В погоне за мощью - Уильям Мак-Нил

К 1886 г. Армстронг был способен (и страстно желал) включить Королевский флот в свой и без того внушительный список зарубежных заказчиков. Вулвич в это время только стал переходить на выпуск казнозарядных орудий. В последующие 30 лет этот разрыв оказался непреодолимым ввиду разницы в масштабах. Уже долгое время необходимость в экспорте оружия за рубеж для постоянного или почти постоянного задействования оборудования казалась неоспоримой. Подобные условия значительно снижали затраты на производство – и вот почему Льеж играл господствующую роль в европейской торговле вооружениями в XVI-XIX вв. В то же время в созданных европейскими странами в XVIII в. арсеналах устройства для отливки пушек простаивали большую часть времени. Лишь подобным образом они могли обеспечить полную власть суверена над производством артиллерии. Затем в середине XIX в. Пруссия и Россия-соответственно, самая бедная и наименее индустриализованная страна из великих держав-стали дополнять поставки арсеналов закупками у Круппа. Однако во Франции и Британии (за исключением периода официального признания У Армстронга в 1859- 1863 гг.) государственные арсеналы сохранили официальную монополию до 1880-х. Вулвич стал вкладывать средства в новое оборудование для производства все более крупных пушек для Королевского флота еще с 1860-х. Однако переход на сталь поднял цены столь резко и неожиданно, что уполномоченные лица не решились установить необходимое оборудование на арсенале.

Если бы они сделали это, крайне дорогостоящее оборудование простаивало бы без дела большую часть времени, поскольку запросов Королевского флота было бы недостаточно для поддержания подобного завода в режиме, хотя бы отдаленно напоминающем непрерывное производство. Продажи на международном рынке, с успехом осуществляемые Круппом и Армстронгом, были единственным средством для приближения к максимально полному задействованию производственных мощностей. Это также означало, что пока Вулвич являлся поставщиком исключительно британского правительства, затраты на производство на арсеналах однозначно превышали затраты частных компаний.

Таким образом, согласованные в 1886 г. основные правила позволили Армстронгу, а с 1888 г. и Виккерсу, систематически урезать долю арсеналов. Вулвич был попросту неконкурентоспособен. Кроме того, руководство арсенала никогда не было заинтересовано в объемном расширении производственных мощностей, необходимом для того, чтобы идти в ногу со стремительным темпом технических перемен, вызванных новым характером знакового для 1884-1914 гг. сотрудничества между промышленностью и флотом.

Вулвич и верфи Королевского флота продолжали выполнять большой объем работ для военно-морских сил,(15*) однако они, как правило, не могли внедрять важные нововведения. Вулвич был способен от случая к случаю производить сконструированные за его стенами новые вооружения, как, например, производимые с 1871 г. самодвижущиеся торпеды. В получении заказа арсеналу благоприятствовало то обстоятельство, что конструктор торпед Роберт Уайтхед сам желал продать патент Адмиралтейству( 16*) . Когда же изобретатель предпочитал создание новой компании (как Хайрам Максим-для производства только что спроектированного им пулемета в 1884 г.), закон не позволял Вулвичу приобретение патентов.

Разумеется, армия, а не флот, была основным покупателем пулеметов Максима. То обстоятельство, что поистине действенные конструкции после 1884 г. могли быть приобретены лишь у частных производителей, по всей видимости, укрепило недоверие профессионалов к новому виду оружия. В результате, несмотря на засвидетельствованную во всех без исключения колониальных кампаниях смертоносную действенность пулеметов, заказано военным ведомством их было слишком мало(17*).

До англо-бурской войны 1899 – 1902 гг. британская армия в основном довольствовалась тем, что поставляла арсенал и всячески избегала заключения контрактов с частными производителями. Последнее облегчалось тем обстоятельством, что технические изменения в вооружении сухопутных войск оставались сравнительно скромными(18*). Все сходились во мнении, что полевые вооружения должны были быть достаточно легкими для перевозки конной упряжкой. Возможности двигателя внутреннего сгорания, разработанного в 1880-х для частных автомобилей, оставались нераскрытыми. Подобный технический консерватизм способствовал поддержанию традиционной привязанности солдат к лошадям – и не менее традиционной подозрительности в отношении корыстных предпринимателей и изобретателей. Это было верным в отношении как континента, так и Великобритании. Даже германцы, чья полевая артиллерия с 1871 г. в основном снабжалась Круппом, а не арсеналами, испытывала глубокую неприязнь к присущим торговцам себялюбию и корысти. Те же немногие офицеры, поверившие в заверения Круппа, оставались изолированной горсткой, к которой остальные сослуживцы относились с различной степенью недоверия( 19* ). Соответственно, сохранение подобных подходов во всех армиях Европы после 1880-х сдерживало темп технических перемен и являло черепаший темп по сравнению с тем, что происходило в это же время в европейских флотах.

Сама сложность кораблестроения диктовала необходимость совершенно иного подхода, так как Королевский флот приступил к закупке пушек и другого тяжелого оборудования у частных производителей. Личностные связи между ответственными за техническую сторону офицерами и управленцами частных фирм неминуемо вели к сближению и упрочнение отношений сторон. Например, ставший в 1885 г. главным флотским конструктором Уильям Уайт непосредственно до своего назначения два года работал у Армстронга. Он и стал затем главным связующим звеном между Королевским флотом и част ной промышленностью( 20*) . Капитан Эндрью Нобл последовал иным путем: он уволился со флота и перешел работать к Армстронгу, став президентом компании после смерти ее основателя в 1900 г. Существовала также возможность начать службу на самой вершине-как, например, адмирал сэр Эстли Купер Ки, ставший в 1886 г. главой совета новосозданной фирмы по производству вооружений, Компании Норденфельдта по производству орудий и боеприпасов. В первом десятилетии XX в. адмирал сэр Перси Скотт даже мог подписывать контракт о получении от компании Виккерс премиальных за сделанные в течение его служебной деятельности «on the side» («сделанные попутно») изобретения(21*).

В действительности, стремление к стяжательству во флоте ценилось столь же низко, сколь и в армии; адмирал Скотт имел склад скорее корыстный, нежели предпринимательский. Тем не менее потребовалось пройти долгий путь активных контактов и продолжительных консультаций флотских офицеров и частных предпринимателей по техническим и финансовым проблемам, чтобы растопить лед прежнего недоверия.

Трения и скрытность никогда полностью не исчезали из отношений, определявшихся древними разногласиями между продавцом и покупателем. Однако, несмотря на время от времени раздававшиеся обвинения в недоверии, определяющим оставалось сотрудничество в мириаде проблем вокруг создания новых и более совершенных кораблей. В итоге маленьким компаниям технократов удалось построить узкий мост над пропастью, разделявшей флотских офицеров от мира производства и коммерции. Таким образом они создали условия для воплощения новых возможностей демократической и парламентской политики в форме череды поколений новых вооружений, каждое из которых было более мощным, более дорогостоящим и, в целом, более важным для национальной экономики, нежели предшествующее.

После начала претворения кораблестроительной программы 1884 г. мост между флотом и оружейной промышленностью был в 1889 г. еще хрупким и малозадействованным. На утверждение правительства был представлен Акт о военно-морской обороне. Общая сумма его составляла 21,5 млн ф. ст. – в четыре раза больше дополнительных ассигнований 1884 г., а общее количество кораблей, намеченных к постройке, достигло внушительной цифры 70 единиц (из которых половина – на частных верфях).

Размах программы был подтвержден официальным объявлением «стандарта двух держав». Это означало, что Королевский флот всегда должен был превосходить или равняться по мощи объединенным силам следующих за ним двух крупнейших флотов мира. Утверждалось, что только подобным образом возможно было обеспечить безопасность Великобритании от всех возможных угроз(22*).

Поразительным в отношении программы 1889 г. является то обстоятельство, что она превзошла объем собственно запрашиваемого Адмиралтейством. Частные инициатива и мотивация более не управляли событиями. Взамен организованные группы вступали друг с другом во взаимодействие, а зарождавшийся в результате процесс превосходил все, что могли вообразить его участники. Однако толчок был однонаправленным и заставлял правительство двигаться по пути увеличения вложений на вооружение.