Фантастика, 1979 год - Сборник

– Извините, - не выдержал сосед. - У вас что-то случилось? Неприятность какая-нибудь? Я понимаю, нехорошо вмешиваться в личные дела, но раз мы оказались в одном номере…

– Ничего у меня не произошло, - оборвал “извинительного” соседа Лавров, разделся, лег и отвернулся к стене.

На душе у него было скверно. От прежней праздничной приподнятости и мальчишеского озорства, с которым он решил проверить действие “дарственного акта”, не осталось и следа; теперь у него не было никаких сомнений в том, что он оказался втянутым в обман. А если быть предельно честным по отношению к самому себе, то не втянутым, а совершившим этот обман.

Совершенно очевидно, что это лишь вопрос времени - когда обман раскроется и его станут искать. И не надо обладать чересчур богатой фантазией, чтобы представить себе все последствия… “М-м…” - даже заскрипел зубами он, вспомнив, сколько пережил унижений, когда в прошлом году был поставлен перед необходимостью менять место работы: сочувствующие, а чаще недоуменные вопросы приятелей: “От добра решил искать добра?”, трудности с деньгами в семье, пока он наконец нашел более или менее удовлетворительный эквивалент прежней работы, раздражение и злость жены, которой он, естественно, рассказал лишь полуправду - разве расскажешь ей, что на самом деле произошло с ним в Ленинграде? - и которая, как все женщины, видно, воображала гораздо больше… Не дай бог пережить еще раз такое! “Неужели она на это и рассчитывала?” - пришла в голову спасительная мыслишка - вот в чем корень зла! Но слишком уж мерзко так было думать о Томи… не мог он так думать о ней - вот в чем дело.

Однако, зацепившись мыслью за спасительный громоотвод (если гром грянет, сообразил он, все равно ведь придется и показывать этот… “дарственный акт”, и рассказывать, как он у него оказался, как вообще появился на свет…), Лавров уже не мог отделаться от чувства, что тут нужно искать выход из положения, что только она, эта пигалица-дизайнер, впутавшая его в глупейшую историю, которая теперь грозит повториться, может отвести от него гром. Да и кто, кроме нее, может подтвердить в случае необходимости, что “дарственный акт” не более чем шутка? “Надо все обратить в шутку - вот в чем решение вопроса”, - обрадовался он и облегченно вздохнул. Теперь он знал, что нужно делать.

Проснулся Лавров рано - еще не было и шести. “Вот и хорошо, успею поймать до работы”, - решил он, быстро и тихо, стараясь не будить назойливого соседа, умылся и вышел из гостиницы на площадь. Ему повезло: перед гостиницей стояло такси.

– Куда? - спросил щофер, когда Лавров забрался в машину. - В аэропорт?

– Нет, на Выборгскую.

– А поточнее?

Если б он знал поточнее! Помнится, дом стоял напротив проходной какого-то завода…

– Да там знаете сколько заводов! - присвистнул шофер. - Легче дедушку на деревне найти.

Тогда Лавров почти машинальным жестом протянул ему “дарственный акт”.

– Забавно, - сказал шофер, возвращая Лаврову рулончик и с интересом оглядывая странного пассажира. - Значит, ее и надо найти?

– Ее, - подтвердил Лавров.

– Ну что ж, попробуем, - сказал шофер, включая скорость. - Город, значит, подарила? Богатая, однако…

Плутали они долго. “Этот?” - указывал шофер на дом.

“Нет, - отвечал Лавров, приглядевшись. - Там было три этажа, а окна такие… с полукружьем наверху…” - “Поехали искать полукруглые… Этот?” - “Нет”, - мотал головой Лавров… Но все же нашли.

– Подождете нас? - попросил Лавров, выбираясь под холодный моросящий дождь.

– О чем разговор! - сказал шофер. - Мне и самому любопытно посмотреть… Ишь, города дарит! - рассмеялся он.

Этот смех неожиданно заставил Лаврова замедлить шаг - что-то неприятное уловил он в нем. Представил Томи в такси, бесцеремонный взгляд шофера… Но, понимая, что отступать уже поздно, быстро взял себя в руки и чуть не бегом поднялся на второй этаж. Вот и дверь, увешанная разноцветными почтовыми ящиками… Постоял в нерешительности, разглядывая табличку под кнопкой звонка с множеством фамилий… Но дело было не в том, что он не знал ее фамилии; его опять, как минуту назад, у такси, охватил безотчетный стыд - что он ей скажет? На мгновение перед ним открылась вся бездна нелепости, дикости его приезда, но он тут же заставил себя вспомнить унижение, когда ходил с увольнительным “бегунком”, вопросы, сочувствия… И решительно надавил на кнопку два раза.

Открыла та самая женщина и в том же, кажется, халате.

– Извините, Томи дома?

Женщина удивленно вздернула брови… Нет, не узнала.

– Томи? Конечно, дома.

Прошла вперед и постучала на ходу в дверь: - Томи! К тебе гости.

Томи была уже одета. Даже в плаще.

– Вы? - почему-то шепотом сказала она и бессильно опустилась на стул. - Вы… приехали…

“Сейчас заплачет”, - сообразил Лавров, шагнул к ней и протянул рулончик.

– Вы должны поехать со мной. Ваша грамота такое натворила… - быстро и путаясь, сбиваясь с пятого на десятое, объяснил он ей свой нежданный визит, и было у него такое чувство, что это говорит кто-то другой - такой был у него чужой, фальшивый голос. И еще у него было явственное ощущение, что она ничего не слышит, ничегошеньки не понимает, о чем он ей талдычит. Смотрит на него, словно он свалился с неба - да так оно почти и есть, качает головой, не веря, и только бледность, все сильнее заливавшая ее и без того бледное, бескровное лицо, говорила о том, что главное она все же поняла.

– Вы не должны дарить такие бумаги, - исчерпав все аргументы, повторил Лавров. - Вы слышите меня? Если такая бумага попадет в руки жулика…

– Но ведь это вам, - с отчаяньем, со. слезами в голосе воскликнула Томи. - Только вам,…

– Мне одному не верят, - твердым,, не терпящим возражений тоном и сам удивляясь, откуда этот тон в нем взялся, повторил Лавров.

Теперь она, кажется, все поняла. Несколько мгновений сидела поникшая, уронив руки на колени. Рулончик из ее рук выпал и закатился под тахту, но она этого, видно, даже не заметила. “Какая, однако…” - неожиданно для себя пожалел ее вдруг Лавров. Но вслух сказал: - Не будем терять времени, вы опоздаете на работу.

Томи поднялась, окинула невидящим взглядом комнату…

– Что вы ищете? - спросил Лавров. - Свидетельство?

“Нет”, - покачала головой Томи и открыла дверь.

Они вышли из подъезда, и Лавров поднял воротник плаща, - А вы не боитесь дож…

И осекся: над головой Томи был зонтик.

ЛЕОНИД ПАНАСЕНКО МАСТЕРСКАЯ ДЛЯ СИКЕЙРОСА

“А не мог ли Канон умереть от радости? Чье сердце вместит и сразу воспримет такое событие? Да нет же. В сообщении ясно сказано: “Не успел увернуться”. Не успел… Но Канов не из тех, кто в космосе ворон считает. Он еще успел передать, что засмотрелся. Здесь, наверное, и прячется ниточка. Ниточка, которая связывает его неожиданное открытие и трагическую неосмотрительность. Но что можно увидеть, чтобы проглядеть собственную смерть?” Ребята опять заспорили. Меня это злит. Ведь они тоже теряются в догадках, страдают от неизвестности и все же пытаются бодриться, отстаивать свою “абсолютно точную” гипотезу происшедшего.