В сердце роза - Алекс Гарридо

Он только на миг осмелился заглянуть в распахнувшиеся глаза на белом, как белая бумага, лице, и, забыв о новом устройстве дверей, стремительно шагнул прямо сквозь.

Тут же вернулся, с досадой перешагнул разорванный край, протянул руку.

- Письмо.

Сю-юн, путаясь в многослойных рукавах, достал листок. Сжав его в кулаке, Акамие кинулся прочь.

О ...

Там, где был затянут узел, бумага смялась и волнилась мелкими морщинками. В середине в несколько столбцов выстроились черные значки, похожие на спутанные клубочки. От волнения или еще почему Акамие не мог найти ни одного знакомого. Хрустящий листок в пальцах ознобно подрагивал. Я успокоюсь, сказал себе Акамие. Я успокоюсь и попробую прочесть его. Сам. И от своей вины, и от обиды стало невозможно обратиться за помощью.

Но успокоиться долго не удавалось, а когда удалось, он понял, что заснул, и его будят. Он рывком поднялся, прикрывая глаза ладонью.

- Что?

Ашананшеди посторонился, и Акамие увидел второго, стоявшего чуть поодаль и державшего за руку выше локтя Сю-юна, поникшего, в разметавшихся одеждах. Узел волос, полурассыпавшийся, лежал на плече, единственная шпилька косо торчала из него. В свободной руке ашананшеди держал длинный нож с чуть изогнутым голубоватым лезвием и косо срезанным острием.

- Что это? - повторил Акамие. Он не вполне пришел в себя после внезапного пробуждения, и его растерянность только возросла.

Первый ашананшеди распахнул одежду на Сю-юне и стала видна как бы тонкая красная линия, начинавшаяся над левой ключицей и спускавшаяся на втянутый живот, она оплывала потеками, и складчатые белые штаны пропитались красным.

- Он пытался убить себя.

- Откуда у него это?

Первый ашананшеди раскрыл перед Акамие узкий ларец и вытащил из него дощечку.

- Двойное дно.

Акамие подавил дрожь.

- Оставьте нас.

Ашананшеди тут же исчезли вместе с ножом и обманным ларцом. Акамие поднялся, взял Сю-юна за руку и усадил рядом с собой на постель. Сю-юн прятал взгляд.

- Что это ты задумал?

- Это единственное средство для меня избежать бесчестия, - ровно выговорил Сю-юн, не поднимая головы.

- Объясни-ка мне это дело.

- Мой господин назначил мне службу. Я оказался непригоден, не справился, вызвал неудовольствие. Повелитель отсылает меня обратно. Я не посмею показаться на глаза моему господину. Я недостоин жить.

Акамие опустил лицо в ладони.

- Какова должна быть твоя служба? Развлекать царя? Угадывать желания? Акамие повернулся к Сю-юну и с силой встряхнул его за плечи. - А большего ты не хочешь? Мне не нужны игрушки. Что такое твоя служба? Ты не принял моей дружбы, когда считал меня равным. И ты каждую минуту думаешь только о своем господине. И не спорь! - шепотом крикнул Акамие, когда Сю-юн встрепенулся. Сю-юн опустил ресницы. Акамие вытер ему щеку. На пальцах остались белила.

- Я знаю о тебе больше, чем ты можешь поверить. И я совсем не понимаю тебя.

- Повелитель все, все понимает, - в отчаянии прошептал Сю-юн. - Я ничего не могу скрыть от него.

Акамие притянул его к себе за плечи.

- Неправда. Помнишь, как ты сказал: не каждое слово, но смысл. А я понимаю слова. Но смысл ускользает.

- Прошу меня простить.

- Перестань кланяться. По крайней мере, не сейчас. Ты можешь?

Сю-юн посмотрел в недоумении.

- Я не знаю, как угодить повелителю.

- Меньше думай об этом. Как бы я хотел, чтобы ты просто мог уехать. Но теперь я ни за что не отпущу тебя. Не хватает малости: чтобы ты сам хотел остаться.

- Не имеет значения, чего я хочу.

- Кажется, я уже понимаю, - вздохнул Акамие. Огляделся. Письмо лежало возле подушки. - Помоги мне разобраться, что здесь к чему.

Сю-юн почтительно расправил листок.

- Господину Дэн-ши пришелся по душе обычай обмениваться короткими посланиями в стихах, и он изволил передать со мной такое послание повелителю.

- Он сам написал это? - удивился Акамие.

- Кажется, нет, - смутился Сю-юн. - Господин Дэн-ши не умеет писать на дэй-си. Он мог заказать надпись. Есть мастера, которые делают надписи за плату. Эта сделана у очень хорошего мастера.

- Прочитай.

Сю-юн произнес. И прижал пальцы ко рту:

- Теперь я понимаю...

Акамие тоже понял.

- Почему я не мог прочесть это? - спросил он.

- Существуют различные способы начертания, - запинаясь, произнес Сю-юн. - Мы читали написанное уставным почерком, придворными знаками и такими, которые используются для исторических сочинений. Личные письма... такого содержания... пишутся иначе.

Акамие подумал и произнес на хайри:

Без тебя

не жизнь

и не смерть.

- Да, - подтвердил Сю-юн. - Это так. Прошу меня...

- Хватит. Могу я положиться на тебя? Ты, может быть, меня ненавидишь. Я невольно стал причиной того, что ты разлучен со своим господином.

- Нет-нет, я буду преданно служить повелителю! Я должен загладить свою оплошность. Повелитель может быть уверен во мне.

- Разве можно приказать быть другом? - пожал плечами Акамие. - И для этого-то прислал тебя мой брат Эртхиа, да поможет ему Судьба!

- Будет очень, очень нетрудно выполнить такой приказ.

- Ложись, - велел Акамие, поднимаясь с постели. - Не хочу, чтобы об этом знали.

На растерянный взгляд Сю-юна ответил:

- Я сам займусь твоей раной. Никогда больше так не делай.

И полез в сундук за нужными снадобьями. И вот его руки смывали кровь, размачивали в вине травяные порошки, накладывали кашицу на чистую ткань и заботливо примащивали ее к ране. А сам он в это время бормотал непонятные Сю-юну слова, повторяя слово в слово за наставником Эрдани, но думал о другом. И, наложив повязку, присел на край рядом с Сю-юном и сказал ему так:

- Я вижу, что тебе не суждено счастье. Может быть, ты из тех, кто любит один раз. Мне казалось - и я такой. Но... Скажи мне, кто знает, какая любовь - любовь? Может быть, тебе суждено иное счастье, чем ты себе загадал? А если нет, то запомни: мы одной породы, нас Судьба держит в левой руке. В левой - не к добру, понимаешь?

- Понимаю.

- Неправильно я говорю. Нельзя так. Мы не знаем, что на следующей странице. Понимаешь?

- Понимаю.

- Но и если то же самое, что на этой - все равно, другой книги нам не дадут. Что я хотел сказать? Счастья тебе не дали. По крайней мере, сейчас. Не рви сердце. Я тоже. Ты читал письмо господина Дэн-ши. Он сказал за нас обоих. И за тебя?

- Да, - шевельнул губами Сю-юн.

- Ты не можешь вернуться?

- Ни в коем случае.

- Так будь со мною, как слуга и как друг. Мы не можем помочь друг другу. Но есть то, чего нам никто другой не даст, в чем нам никто друг друга не заменит: я могу не прятать от тебя мою боль, ты можешь не прятать от меня твою боль. Понимаешь?