Охота - Владимир Геннадьевич Поселягин

них сверху. Локтем правой руки заехал в шею первому, с фонарём, а левой ногой – точно в подбородок второму. Я знал, куда бить, оба рухнули как подкошенные. Фонарь покатился и погас, но это уже не имело значения.

Упав, я перекатом погасил скорость и рванул к парочке. К сожалению, вооружены они были только дубинками: против рабов ничего больше и не нужно. Но у того, что нёс фонарь, на ремне имелись ножны, из которых я выдернул небольшой нож с клинком сантиметров в двадцать. Я быстро полоснул им по шеям обоих и исчез в темноте.

Та пара, что находилась с другой стороны, по погасшему фонарю сразу поняла, что что-то произошло, и рванула к нам. Но выскочив из-за угла, в свете своего фонаря они увидели только эту парочку, хрипевшую в лужах крови, и никого больше вокруг. Я в это время оббежал амбар по кругу, следуя по пути второй пары, и выбежал к воротам, которые как раз закрывал охранник.

Рядом с ним на балке висел колокол, и тут же стоял фонарь – незаметно не приблизишься. Но мне и не нужно. С границы светового пятна, то есть с четырёх метров, я бросил нож, словно копьё. К сожалению, бросить нормально мне просто не хватило бы сил, поэтому я смухлевал: бросил, взяв разбег, в прыжке, чтобы увечить скорость полёта ножа, и, падая, ушёл в перекат. Попал, куда метил – в висок.

Так, шуметь мне нельзя, ещё пятеро осталось. Я выдернул нож и вытер его о рубаху убитого охранника. Заодно и у него нож прихватил. После чего, погасив мешавший мне фонарь, побежал к первой убитой мной парочке. Там уже звучали команды. Я увидел, как один из мужиков рванул в сторону домов, явно за помощью. Только этого мне не хватало!

Пришлось бежать следом, и нагнал я его быстро. В охране и дежурной группе молодых я не видел: всем было уже за тридцать, ближе к сорока; по местным понятиям – крепкие мужики-хозяйственники. Видимо, молодые были заняты чем-то другим, а охрану отдали на откуп самым опытным.

Нагнав мужика, я снова бросил нож, который вошёл ему в затылок. Когда мужик упал, я его добил, снял с него ремень с подсумками и, похоже, ножнами с кинжалом, перекинул ремень наискось через плечо и побежал обратно. Оставалось четверо.

Эти идиоты разделились по двое. Чтобы отработать их, мне потребовалось три минуты. Я быстро собрал трофеи, используя в качестве вещмешка куртку одного из охранников, и занялся поисками средства для побега. Уверен, по следам пустят погоню.

Я вбежал в деревню. Собаки, до этого уже брехавшие, начали злобно гавкать: видимо, почуяли кровь. Ну а что делать? Мне нужна была лошадь. И тут, как подарок, курьер из донжона. Я перехватил его на въезде в деревню и метнул нож. Уже освоился и бросал довольно точно.

Догнав коня, я скинул труп, обобрал его, не забыв ремень и кошелёк, порадовался наличию чересседельных сумок, явно не пустых, и быстро побежал обратно, ведя коня в поводу. Закинув узел с трофеями на круп коня, я зажёг фонарь, открыл ворота, вошёл в амбар и позвал обеих малышек. К тому времени я уже знал, как их зовут: Зая и Мия. Да, одна, выходит, зайка.

Девчата сразу рванули ко мне, Мия прихватила с собой мою куртку, лежавшую в углу. А я стоял в воротах и размышлял. Мне не хотелось никого выпускать, я подумывал закрыть ворота и оставить всех тут. Но у меня было ещё одно дело. Девчатам указал на коня, велев идти к нему и ждать меня там, а сам поставил фонарь на землю и, перекидывая нож из руки в руку, медленно пошёл в сторону того мужичка, что поднял тревогу, глядя на него исподлобья. Неужто он надеялся, что я забуду про него?

Он отлично видел труп охранника за моей спиной и по-настоящему испугался. Однако прыгнул на меня не он, а другой, пацан лет шестнадцати. Мне кажется, они родственники: рожами схожи. Скорее всего, сын с отцом. Я засёк краем глаза, как парень напружинил ноги, а потому ожидал броска и легко уклонился, полоснув его по животу. Парень упал мне под ноги, а я прыгнул к мужичку и с третьего удара (от двух он на удивление ловко уклонился) всадил ему клинок в пах, а потом и в сердце.

Выдернув клинок, им же резанул по шее парня, добивая его, и, вытерев клинок о его одежду, поспешил к выходу. Подбежав к коню, помог девчатам забраться в седло, залез сам, и мы рванули прочь, в сторону тракта, откуда нас привели.

Кстати, амбар я оставил открытым и видел, как многие, а может, и все, покидали его. Однако тревоги никто не поднимал. А вообще, я начинал задумываться о таком странном отношении к нам. Я и обе малышки были словно в зоне отчуждения, отдельно от остальных. И одеты мы все трое были в добротную одежду, пусть рваную и грязную, но добротную, какой не было у крестьян.

Я надел свою куртку, а девчат, сидевших передо мной, завернул в одну из трофейных. Я их три прихватил, за одеяла и подстилки будут. Надеюсь, утварь в подсумках есть. Фляжка литра на два была, кожаная, я мельком посмотрел. Ещё я прихватил с собой фонарь, предварительно его потушив. Он был не масляный, а имел внутри свечу. Сверху у него был крючок, и я прицепил его к ремню сумок. Глядишь, пригодится.

Двигались мы всю ночь. Девчата спали на ходу, приходилось их придерживать, чтоб не упали, хотя я сам держался только силой воли, так как после произошедших событий хотелось упасть и уснуть на месте. По моим прикидкам, за ночь мы удалились от деревни километров на тридцать пять, двигаясь по тракту, не сворачивая. Ехали то рысью, то шагом, чтобы коня не запалить. Всадник я отличный в любом теле.

Когда начало светать, я свернул с тракта. Проехав пару километров, мы оказались в крупной роще на берегу реки. Спрыгнув с седла, я помог спуститься девчатам и начал разворачивать лагерь. Седло не снимал, только ремень ослабил. Девчата сразу рванули в кустики, как только вытерпели столько? Наверное, потому, что спали почти всю дорогу.

Невозможно описать, как мы были голодны. Я снял с коня сумки, и пока девчата в них рылись, напоил коня, поводил его, помыл и оставил пастись на опушке рощи у берега реки. С этой стороны только поля да холмы. Я с огромным облегчением зашёл в воду, пока мыл коня, и смыл с себя кровь. Пусть одежда на