Поцелуй мертвеца - Лорел Гамильтон
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Он засмеялся тем особенным глубоким смехом, присущим мужчинам, когда они особенно довольны собой, как правило, после секса.
Я попробовала взглянуть на себя, заставить свои глаза сфокусироваться, а мир — перестать быть таким расплывчатым и смазанным, как накатившая еще одна волна удовольствия выгнула меня дугой на скамейке, и приобнявшие меня руки Никки подняли вверх.
У меня хватило времени попытаться заставить свои руки ухватиться за него. Он провел ладонями вниз, к моим бедрам, и слегка их приподняв, насадил на себя, скользнув внутрь головкой. У меня перехватило дыхание, слишком скоро после последнего оргазма, поэтому ощущение его, скользящего во мне, его рук, контролирующих настолько медленное вхождение — было почти ошеломляющим. Настолько…, что мои глаза, затрепетав, снова закатились, руки конвульсивно сжались на его плечах, пытаясь удержать меня в том положении, которое желал Никки, управляя нашими телами.
Оказавшись во мне так глубоко, как только мог, он прохрипел:
— Боже, это так потрясающе.
— Да, о да, — сумела я простонать.
Затем он нагнулся вперед, прижимая меня обратно к скамье, с его телом, все еще погруженным в меня настолько глубоко, насколько было возможно.
— Мы упадем, — сказала я. Эта мысль немного протрезвила меня.
— Просто держись за мои руки, и доверься мне.
Я сделала, как он сказал, но блаженная истома начала ускользать, под напором вполне реального страха свалиться с узкой скамьи.
Он слегка приподнял меня за бедра, выше задрав мои ноги, и шире развел их в стороны. Никки придерживал меня так, пока я искала угол, под которым хотела бы, чтобы он входил, затем положил руки по обе стороны от меня, вцепившись в края скамьи той же хваткой, что и я ранее. Он оставался в сидячем положении, ноги по обе стороны скамьи, мои — по обе стороны его бедер и талии. Никки начал двигаться внутрь меня и наружу.
— На скамье, — пропыхтела я, со слегка ошалевшими, но не только из-за оргазма глазами.
— На скамье, — согласился он, слегка приподняв свои бедра и нависнув надо мной, будто крыша из мускулов и плоти. Его руки двигались в том же ритме, что и тело, и я снова одной рукой ухватилась за скамью. Как только я перестала за него хвататься, он изменил угол проникновения и начал искать основательный, быстрый, глубокий ритм. Я наблюдала за тем, как его тело трудится над моим — лишь бедра и его длинный, твердый член касались меня. Технически, эта позиция была миссионерской, но ты и близко не добьешься такого в стандартной позе.
Его длинная челка начала раскачиваться, открывая взгляду участок зарубцевавшейся ткани в месте, где должен быть глаз. Только когда он был сверху, и только под таким углом я могла видеть его лицо целиком. Я ценила моменты, когда могла видеть его всего. Я наблюдала за его сосредоточенным выражением лица, за отдаленным, обращенным в себя взглядом, что было его версией до последнего продлить потрясающие, проделываемые со мной его телом вещи.
Он взглянул на меня, видя меня насквозь. С жесткой улыбкой на лице, и хриплым от напряжения голосом он произнес:
— Ты все еще себя контролируешь. Значит, хреново стараюсь.
Не знаю, что бы я на это ответила, но просто не успела, потому что он ускорился, задвигавшись быстрее, жестче, но скамейка была чересчур узкой, слишком твердой и производила слишком много шума. Он стал раскачиваться, задавая темп бедрами, доказывая, что мог бы станцевать со мной даже в таком положении — лежащей на спине. Этот оргазм был мягче того, который бы я получила, вколачивайся он в меня полностью. Этот оргазм нарастал, как клиторальный, поэтому я могла ощутить его приближение.
В моем голосе угадывалось напряжение от положения на скамейке, руки были напряжены, пока он танцевал внутрь и наружу, но, все же мне удалось пропыхтеть:
— Уже близко.
— Хорошо, — отозвался он, но его глаза были закрыты, он не смотрел на меня. Его лицо приобрело то глубокое, погруженное в себя выражение, закрытые глаза означали борьбу со своим телом, схватку за то, чтобы сохранить восхитительный, раскачивающийся, танцующий ритм, при этом удерживая нас на скамейке, пока я не кончу под ним, борьбу за то, чтобы не остановиться и не потерять концентрацию, не сейчас, когда он проделал такую работу, подводя нас к моменту «Х».
Оргазм застал меня в промежутке между толчками, и я закричала, извиваясь под ним. Мои руки вцепились в скамью, борясь с остальным телом, потому что хотели отметить его тело узорами моего удовольствия.
— Боже, Боже! — рычал его голос надо мной.
Он еще раз так сильно и жестко толкнулся, снова вырывая из меня крик, и я не могла понять, был ли это новый оргазм или просто остаточное послевкусие предыдущего.
Он зарычал. Его лицо приобрело дикое выражение, глаза стали львино-оранжевыми, человечность ускользала, когда он вздрагивал надо мной с рыком. Последняя пробежавшая по его телу от плеч до бедер дрожь заставила меня снова вскрикнуть, так как, вздрагивая, он по-прежнему толкался глубоко внутри меня.
Он почти рухнул сверху, так сильно опустив голову, что его челка потиралась о мое лицо. Я чувствовала бешеное биение пульсирующей жилки на его шее, грохотание его сердца. Он произнес полушепотом-полурыком:
— Ты не покормилась.
Он прав, я не покормила ardeur. Совсем вылетело из головы, для чего мы, собственно, занялись сексом. Он все еще был внутри меня, на его груди и животе блестел пот, мои руки дали мне знать, что я провела в этой позиции слишком много времени, остаточные ощущения от этого потрясающего секса все еще чувствовались по всему телу, и все, что я смогла сказать, было:
— Черт, как хорошо.
Он снова засмеялся, все еще находясь внутри, такой невыносимо твердый, и я снова начала выгибаться и издавать негромкие звуки, смеясь вместе с ним. Мы оба извивались посмеиваясь, пытаясь не шлепнуться с этой чертовой скамейки, и мне все еще надо было покормиться.
Наконец, он поднял меня на руки, так что я оказалась перед ним, обвив его талию онемевшими ногами. Он все еще находился внутри меня, потихоньку уже становясь мягче, а когда поднял меня на руки, совсем выскользнул, и мы просто обнимались, приблизив друг к другу лица, с застывшими на лбу бисеринками пота.
Голос был хриплым, а глаз — оранжевого львиного цвета:
— Как же мне нравится, когда тебе так хорошо, что ты забываешь про ardeur.
Я улыбнулась ему, провела руками по плечам и сцепила их на его затылке.
— Ты был великолепен.
Он ухмыльнулся, сверкнув зубами — скорее кошачий оскал, чем улыбка.
— Ни с кем лучше бы не получилось.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});