Пути России. Новый старый порядок – вечное возвращение? Сборник статей. Том XХI - Сборник статей

«Но иной раз, знаете, из-за того, что взял сегодня, например, К 700 [трактор], завтра идти просить тысячу, уже иногда даже и совесть не позволяет. По предпринимателям идешь, еще где-то, как-то, что-то находим, решаем эти проблемы».

Итак, отношения между предприятием и муниципалитетом состоят из сложной смеси разнообразных мотивов, расчетов и чувств. Их трудно описать с помощью какого-либо одного термина. Перейдем ко второму примеру.

Случай 2. Приватизация с советским хвостом. Здесь мы остановимся на интервью с директором приватизированного совхоза (сейчас это ЗАО). Предприятие – преемник зерносовхоза, который просуществовал до 1999 г. Держался он долго, и даже сейчас нынешний директор ЗАО отрицательно относится к тому, как прошло акционирование. Он до сих пор является сторонником государственной собственности на землю.

«Я на сегодняшний день уверен и убежден и никто меня не переубедит, потому как я, ну, на себе это испытывал, земля должна принадлежать государству, не нужно никому раздавать. Аренда – столько-то лет, пожалуйста, но только принадлежать она должна государству».

Несмотря на приватизацию, предприятие сохранило производственные мощности и землю, т. е. никто не выделился. Собственность также значительно распылена, несмотря на некоторое перераспределение паев. Чаще всего перераспределение происходит за счет пенсионеров, которые хотят получить более-менее приличные деньги за землю, а не крохотные дивиденды. Кто-то из пенсионеров уезжает в город к детям, а свой пай продает.

Чем плохо перераспределение собственности, по мнению директора? Во-первых, выделения означают дробление хозяйства и снижение его устойчивости. Хотя выделиться довольно трудно[490]. Во-вторых, есть опасность прихода чужих собственников, которые перестанут заботиться о работниках и о селе. Помимо прочего, это может изменить отношения между предприятием и сообществом. Директор ЗАО сомневается в готовности внешних акционеров сохранить существующий уровень социальных обязательств. Освобождение от них будет тяжелым ударом для муниципалитета, так как это означает полную разруху всей социальной сферы, что в ближайшем будущем приведет к депопуляции и деградации сельского поселения.

По словам директора ЗАО, его предприятие ответственно за всю коммунальную и социальную инфраструктуру трех поселков, входящих в сельский административный округ. Отопление, вода, газ и т. п. – все на плечах предприятия. Отапливают как частные дома (так называемую старую часть села, которая не подключена к центральному отоплению), так и учреждения социальной сферы – школу, дом культуры, сельсовет, магазины. Мощности для оказания коммунальных услуг достались с советских времен (с совхоза). Сегодня ЗАО их ремонтирует, поддерживает в рабочем состоянии.

Для района такая ситуация – чтобы вся «социалка» оставалась на балансе предприятия – нетипична. Большинство предприятий в трудные постсоветские годы сбросили ее на муниципалитеты. Другой пример подобных сверхобязательств мы приведем ниже.

Поддержание коммунальной инфраструктуры не является единственным социальным обязательством основного сельхозпроизводителя. Недостаток средств вынуждает руководство местных социальных объектов (школа, дом культуры) обращаться за помощью к предприятию. Типичные просьбы все те же: мелкий ремонт зданий, бензин, ремонт оборудования, услуги специалистов предприятия (например, электрика) и т. п.

Нужно отметить, что оказание коммунальных услуг не приносит прибыли предприятию, а иногда даже убыточно. Например, водоснабжение прибыли не приносит, а отопление убыточно. Основная причина убыточности отопления – старое и неэффективное оборудование, но предприятие не может себе позволить его модернизацию. Поэтому директор признает, что коммунальные услуги являются довольно тяжелым, хотя и не смертельным бременем для хозяйства. Во-первых, как мы уже отметили, они не приносят прибыли. Во-вторых, коммунальные услуги не являются профильной деятельностью для сельскохозяйственного предприятия и тем самым отвлекают, распыляют ресурсы.

«Потому что для нас это тоже сложности. Во-первых, это не наше производство, как бы мы держим там людей, содержим. Это отвлечение средств от основного производства. Ни для кого не секрет, я не буду таить, что нам не хватает для развития средств».

«Вода да, на воде мы где-то в пределах ноль, чуть в плюс, ну мы это как бы не считаем целью. Мы стараемся, чтобы все-таки, чтобы жители наши, работники в основном наши. Тут других предприятий нет. Мы пытаемся цены, чтобы были на эти услуги как можно пониже. Канализацией занимаемся то же самое, ну я еще раз говорю, это тоже мы стараемся, чтобы все это было пониже».

Из приведенной цитаты становится понятным, что предприятие не рассматривает коммунальные услуги как бизнес-проект. Так что эта деятельность не приносит прибыли во многом потому, что предприятие само не хочет зарабатывать на этом. Более того, предприятие готово снизить тарифы за коммуналку, но правила этого не позволяют.

«– А как тарифы устанавливаете?

– На сегодняшний день мы тарифы не устанавливаем, то есть мы готовим, нам утверждают, как и везде в крае. Как правило, одни и те же, как для всех теплоснабжающих организаций. Конечно же, тоже, может быть это и не для записи, но для нас это не совсем понятно. Почему? Частное предприятие, мы производим тепло. Мы захотели, продаем его подешевле, нам это позволяет наше производство, потому что доля этого направления очень небольшая в нашем производстве…

– То есть вы готовы дешевле [продавать]?

– Мы готовы делать это дешевле, но мы этого не можем делать. Потому что тарифы установлены, будьте добры. Иначе тут же налоговая инспекция – вы, ребята, недоплачиваете, и пошло и поехало. Имея меньшую прибыль с этого направления, следовательно, мы недоплачиваем налоги. Все, будьте добры…»

Здесь налоги перевешивают соображения об общественном благе, а добрая воля наталкивается на формальное регулирование. Ситуация парадоксальна: предприятие, которое является ключевым фактором общественного благосостояния, никак не стимулируют для расширения его общественной деятельности, но, напротив, государство создает препятствия для социально ответственного поведения.

Почему же предприятие не хочет зарабатывать на оказании коммунальных услуг? Почему не хочет воспользоваться своим монопольным положением? Более того, его поведение прямо противоположно поведению монополиста. Здесь мы видим противостояние экономической логики и логики социальной ответственности. Тем не менее будет неверным рассматривать это поведение как абсолютно альтруистическое.

«Ну да, конечно, если подходить с точки зрения бизнеса, то конечно, если имеется производство, оно должно быть прибыльное… Но не нужно исключать тот факт (его мало кто учитывает), что все-таки мы живем в деревне. Деревня – это немножко другое, тут нужно учитывать, что это, во-первых, все-таки это люди, которым больше некуда идти – это первое. Второй момент – это все-таки, как бы, ну не хочется этим словом называть, но мы монополисты. Больше это никто не будет делать. Если даже мы прекратим этим заниматься – вряд ли кто-то будет этим заниматься».

Кроме альтруистических мотивов, мы видим здесь долгосрочный расчет, который учитывает взаимозависимость между хозяйством и поселком. Еще одна причина состоит в том, что акционерами являются в основном местные жители, которые понимают важность поддержания социальной сферы и голосуют соответствующим образом. Помогает и распыленная собственность, она позволяет учитывать множество голосов местных жителей, что было бы невозможно при концентрированной собственности.

После всего сказанного можно лучше понять, почему директор предприятия является противником привлечения любых внешних акционеров, особенно когда они могут захватить контрольный пакет акций. Дело не только в возможной несправедливости в отношении местных акционеров. По словам директора, главная опасность состоит в том, что чужаки могут угрожать поселку, привнеся с собой рыночную логику.

Случай 3. Приручение агрохолдинга . В третьем примере показана ситуация, когда рассмотренные выше опасения становятся явью. Ключевое предприятие в данном поселении – сахарный завод. В советское время вокруг него возникла так называемая новая часть поселения. Позднее завод был приватизирован, причем изначально акции распределялись среди трудового коллектива. Однако недавно сахарный завод был захвачен московским агрохолдингом, который назначил нового директора.

Для описания гигантских частных сельскохозяйственных предприятий, возникших на месте бывших колхозов или совхозов, Александр Никулин использует термин «олигархоз»[491]. Многие постсоветские коллективные хозяйства, которые Никулин называет «постколхозами», вошли в состав новообразованных агрохолдингов, зачастую основанных несельскохозяйственным капиталом. Этот капитал может иметь олигархическую природу. Никулин утверждает, что одной из ключевых слабостей олигархозов является недостаточная укорененность в жизни сельских сообществ, что может привести к негативным экономическим последствиям для самого предприятия. Вместе с землей и собственностью олигарх «покупает» и проблемы местного сообщества. Их игнорирование неизбежно ведет к коллапсу социальной сферы. Кроме того, стоит учесть, что сельская социальная сфера страдала от недофинансирования весь постсоветский период и, как правило, уже находится в полуразрушенном состоянии.