Американские трагедии. Хроники подлинных уголовных расследований XIX–XX столетий. Книга V - Алексей Ракитин

люди попросту ошиблись, приняв Блисса за убитого к тому времени владельца недвижимости. Хотя подобное умозаключение никак не объясняло показания Уилльяма Томпсона, который, напомним, утверждал, будто он не только видел Паркмена после 2-х часов пополудни, но даже разговаривал с ним. И даже повторял содержание этого разговора, в котором Паркмен сетовал на недостойное поведение профессора Уэбстера.

Эдвард Сойер, главный адвокат обвиняемого, получив в конце декабря 1849 года на руки «тезисы» Уэбстера, по-видимому, принял решение не следовать той линии по обвинению Литтлфилда, которую ему пытался навязать клиент. К этому времени адвокат уже тяготился добровольно принятой на себя миссией по защите Уэбстера, возможно потому, что считал того виновным в ужасном преступлении и не хотел защищать, возможно, просто потому, что не чувствовал в себе необходимых сил и опыта. Сойер специализировался по гражданским делам и вполне возможно, что ответственность за жизнь клиента в данном случае попросту пугала его.

Во всяком случае, Сойер буквально при каждой встрече со своим подзащитным указывал ему на то, что защиту лучше доверить более компетентному и авторитетному адвокату. Агитация эта, в конце концов, возымела результат, и Джон Уэбстер решил озаботиться приглашением нового защитника. Перед самым Рождеством 1849 г. он написал письмо своему однофамильцу Дэниелу Уэбстеру (Daniel Webster), предложив тому стать его адвокатом.

Надо сказать, что Дэниел, хотя и являлся формально юристом, был в первую очередь политиком, причём крупным, федерального уровня. Родившийся в январе 1782 г., он уже в возрасте 31 года стал членом Палаты представителей Конгресса США. В дальнейшем повторно избирался в Конгресс, долгие годы заседал в Сенате, где провёл с перерывами почти 19 лет, а в 1841–1843 гг. занимал должность Государственного секретаря. Кстати, уже после описываемых событий Уэбстер занял эту должность повторно [оставаясь в ней, он умер в октябре 1852 года — хотя эта деталь уже не имеет отношения к настоящему повествованию]. Дэниел пользовался большой известностью и авторитетом, в разное время он возглавлял парламентские комитеты [финансовый в Сенате и судебный в Палате представителей].

Политик такого уровня отлично подошёл бы для защиты профессора Уэбстера, причём сложно сказать, что для того оказалось бы ценнее — юридическая квалификация Дэниела или же его «административный ресурс». Что было немаловажно — он был лично знаком как с Джоном, так и его женой и тестем [напомним, что жена Джона Уэбстера происходила из семьи дипломата]. В общем, Дэниел Уэбстер отлично вписался бы в команду защитников Джона Уэбстера, но… в криминальных интригах всегда есть место для коварного «но».

Дэниел Уэбстер (фотография 1847 года). Один из крупнейших политиков штата Содружество Массачусетса, лоббист, адвокат, человек с огромным авторитетом, мог бы сильно облегчить положение обвиняемого. Вмешиваться он, однако, не пожелал, и его самоустранение послужило сигналом того, что он не верит в возможность спасения Джона и считает сенсационное дело слишком «токсичным» для собственной репутации.

Но Дэниэл Уэбстер имел порок, родственный тому, что отравил жизнь его однофамильцу. Крупный политик постоянно нуждался в деньгах. Для американского политика такого уровня это обычно не составляет большой проблемы, поскольку традиции лоббирования экономических интересов имеют давние корни и восходят ещё к той поре, когда Новая Англия являлась колонией старой. Однако в случае с Дэниелом Уэбстером невоздержанность в тратах и привычка жить в роскоши привели к появлению проблем, практически не имевших решения. Финансовый кризис 1837 года подкосил благосостояние Дэниела, многие банки, традиционно ссужавшие его деньгами, стали отказывать в кредите, а ростовщики-заимодавцы начали настаивать на досрочных погашениях векселей [тогдашняя практика вексельного обращения допускала возможность досрочного выкупа с дисконтом].

В конце 1830-х гг. Дэниел сумел перекредитоваться и избежал объявления личного банкротства, но стесненность в финансах он так и не преодолел до конца жизни. Его противники, кстати, регулярно использовали проблемы Уэбстера с деньгами для того, чтобы указывать на ангажированность его в тех или иных вопросах. В этой связи можно много чего интересного рассказать, например, о пограничных проблемах Соединённых Штатов, с которыми столкнулся Дэниел Уэбстер на посту госсекретаря, и о том, как он пытался их решать, но очерки политической истории США уведут нас слишком уж далеко от основной линии повествования.

Важно отметить лишь то, что Дэниел Уэбстер, стремившийся всегда окружать себя роскошью, склонный к карточной игре, балам, живший «жизнью живота», даже пальцем не шевельнул бы без серьёзной к тому денежной мотивации. Чтобы привлечь его в качестве адвоката, профессору химии потребны были многие тысячи и даже десятки тысяч долларов. А таких денег Джон Уэбстер не имел, и взять их ему было неоткуда.

Потому вся эта затея с привлечением Дэниела Уэбстера в команду защитников с самого начала выглядела смехотворно. И даже нелепо.

Получив неудовлетворительный ответ от однофамильца, Джон Уэбстер обратился к другому весьма известному и авторитетному бостонскому юристу — Рофусу Чоату (Rufus Choate). В отличие от Дэниела Уэбстера это был практикующий юрист, то уходивший в политику, то вновь возвращавшийся к адвокатской деятельности.

Рофус был на 6 лет младше профессора химии — он родился в октябре 1799 года — и на момент описываемых событий ему только-только исполнилось 50 лет. Это, пожалуй, самый продуктивный возраст для практикующего юриста по уголовным делам.

В отличие от Дэниела Уэбстера, рано ушедшего в политику, Рофус вполне состоялся как юрист. Отучившись 1 год в Гарвардской школе права, он переехал в Вашингтон и там сумел устроиться на работу в офис Генерального прокурора Соединённых Штатов, совмещая работу с учёбой в столичном университете. Вернувшись после окончания учёбы в Массачусетс, Чоат поселился в городе Салем и в 1823 году вступил в коллегию адвокатов штата. Через 7 лет он был избран в Палату представителей Конгресса США от Салема (на период 1831–1834 гг.). После окончания депутатского мандата Рофус практиковал в Бостоне, а через 10 лет избрался в Сенат США (на срок 1841–1845 гг.). После чего опять вернулся в Бостон и занялся адвокатской практикой.

Рофус Чоат был известен красноречием и чрезвычайной везучестью в суде, если понятие «везучесть» применимо к адвокатской деятельности. Существует легенда, согласно которой в те дни, когда ожидалось выступления Рофуса в суде, в соседней школе отменяли занятия, дабы ученики могли отправиться в суд и послушать оратора.

Рофус Чоат. Адвокат такого уровня мог радикально изменить оценку дела Джона Уэбстера в суде и перевернуть его восприятие обывателями. Привлечение Чоата в команду защитников гарантировало