Прыжок рыси - Олег Приходько

— Скормите его рыбам, — махнул Хализев рукой и пошел навстречу пришвартовавшемуся Атуеву.

Атуев пожаловал с Русланом. Двухметровый сутулый борец в кожаном пальто первым ступил на палубу, неся в вытянутых руках ящик с французским коньяком.

— Принимай гостей, Аркадий! — весело крикнул Атуев с катера, заглушив мотор. — Да хранит Аллах твой корабль!

— Милости прошу, крутейшие из крутых, — улыбнулся Хализев.

Он облобызался с вечно небритым Русланом, отечески потрепал его за сломанное левое ухо. Обеими руками потряс лапу Атуева.

— Что невеселый, Аркадий? — хлопнул его Атуев по плечу. — Все наши ребята начеку. Этот город наш, даже если твоего глупого друга Гридина больше не будет под луной.

— Пойдем в каюту, Асхад. С утра в душе вес пересохло.

Охранник услужливо распахнул перед ними дверь…

— Сегодня Руслан гуляет!

— Разбогател? — нетерпеливо откупорил бутылку Хализев. Руслан расстегнул пальто, плюхнулся в кресло.

— Двадцать «штук» заработал, Аркадий. Разве это деньги? Целый год готовил товар.

Трое весело засмеялись.

— Рабами торгуешь, Руслан?

— Почему «рабами»? Обижаешь, Аркадий. Патриотами! О моих парнях сам Джохар хорошие слова говорил. Без страха воюют.

Хализев наполнил стаканы.

— Добро, аксакалы. Пусть их пуля не берет.

— Земля им пухом, — засмеялся Атуев.

Сдвинутые стаканы, наполненные до краев, не звенели.

Вошли двое — Джарданов и телохранитель Хализева. Евдокимов оставался где-то снаружи. Сунув руку в карман за ключом от наручников, Джарданов шагнул к Евгению. Телохранитель остановился в трех шагах, щелкнул затвором «Макарова»,

— Не дергайся, — лениво посоветовал Евгению Джарданов.

Руку из кармана он вынуть не успел. Евгений сделал длинный выпад и одновременно ударил его металлической ножкой в висок. Продолжая движение, развернулся на 180°, выбил оружие из руки телохранителя и захватил предплечьями его голову. «Браслетами» притянув противника за шею, он ударил его лбом в переносицу.

Эти двое в драке больше не участвовали.

Пистолет оказался в скованных руках как нельзя вовремя — в проеме распахнувшейся двери появился охранник, приносивший Хализеву телефон. Пуля попала ему в грудь, отбросила на палубу. Ключ у мертвого Джарданова забрать не удалось — снаружи послышались крики, топот бегущих ног. Времени хватило только на то, чтобы запереть дверь.

Двумя выстрелами Евгений выбил стекло иллюминатора. Совершенно не задумываясь о том, что его ждет — задумываться было некогда и выбора все равно не оставалось, — он подтянулся на руках, но вылезти успел лишь наполовину…

Сверху шею обвила удавка.

Несколько человек, рыча и матерясь, втащили его на палубу. Держали за ноги, замок «браслетов», шею. Никто не стрелял; вымещая злобу, били ногами. Скованные конечности мешали защищаться; перехваченное удавкой горло не позволяло дышать. Он инстинктивно считал удары. На восьмом кому-то удалось пробить пресс: мощный «кик» в солнечное сплетение выбил почву из-под ног. Мир перевернулся вверх тормашками и помутнел.

— В воду его! — рявкнул кто-то.

— Отставить!..

— Стой!..

С мостика спешил Хализев, Атуев и Руслан.

Охранники послушно бросили жертву — Евгений рухнул на палубу. «Живой?» — послышался голос издалека. «Дышит», — ответил другой.

— Никуда он от тебя не денется, Евдоким, — сказал Атуев. — Смертник. С Русланом поговори.

Руслан склонился над Евгением, со знанием дела ощупал мышцы, осмотрел кисти рук, заглянул в зубы и, брезгливо вытерев руки носовым платком, выбросил платок за борт.

— Я его куплю, Аркадий. Три тысячи даю. — посмотрел он на Хализева.

Тот улыбнулся, развел руками:

— С Евдокимом говори. Он за его жизнью пришел. Руслан перевел взгляд на Евдокимова.

— Ты не его, а меня оценивай, — усмехнулся тот. — Уйдет — каюк, заложит,

— Публика его не отпустит, — заверил Руслан. — Смертники — по двойному тарифу.

Разговор Евгений слышал смутно, смысла его не понимал. Вернулась способность дышать, и он принялся накачивать организм кислородом. Прислушиваясь к струе воздуха, концентрировал его внизу живота и с каждым выдохом направлял поочередно в руки, ноги, пропускал по позвоночнику, задерживал под ребрами, «омывая» органы и проверяя целостность мышц и костей. Серьезных повреждений, похоже, не было…

— По двойному, говоришь? Тогда шесть.

Руслан задумался, наморщив узкий лоб, посмотрел на солнце с прищуром.

— Четыре, Евдоким. А не хочешь — бросай его в воду бесплатно.

Евдокимов покосился на Хализева. Охранники, улыбаясь, смотрели на него.

— Бросай его! — решил он, наконец, прекратить торг.

Евгения подхватили под мышки.

— Ладно, пять, Евдокимов! — поднял руку Руслан. — Чего ты боишься? Он Августа пришил, Дворцов его из-под земли достанет.

— Шесть. — Чувствовалось, что это последнее слово Евдокимова. — Наличными и сейчас!

Хализев засмеялся, покачал головой.

— С собой у меня таких денег нет, — сказал Руслан. — Одолжи, Аркадий?

— Под десять процентов вдень? — не растерялся Хализев.

— Завтра верну.

В сейфе на яхте у Хализева было тысяч тридцать. Ударили по рукам.

— В катер его! — приказал Атуев.

Охранники, большинство из которых были его учениками, безропотно потащили Евгения к трапу.

3

Сутки Гридин пролежал пластом на кровати. Не на шутку перепуганная состоянием мужа Дина Ивановна тщетно пыталась накормить его. Затем все же вызвала врача. Он уговорил Гридина измерить давление, послушал сердце. То и другое вызывало опасение.

— Депрессия, — констатировал врач, когда Дина Ивановна вышла проводить его в прихожую. — Скорее всего это связано с каким-нибудь нервным потрясением. Возможно, просто переутомился — не мудрено, идет предвыборная кампания, нервное напряжение сказывается. Пятьдесят — это, знаете ли, не тридцать. Категорически настаиваю на немедленном отдыхе. Иначе ждите инфаркта.

На вторые сутки Гридин затребовал телефон.

Он и сам не понимал, что должен предпринять и чего хочет. Сквозь рой беспокойных и беспорядочных мыслей пробивалась одна — о спасении доброго имени. Но сколько бы вариантов он ни перебирал, все они неизменно заводили в тупик.

Имя было запятнано и в семьдесят третьем, когда он бросил бедную Соню ради карьеры и благополучия; и в девяносто втором, когда вместо того, чтобы выжигать преступность каленым железом, вступил в союз с дьяволом. В обкомовских попойках, в попустительстве Хализеву, в согласии баллотироваться на второй срок — во всем, в каждом своем шаге он теперь видел ошибку.

Самым страшным оказалось одиночество: звонить было решительно некому.

«Как ты дорого заплатишь за это…» — пророчествовал Хализев. Да… Чтобы в то время, когда между ними ничего не стояло, когда союз их благословил Дорохов, предвидеть, что рано или поздно Гридин захочет пойти своим путем, и заготовить этот убийственный по своему цинизму способ подчинить его, нужно было обладать врожденным талантом подлеца!

«А для того, чтобы бросить беременную невесту и даже не встретиться с нею для объяснения, для того, чтобы делать карьеру на воровские деньги, разве не нужно быть подлецом? — останавливал себя Гридин, как только возмущение Хализевым доходило до апогея. — Подлость рождает подлость, из маленькой лжи вытекает большая… «Сердце человека подобно арене, на которой дьявол борется с Богом». Ты выбрал путь дьявола — иди им до конца. Хоть в этом-то будь последовательным, не усугубляй своего положения размышлениями на морально-этические темы: они тебе не свойственны. Поздно. Единожды солгавший, кто тебе поверит, если ты сам перестал верить себе!..

Неужели эта девушка, которой он неоднократно давал интервью, его дочь?! Неужели?.. Что стало с Соней?.. Как же, как это все могло произойти?! Ее купили?.. Выходит, Хализев все эти двадцать три года знал, что она есть, она существует, сделал своей союзницей и настроил против отца…

Как же она должна ненавидеть его, раз отчаялась на такой шаг!

А может быть… может быть, она не знает, кто ее отец?.. Она исчезла… сбежала… Но почему она не сделала этого сразу после убийства Козлова? И зачем убила его? Для того, чтобы бросить на Гридина тень подозрения?.. Неужели вес это специально подстроено, и она специально — уже убив! — брала у него интервью?..

Что, что предпринять? Приказать арестовать Хализева? А что ему инкриминировать? И кто будет заниматься им — прокурор Федин, на котором негде ставить пробы?.. Обратиться в Генеральную прокуратуру… и сообщить, что в 1992 году сам санкционировал деятельность преступной группировки? Опровергнуть инсинуации относительно счетов, положенных на имя твоей дочери, которую ты ото всех скрывал? Попробуй!.. Немедленно начать ее розыск? И найти в итоге обгоревший труп?.. Значит, у тебя есть только один выход, только один: идти с ними в одной упряжке до конца. Отстаивать их интересы, исполнять их волю, делать все для их процветания, возглавить порожденное тобою же криминальное сообщество, «свободную экономическую зону» — свободную от морали и нравственных принципов!.. Тогда эти девятьсот шестьдесят тысяч долларов будут в твоем распоряжении. Тогда твоя дочь будет жива. Тебя будут охранять, оберегать, ты будешь отдыхать за границей и купаться в лучах народной любви…»