КГБ в 1991 году - Василий Михайлович Сойма

Начальник Генерального штаба генерал армии Михаил Алексеевич Моисеев тоже, как и Шебаршин, пробыл в должности и.о. министра обороны одни сутки. Тщетно пытался доказать Горбачеву, что не совершил никаких противоправных действий. Наоборот, успокаивал звонивших ему Руцкого, Лубенченко, что никакого штурма не будет.

— Я ведь предлагал Кобецу: мы — выводим войска, вы — разбираете баррикады, — рассказывал он журналистам. — Еще не было решения коллегии министерства, а Калинин и Золотов получили команду убрать с площадей технику. Да ведь и трагическая гибель трех молодых москвичей произошла, когда была блокирована колонна техники, которая шла к месту сосредоточения, чтобы покинуть город. Если бы она не была блокирована, вообще бы не было никакого кровопролития…

Моисеева сняли не только с должности и.о. министра обороны, но и с должности начальника Генштаба — первого заместителя министра обороны. Ее он занимал с 1988 года.

Заявлял, что его совесть перед народом чиста. Шифротелеграммы, которые отправлялись в войска, содержали лишь требование сохранить и поддержать порядок, усилить оборону объектов.

В военных кругах тогда ходили слухи о том, что инициатором отстранения Шебаршина и Моисеева был Ельцин. Якобы назвал их в беседе с Горбачевым соучастниками путча. В итоге вроде бы убедил Горбачева, что эти назначения — ошибка, и на следующий день она была исправлена.

Подробности привел сам Ельцин в своей книге «Записки президента». Он позвонил Горбачеву ночью, когда информационные агентства сообщили об этих назначениях и сказал:

— Михаил Сергеевич, что вы делаете? Моисеев — один из организаторов путча. Шебаршин — ближайший человек Крючкова.

Горбачев стал говорить, что, возможно, он не сориентировался, но сейчас уже поздно, во всех газетах опубликован указ, его зачитали по телевидению.

В конце этого телефонного разговора Ельцин сказал:

— Утром буду у вас.

«Утром я приехал к нему, — описал он встречу в книге. — Первое, что я потребовал — сразу же отправить в отставку Моисеева. Горбачев сопротивлялся, но в конце концов был вынужден согласиться, что совершил ошибку. Сказал: “Я подумаю, как это исправить”. “Нет, — говорю, — я не уйду, пока вы при мне этого не сделаете. Приглашайте Моисеева прямо сюда и отправляйте его в отставку”».

И тут разыгралась сцена, которой, наверное, позавидовал бы любой драматург. Как раз в тот день Моисеев дал команду своим сотрудникам уничтожить шифрограммы, подписанные им самим, которые касались путча.

«К счастью, — повествует Ельцин, — один из офицеров, старший лейтенант, которому было дано непосредственное задание уничтожить шифровки, вышел на нашу службу безопасности и сообщил об этом. Мне передали записку с фамилией и номером телефона этого старшего лейтенанта».

Ельцин дал эту записку Горбачеву и сказал:

— Позвоните по этому телефону и просто спросите, чем он занимается в настоящий момент.

«Горбачев в присутствии Моисеева звонит, там отвечают: старший лейтенант такой-то слушает. Горбачев представился и спросил: “Какое указание вы получили сегодня?” — “Я получил указание от Моисеева уничтожить все шифровки, касающиеся августовского путча”. Горбачев повернулся к Моисееву: “Вам еще что-то неясно?”»

Ельцин признался: это он предложил кандидатуру главнокомандующего ВВС Шапошникова на пост министра обороны: «Сколько ни давили на него Язов и его окружение, он не поддался на провокации и сделал все, чтобы военная авиация не принимала участия в перевороте». И кандидатуру Бакатина на пост председателя КГБ предложил тоже Ельцин: «Тем более, перед ним стояла задача разрушить эту страшную систему подавления, которая сохранялась еще со сталинских времен. Это было достаточно неожиданно, но Горбачев согласился».

Когда дошли до МИДа, Ельцин сказал, что Бессмертных выполнял поручения ГКЧП, во все посольства ушли шифровки в поддержку ГКЧП. Ельцин позднее писал, что Козырева тогда сложно было назначать на пост министра иностранных дел Союза, он был к этому не готов. Остановились на фигуре Бориса Панкина, посла в ЧССР. Он был одним из немногих послов, кто в первый же день переворота дал однозначную оценку путчу.

28 августа Горбачев своим указом назначил Б.Д. Панкина министром иностранных дел СССР. Это назначение подлежало утверждению Верховным Советом СССР, но он не утвердил кандидатуру Панкина, и тот фактически исполнял обязанности министра до 19 ноября 1991 года, когда Горбачев своим указом освободил его от этой должности.

Б.Д. Панкин, работая в газете «Комсомольская правда», прошел путь от стажера до главного редактора, затем возглавлял Всесоюзное агентство по охране авторских прав (ВААП), советские дипломатические представительства в Стокгольме и Праге.

Находясь в Праге в должности совпосла, утром 22 августа Панкин сказал коллективу посольства, что ему стыдно за ЦК КПСС, который не поддержал своего генсека в трудные минуты. Поэтому он и его жена выходят из рядов КПСС.

А 28 августа в 11.40 по местному времени позвонил Горбачев и предложил срочно прилететь в Москву, стать министром иностранных дел. Пришлось задержать единственный рейсовый самолет «Аэрофлота», который уже готовился подняться в небо.

В тот же день указом Горбачева министром внутренних дел СССР был назначен В.П. Баранников. 29 августа Верховный Совет СССР дал согласие на это назначение. Баранников сменил в этой должности Б.К. Пуго, покончившего жизнь самоубийством.

Первые самоубийства

По официальной версии, утром 22 августа в своей квартире покончил жизнь самоубийством член ГКЧП, министр внутренних дел СССР Б.К. Пуго. Бывший председатель КГБ Латвийской ССР. Сначала выстрелил в жену, потом в себя. Накануне, 22 августа, предполагался его арест.

По версии О.Д. Бакланова, Пуго застрелили:

— Во всяком случае, 50 на 50 процентов это так…

В.Г. Степанков в своей книге «ГКЧП. 73 часа, которые изменили мир» пишет, что он поручил арестовать министра своему первому заместителю Евгению Лисову. «По рассказам Лисова, в спальне на одной из кроватей он увидел навзничь лежавшего Пуго. Руки его были вытянуты вдоль тела, глаза закрыты, рот и правый висок окровавлены. На прикроватной тумбочке лежал пистолет “вальтер”. Возле другой кровати на полу сидела жена Пуго, Валентина Ивановна. Она была вся залита кровью, лицо багровое, опухшее. Впечатление было