Новый Мир ( № 10 2008) - Новый Мир Новый Мир

И вот литературные критики, принявшие вполне серьезный, хотя и коммерческий проект Бориса Акунина, вынуждены анализировать многочисленные пустопорожние подделки под “духовку” и “серьез”, называя писателями полуслучайных персонажей, типа какого-нибудь Михаила Веллера, или многочисленных авторов и авторш “иронических детективов”. Сначала к этому относишься как к комическому qui pro quo, потом устаешь отслеживать несоответствия, а теперь понимаешь, что масштабы подмен приняли тотальный и необратимый характер. Серьезные явления и тренды оказались вытесненными на культурную обочину, в тот самый андеграунд, где еще с советских времен расцветало все самое живое и интересное.

Коммерция (массовость) и подлинность снова оказались разведены по разным углам, сегодня каждому вменяемому “потребителю культуры” снова приходится становиться знатоком, знающим, на каких периферийных полях растет его “травка”.

Однако есть, выжили-таки “толстые” журналы, чья значимость в последнее время возрастает в разы, и есть небольшие клубы с живыми выступлениями альтернативных музыкантов. Есть, наконец, Интернет, где знающее око легко найдет места залегания редких и рассеянных культурных элементов.

Можно, конечно, уйти в глухую несознанку эстетического подполья, однако полностью отрешиться от тотальной попсовизации российского социума невозможно даже самым стойким и последовательным неприятелям всего массового.

Если враг не сдается, его изучают. Не для того, чтобы воспользоваться чужеродными технологиями (интеллектуал, пытающийся играть на чужом поле, чаще всего нелеп), но чтобы навести порядок в одной, отдельно взятой собственной голове. Изучать, чтобы не скатиться в бездну диетической доступности. Чтобы не скурвиться.

Если раньше творческую единицу искушала тотальность советской власти с длинными руками, то теперь “сдача интеллигента” происходит в сторону тоталитарного по своей сути масскульта. Вот, собственно говоря, почему концептуализм и сейчас живее всех живых.

Опыт пластического и литературного анализа, наработанный в советском эстетическом подполье, должен помочь и сегодня, сейчас — дабы пробраться сквозь непроходимые завалы поп-культуры, дистанцироваться от нее.

Концептуализму не впервой работать с языками официальной идеологии, и если всем нам выпало родиться и жить в империи массового китча, то и младоконцептуалисты нового поколения должны продолжать работать с “пустотным каноном”. Ведь нет особенной разницы между идеологическими клише газетных передовиц советской эпохи и архетипическими сдвигами в коллективном бессознательном, порождающем “прекрасных нянь” и “ксений собчак”...

Казалось, что со смертью Дмитрия Александровича Пригова наступает музеефикация концептуализма. Цены на мировых аукционах маркируют переход творчества художников-концептуалистов в какое-то иное качество. Жизнь тем не менее показывает: рано списывать старых коней, что не только борозды не портят, но и, как видно, указывают многим, как жить и выживать дальше. Новые концептуалисты работают с гламурными медиаматериалами точно так же, как Дмитрий Александрович, Лев Семенович и Владимир Георгиевич работали с призывами к первомайским демонстрациям и мертвенной риторикой анонимных спичрайтеров ЦК КПСС.

Хорошо, что младоконцептуалисты по-приговски работают много и смешно, — ведь смеха боится даже тот, кто уже ничего не боится.

12 . Последний раз мы много общались, когда я предложил Дмитрию Александровичу сделать его бенефис на сайте “Топос”: когда у тебя так много текстов, то не жалко, правильно?

Правильно. Пригов снабдил меня таким количеством текстов, что они шли на “Топосе” изо дня в день целый месяц. Он ведь никогда и ни от чего не отказывался. Был безотказным. Все это знают. Интервью и комментарии на любые темы. Пригов всегда и для всех был палочкой-выручалочкой.

В сумке он всегда таскал какие-то публикации, диски, каталоги, которыми одаривал всех присутствующих по второму, по третьему разу, казалось, что этот горшочек будет варить вечно, вечно производя тексты и смыслы. А тогда Света Конеген устраивала пышный прием, и после светской круговерти, слегка отяжелевшие, мы пошли с ним прогуляться через Крымский мост, вспоминая Курицынские чтения и Славу, пропавшего в болотах Санкт-Петербурга. Пригову ведь всегда и до всех было дело, любопытство его соперничало с его эрудицией: оно было таким же бездонным.

Последнее его выступление я видел в киевском подвальчике на фестивале “Киевские лавры”, организованном Сашей Кабановым. То лето выдалось томным, поэты, утомленные многодневными возлияниями, слушали выкрикивания Пригова вполуха: он казался таким незыблемым и вечным, что можно и не слушать. Не в этот раз, так в следующий снова позовем Дмитрия Александровича, и он прокричит нам, что все вымерли, вымерли, вымерли…

…незыблемым и вечным…

Собственно говоря, так оно в конечном счете и оказалось.

Книги

Сергей Гандлевский. Опыты в стихах. М., “Захаров”, 2008, 160 стр., 1000 экз.

Книги стихов “Праздник” и “Найти охотника”, а также новые стихотворения.

Вильгельм Дихтер. Олух Царя Небесного. Роман. Перевод с польского Н. Старосельской. М., “Текст”, 2008, 3000 экз.

Роман, в котором предлагается увидеть глазами мальчика и пережить историю еврейской семьи, в конце тридцатых годов жившей “при поляках” (это название первой главы) в местечке Борислав; затем, после присоединения Борислава к СССР, — “при русских” (название второй главы); далее — в немецкой оккупации (глава называется “Под кроватью в Бориславе”) и снова — “под поляками”, после переезда семьи героя в Польшу, где как раз в эти годы устанавливался коммунистический режим. Роман автобиографический, позднее (в 1968 году) будущий автор этой книги эмигрировал в США, а за написание романа сел только в 90-е годы. Первое издание книги состоялось в Польше в 1996 году, и она сразу же стала событием европейской литературы.

Александр Жолковский. Звезды и немного нервно. Мемуарные виньетки.

М., “Время”, 2008, 320 стр., 2000 экз.

Мемуарная проза известного филолога, начинавшего свою научную деятельность в 60-е годы в Москве, в кругу отечественных структуралистов, затем эмигрировавшего (в 1979-м), ныне профессора Университета Южной Каролины, регулярно приезжающего в Россию и активно участвующего в ее научной и литературной жизни. “Книжку составили полторы сотни невымышленных мини-новелл — виньеток — о встречах с замечательными людьми и явлениями культуры”. Среди персонажей книги — В. Д. Левин, Ю. К. Щеглов, Е. Г. Эткинд, В. А. Успенский, В. Я. Пропп, Ю. М. Лотман, Д. А. Пригов, Евгений Попов, Саша Соколов, Л. Н. Гумилев, А. Д. Синявский и другие. Сайт Жолковского в Сети: http://www-rcf.usc.edu/~alik/

Инна Кабыш. Переходный возраст. М., “Молодая гвардия”, 2008, 304 стр.,

1000 экз.

Эссеистика, в том числе “педагогическая” (“Дневник учителя”), известного поэта. В книгу вошли также поэма “Дочки-матери” и пьеса “Переходный возраст”.

Иван Наумов. Обмен заложниками. М., “Форум”, 2008, 416 стр., 2000 экз.

Дебютная книга молодого писателя, выбравшего жанр фантастического рассказа для художественного исследования нравственной и мировоззренческой проблематики нашей сегодняшней жизни. Проза Наумова ориентирована не столько на “фэнтези для развлечения”, сколько на традиции Стругацких, Лема, Брэдбери — в большинстве его рассказов фантастичность ситуации является логическим продолжением фантасмагоричности нашей реальности.

Русский рассказ. Избранное. Составление А. Позина. М., “Москва”, 2008,

720 стр., 3000 экз.

Одна из самых репрезентативных антологий русского рассказа второй половины

ХХ века; составлена из рассказов, печатавшихся в разные годы в журнале “Москва”; среди авторов — Юрий Казаков, Владимир Солоухин, Александр Проханов, Валентин Распутин, Борис Екимов, Виктор Лихоносов, Владимир Крупин, Василий Белов, Виктор Астафьев, Михаил Попов, Петр Краснов.

Генрих Сапгир. Складень. М., “Время”, 2008, 928 стр., 2000 экз.

Самое полное собрание стихотворений Генриха Сапгира, часть стихов публикуется впервые.

Лидия Чарская. Полное собрание сочинений в 52 томах (комплект). М., “Русская миссия”; “Приход храма Святаго Духа сошествия”, 2007, 15 212 стр., 8000 экз.

Репринтное воспроизведение текстов Лидии Алексеевны Чарской (Чуриловой, урожденной Вороновой; 1875 — 1937), культового, как сказали бы сегодня, писателя прошлого и позапрошлого веков.