадобья на рынке, вы пытались всучить доверчивым людям этот ваш яд. Сначала вы их напугали, а потом предложили вашу фальшивую надежду. Отвратительно. Но это работает. А теперь политики, которые хорошо знают силу страха, оптом закупили вашу отраву.

– Вы читаете мне проповедь о нравственности и планируете мое убийство? – Эбигейл перевела взгляд с Жильбера на Колетт.

– Нет, – сказал Жильбер. – Она понятия не имела, что у меня на уме. Да я и сам не знал, пока не услышал вас в университете. Колетт там не было. Короткие ролики по телевизору или в социальных сетях не могут передать атмосферу, которая царила в зале. Я видел, что вы делаете. Я видел ваше лицо, когда начали скандировать ваши последователи. Вы не торжествовали, а излучали самодовольство. Вы точно знали, что́ творите. И я понял, что остановить вас невозможно.

Жильбер забыл упомянуть, что на его глазах Эдуард Тардиф поднял пистолет и прицелился в Эбигейл Робинсон, а он ему никак не помешал.

То была первая попытка Жильбера уничтожить Эбигейл Робинсон. Может быть, с точки зрения закона он не был убийцей, но высший суд непременно признал бы его таковым.

Профессор с широко раскрытыми глазами следила за его логическими построениями, его шагами, свидетельскими показаниями и наконец пришла к единственно возможному заключению:

– Вы убили Дебби.

– Нет.

– Да. Вы убили ее, думая, что она – это я.

– Нет. Я ее не убивал. Я не настолько глуп.

Все понимали, насколько неубедительна такая защита.

Гамаш шевельнулся на стуле, и все взгляды устремились на него.

Подошло время задать заготовленный вопрос.

* * *

После разговора с Эдуардом Тардифом Изабель вернулась в подвальный оперативный штаб.

Подошло время обеда, и голод давал о себе знать; аппетит разыгрался, когда она шла по залу ресторана, где витал густой житейский запах зимней квебекской кухни. Супы и соусы, рагу и пироги, сытные и сладкие.

Но она заставила себя свернуть к лестнице, ведущей в подвал.

Сев за свой стол, Изабель проверила почту. Она отслеживала запрос Бовуара коронеру в Нанаймо и теперь открыла ответ.

Ни тело матери, ни тело отца Эбигейл не подвергались вскрытию. Лечащий врач поставил диагноз «сердечная недостаточность». Сестра Эбигейл Мария задохнулась, подавившись бутербродом, – его кусок застрял глубоко в горле.

Случай трагический, но не вызывающий никаких вопросов. И все же… Лакост позвонила в Нанаймо.

«Сердечная недостаточность» – такой диагноз обычно записывали в свидетельстве о смерти, когда не знали истинной причины ухода человека в мир иной. Или знали, но хотели защитить чувства семьи.

* * *

– Откуда вы узнали, что доктор Жильбер когда-то работал с Юэном Камероном? – спросил Гамаш.

– А он с ним работал? – Эбигейл Робинсон взглянула на Гамаша широко раскрытыми глазами.

Он располагающе улыбнулся:

– Да ладно вам, профессор. Вы фактически обвинили его в этом вчера вечером на встрече Нового года. И еще раз – сегодня. – Гамаш помолчал, потом понизил голос так, что он прозвучал будто со дна черной пропасти. – Мы знаем.

Он не сказал, что именно они знают. На самом деле они не знали почти ничего.

Он видел, что она быстро перебирает различные варианты. Пытается найти такой, который позволил бы ей обойти правду.

– Я хотела помучить вас еще немного, – сказала она, сдаваясь и поворачиваясь к Жильберу. – Но вижу, что настал момент истины. Пора перейти к фактам, если хотите. Я попросила Дебби провести небольшое расследование, чтобы быть готовой к знакомству с вами. Она нашла документы, указывающие на то, что вы работали с Камероном.

Гамаш все внимание сосредоточил на профессоре Робинсон, но краем глаза все же наблюдал за реакцией почетного ректора Роберж.

Никакой реакции он не увидел.

Она знала, подумал он. Знала о его сотрудничестве с Камероном.

– И что за документы нашла мадам Шнайдер? – решил уточнить Бовуар.

– Всякие туманные ссылки.

– Вроде тех, что вы используете сейчас? – спросил он. – Мы просмотрели ваши файлы. И также изучили то, что привезла с собой Дебби Шнайдер. Бумаг разных немало, но в них ни слова о докторе Жильбере.

– Правда? Это удивительно. Видимо, с этими файлами что-то случилось.

– И как вы собирались использовать эти документы? – не отступался Бовуар.

– Ну, после того как прошло потрясение, неизбежное, когда сталкиваешься с чем-то столь ужасным, я подумала, что у меня есть еще один аргумент в пользу поддержки моей работы, если доктор Жильбер будет отказываться. Он ведь до сих пор ученый национального масштаба.

– Международного, – не задумываясь выпалил Жильбер.

– Шантаж? – предложил версию Бовуар.

Но Эбигейл пропустила его реплику мимо ушей, погрузившись в свои мысли. Ее брови сошлись на переносице.

– Мне вот интересно, доктор, показала ли вам Дебби свои находки? Ведь показала, да? Она вышла с вами на улицу и предъявила доказательства? А вы ее убили и забрали бумаги?

Гамашу в голову тоже приходила такая мысль. Единственная причина, по которой Жильбер мог убить Дебби. Он хотел уничтожить компромат.

Завибрировал телефон Бовуара – пришло сообщение, – но тот проигнорировал сигнал. Потом телефон зазвонил. Бовуар посмотрел на экран, потом на Гамаша, тот кивнул.

Бовуар вышел в соседнюю комнату ответить на звонок, а Гамаш обратился к Колетт Роберж:

– Юэну Камерону в его работе требовались статистики, верно?

– Да, это правда. Вы меня в чем-то обвиняете?

– Нет. Вы были слишком молоды. Камерон прибег бы к услугам лучших умов, даже если бы те находились на другом конце континента. В Британской Колумбии, например.

Она взглянул на Эбигейл Робинсон. Все посмотрели на нее.

– Вы это обнаружили? – продолжил Гамаш. – Поэтому не горели желанием предъявить эти документы? Дебби Шнайдер сказала, что вы просматривали бумаги отца. Из них вы узнали, что доктор Жильбер участвовал в экспериментах Камерона? Но ваш отец тоже в них участвовал.

– Нет, никогда, – возразила Эбигейл. – Мой отец никогда на такое не пошел бы. Он был хороший человек. Заботливый.

Бовуар вернулся и показал Гамашу сообщение из четырех слов