Билет на ладью Харона - Василий Звягинцев

— Для меня это вообще пересмотр всех взглядов на историю и судьбы моего народа. Может, здесь Машиах[34] уже пришел…

— Ага, — цинично усмехнулся Тарханов, за время службы на Территориях успевший кое-чего поднахвататься из здешней Священной истории и сопутствующих апокрифов. — И вручил избранному народу железки собственного производства, — он шлепнул ладонью по местному автомату.

— А также радиоаппаратуру — китайского, — добавил Ляхов и в подтверждение нажал кнопку магнитофона, которым легко научился пользоваться, поскольку питание у него было от батареек, а слово «Play» в нужном месте понятно почти любому.

Неизвестная певица в хорошем джазовом сопровождении хриплым голосом запела давно известную песню «Ван вей тикет».

«Билет в один конец», в русском переводе. Слышали и танцевали в свое время.

— Так новый это мир или все-таки старый, но с вариациями? — Вадиму нравилось сейчас говорить парадоксами, пусть и не понимал он, что именно сейчас следует считать своим. Но уж древнееврейская версия его не вдохновляла никаким образом.

— Господа, да мужики вы или нет? Заткнетесь вы когда-нибудь? — не выдержала Майя.

Вскочив, тряхнув головой, тут же отбросив пальцами упавшие на глаза волосы, она показалась Вадиму великолепной. Не внешне даже, а вот этим волевым порывом.

— Нам сейчас плевать на все теории, вместе взятые. Мы за…… бродить по вашим горам, слушать вашу осто…… болтовню. Мы хотим помыться, поесть, поспать, остальное — ваши долбаные проблемы, если уж вы нас сюда затащили! Мужики!..

Сделано было мастерски и вовремя.

Татьяна, которую Ляхов привык воспринимать как провинциальную девушку-скромняшку, именно за эти качества вывезенную Сергеем в столицу, улыбнулась вдруг совершенно двусмысленно-ироническим образом и изобразила два хлопка в ладоши.

Чистый дзен-буддизм.

Словно она тут по характеру главная, отнюдь не экспансивная Майя.

«А к тебе следует присмотреться повнимательнее», — снова подумал Ляхов.

Обедом, переходящим в ужин, девушек они покормили и даже спать уложили, накрыв для них свежим бельем две койки в комнате с левого торца дома, где последнее время, кажется, никто не жил.

Оставили отдыхать и общаться, а сами снова вышли на улицу. Якобы покурить, не мешая отдыху подруг разговорами.

— Так, мужики, — объявил Тарханов. — О политике не говорим. Однако главное у здешних бойцов то же, что и у нас. — И предъявил народу зеленую алюминиевую фляжку, в меру помятую и поцарапанную. Встряхнул. Внутри ощутимо заплескалось.

— Он! — сообщил Сергей, и Вадим понял сразу, а Розенцвейг с некоторым замедлением.

— Сначала — вмажем. За успешное завершение первого этапа, каким бы ни был второй. Ты прав, Вадик. — Тарханов, что удивительно, впервые принародно назвал Ляхова сокращенным именем. И он с ходу понял, что содержимое фляжки полковник сначала испытал на себе, чтобы не подвергать риску товарищей. И умело держал себя в руках все это время, ожидая, как подействует.

Сейчас наконец подействовало. И правильно.

Вмазали.

Вадим, по-докторски, чистого, но с «проводничком», то есть набрав предварительно в рот глоток воды, а вслед за ним уже чистый спирт.

Розенцвейг предпочел развести более чем напополам. Да что с него взять, старик, сорок шесть лет, кажется.

Но у всех прошло хорошо. Обсудили это дело, наскоро поделились воспоминаниями, как, кто, где и когда до этого пил спирт и какие из этого для каждого проистекали последствия, покурили, слегка подумали, стоит ли еще, и все-таки повторили.

Ляхов к случаю вспомнил студенческий тост: «Улучшим наше состояние!»

Потянулся к фляге, чтобы налить по второй, сфокусировал зрение на ее округлом зеленом боку и вдруг захохотал.

— Чего это ты?

— Смотрите, — пустил фляжку по кругу, предварительно указав пальцем, где следует смотреть.

Известным солдатским способом, острием хорошо наточенного ножа на металле было не выцарапано, а именно выгравировано елочкой, каллиграфическим шрифтом:

«Сема Бриман. ДМБ — 04».

По-русски!

— Что значит «ДМБ»? — осведомился Розенцвейг.

— Насколько я помню, в первой половине прошлого века в нашей армии, когда существовала четырехлетняя обязательная воинская повинность, таким сокращением обозначалась «демобилизация», то есть увольнение отслуживших в запас, — сообщил Ляхов. — Следовательно, в армии этого Израиля присутствует нечто подобное.

— И служат в ней русские, помнящие далекое прошлое? — усомнился Розенцвейг.

— Ну, Бриман не такая уж русская фамилия, хотя он, безусловно, русского происхождения… Более того, приехал он в Израиль уже в достаточно зрелом возрасте, раз предпочитает писать по-русски и сохраняет русский образ мышления…

— Может быть, тут у них тоже война и на помощь едут добровольцы со всего мира? — предположил Тарханов.

— Вряд ли. У добровольцев и даже наемников не бывает «ДМБ», тем более — с четко определенным сроком. Тут именно служба по призыву. Кстати, судя по дате, парень этот уволился еще в прошлом году. Только вот не понимаю, почему он фляжку бросил? Обычно такие сувениры с собой на память прихватывают. Где ты ее нашел?

— В танке. Под сиденьем командира. А уж почему… Да, может, его просто убили в бою, а фляжка друзьям на память осталась.

— И это возможно, — согласился Ляхов. — Зато, по крайней мере, Россия в этом мире тоже существует. Уже легче… Но мы отвлеклись.

Выпили за Россию.

После чего Ляхов, у которого спиртное до определенного момента обостряло фантазию и воображение, высказал предположение, что они оказались именно в том мире, который краем глаза Тарханов увидел в Пятигорске.

— Иначе придется допустить, что параллельных миров вообще бесконечное количество. А так — понятнее. Сергея что-то замыкает именно на тот мир, в него и выбросило. А нас — за компанию.

Выпустив в потолок дым, Тарханов тут же налил по третьей. И, внимательно глядя в невидимую точку перед собой, Тарханов, покачивая пальцем, заявил:

— Если кто-нибудь заговорит про политику или про атомную физику — лично морду набью.

Идея была принята единогласно.

— А вот что я вам практического скажу, парни, — сообщил, слегка икнув, Розенцвейг, — провода, ведущие к заставе, вы видели?

— Нет.

— Правильно. А холодильники и прочие приборы видели?

— Видели.

— Значит, что?

— Дизель! — первым сообразил Тарханов. Все обрадовались и выпили еще по чуть-чуть.

— Значит, пошли искать.

Поднялись, пошли и нашли очень быстро, поскольку толстые черные провода, протянутые внутри заставы от следующего за кухней барака к остальным домикам, мог не заметить только слепой. Или столь же взволнованный человек, каким был Ляхов, оставшийся здесь один.