Сказать почти то же самое. Опыты о переводе - Умберто Эко

Итак, порою экстралингвистическая субстанция ставит переводчику шах. И все же, даже если принять мысль о том, что поэзия непереводима по определению (а многие стихи, конечно, именно таковы), поэтический текст все равно останется чем-то вроде пробного камня для любого типа перевода, поскольку он выявляет, что перевод можно назвать подлинно удовлетворительным лишь в том случае, если он сохраняет (тем или иным способом, который становится предметом переговоров) также субстанции Линейной Манифестации, пусть даже речь идет о переводах инструментальных, утилитаристских и потому лишенных эстетических притязаний.

Но закончить эту главу я хотел бы словом надежды. Мы видели, как трудно переводить Элиота, как великие поэты не сумели понять По, как Монтале бросает вызов даже самым горячо любящим его переводчикам и как нелегко передавать язык Данте. Но действительно ли невозможно дать современному читателю почувствовать третью рифму, одиннадцатисложник, вкус текста Данте, не прибегая при этом к архаизмам, невыносимым для языка прибытия?

Ясно, что мой выбор продиктован вкусом, но я считаю высочайшим результат, достигнутый Гарольдо де Кампусом{♦ 170} в переводах «Рая», и не случайно Кампус – великий современный бразильский поэт. Приведу всего лишь один пример из него, начало XXXI Песни, и я настолько уверен в убедительности этого перевода, что предлагаю его итальянскому читателю, не напоминая об оригинале, ибо мне кажется, что перевод Кампуса не только дает португалоязычному читателю, не знающему оригинала, возможность насладиться им, но и позволяет опознать его тому, кто знаком с итальянским текстом. Есть разные «почти», и этот пример – почти совершенный:

A forma assim de uma ćândida rosavi que assumia essa coorte santaque no sangue de Cristo fez-se esposa;

e a outra, que a voar contempla e cantaa gloria do alto bem que a enamora,e a bondade que esparze graça tanta,

соmо enxame de abelhas que se enflora,e sai da flor, e unindo-se retornapara a lavra do mel que doura e odora,

descia à grande rosa que se adornade tanta pétala, e a seguir subiaao pouso que о perpetuo Amor exorna.

Nas faces, viva chama se acendia;nas asas, ouro; as vestes de um alvorque neve alguma em branco excederia.

Quando baixavam, grau a grau, na flor,da vibração das asas revoadasno alto, dimanava paz e ardor. (de Campos)

[† Я увидел, как эта святая рать, с которой Христос обручился кровью, приняла облик, подобный белоснежной розе;

А другая, что в полете созерцает и воспевает славу вышнего блага, внушающего ей любовь и доброту, распространяющую такую милость,

Как рой пчел, который садится на цветок, вылетает из цветка и, соединившись вновь, возвращается, чтобы изготовлять мед, золотистый и благоухающий,

Слетала к огромной розе, украшенной столькими лепестками, и затем опять поднималась вверх, к тому месту, которое украшает вечная Любовь.

На лицах пылало живое пламя, на крыльях – золото, а одеяния были так ослепительны, что никакой снег не превзойдет их белизной.

Когда они, ступенька за ступенькой, спускались на цветок, взмахи крыльев, взмывающих ввысь, источали мир и пыл[227]*. (португ., де Кампус)

Приведем дантовский оригинал этого отрывка, подстрочный перевод и перевод М. Л. Лозинского.

Дантовский оригинал:

In forma, dunque, di candida rosa

mi si mostrava la milizia santa

che nel suo sangue Cristo fece sposa;

ma l’altra, che volando vede e canta

la gloria di colui che la innamora

e la bontà che la fece cotanta,

sì come schiera d’ape che s’infiora

una fiata, e una si ritorna

la dove suo laboro s’insapora,

nel gran fior discendeva che s’adorna

di tante foglie, e quindi risaliva

la dove ’1 suo Amor sempre soggiorna.

Le facce tutte avean di fiamma viva,

e l’ali d’oro, e l’altro tanto bianco

che nulla neve a quel termine arriva.

Quando scendean in fior, di banco in banco

porgevan della pace e dell’ardore

ch’elli acquistavan ventilando il flanco. (Dante)

Подстрочный перевод:

Итак, в облике белоснежной розы явилась мне святая рать, с которой Христос обручился Своей кровью;

Но другая, что в полете видит и воспевает славу Того, Кто внушает ей любовь к Себе и доброту, благодаря которой она столь многочисленна,

Как рой пчел, разом садящийся на цветок и разом возвращающийся туда, где наливается вкусом его труд.

Опускалась на огромный цветок, украшенный столь многими лепестками, а затем опять поднималась туда, где всегда обитает ее Любовь.

На всех лицах было живое пламя, крылья – золотые, а все прочее – такой белизны, что любому снегу до нее далеко.

Опускаясь на цветок, ступенька за ступенькой, они источали мир и пыл, которые обрели, порхая возле Лона. (ит.)

Перевод М.Л. Лозинского:

Как белой розой, чей венец раскрылся,

Являлась мне святая рать высот,

С которой агнец кровью обручился;

А та, что, рея, видит и поет

Лучи того, кто дух ее влюбляет

И ей такою мощной быть дает,

Как войско пчел, которое слетает

К цветам и возвращается потом

Туда, где труд их сладость обретает,

Витала низко над большим цветком,

Столь многолистным, и взлетала снова

Туда, где их Любви всевечный дом.

Их лица были из огня живого,

Их крылья – золотые, а наряд

Так бел, что снега не найти такого.

Внутри цветка они за рядом ряд

Дарили миром и отрадой пыла,

Которые они на крыльях мчат.]

Глава двенадцатая

Радикальная переработка

Теперь мы подходим к такому явлению, которое с точки зрения издательской и коммерческой подпадает под категорию перевода в собственном смысле слова, хотя в то же время представляет собою яркий пример вольной интерпретации: это радикальная переработка.

В главе 5 рассмотрены случаи частичной переработки, когда переводчики, стремясь сохранить верность глубинному смыслу текста или тому воздействию, который он должен производить в плане выражения, допускали и вынуждены были допускать некоторые вольности, подчас нарушая референцию. Но есть и случаи более радикальной переработки, располагающиеся, так сказать, по шкале вольностей; порою они переходят тот порог, за которым никакой обратимости уже нет. Это означает, что, если бы в подобных случаях какая-нибудь переводческая машина снова перевела (пусть даже совершенным образом) текст назначения на исходный язык, опознать оригинал было бы трудно.

12.1. Случай Кено

Мой перевод «Упражнений в стиле» (Exercices du style) Раймона Кено[228]* не раз превращается в радикальную переработку. «Упражнения в стиле» – это ряд вариаций на тему исходного текста, написанного с обескураживающей простотой:

Dans l’S, à une heure d’affluence. Un type dans les vingt-six ans, chapeau mou avec cordon remplaçant le ruban, cou trap long comme si on lui avait tiré dessus. Les gens descendent. Le type en question s’irrite contre un voisin. Il lui reproche de le bouscouler chaque fois qu’il passe quelq’un. Ton pleurnichard qui se veut méchant. Comme il voit une place libre, se précipite dessus.

Deux heures plus tard, je le rencontre Cour de Rome, devant la gare Saint-Lazare. Il est avec un camarade qui lui dit: «Tu devrais faire mettre un bouton supplémentaire à ton pardessus». Il lui montre où (à l’échancrure) et pourquoi.

[В автобусе маршрута S, в час пик. У одного типа лет двадцати шести мягкая шляпа со шнурком вместо ленты и слишком длинная шея, как будто ему ее вытянули. Люди выходят. Тип, о котором идет речь, возмущается: обвиняет своего соседа в том, что тот толкается всякий раз, когда кто-то протискивается мимо. Тон плаксивый, притязающий на злобность. Как только видит свободное место, сразу к нему кидается.

Два часа спустя встречаю его на Римской площади, перед вокзалом Сен-Лазар. Он с приятелем, который ему говорит: «Пришил бы ты еще одну пуговицу к своему плащу». Он объясняет ему, где (у разреза) и почему.][229]*

Sulla S, in un’ora di traffico. Un tipo di circa ventisei anni, cappello floscio con una cordicella al posto del nastro, collo troppo lungo, come si glielo avessero tirato. La gente scende. Il tizio in questione si arrabia con un vicino. Gli rimprovera di spingerlo ogni volta che passa qualcuno. Tono lamentoso, con pretese di cattiveria. Non appena vede un posto libero, vi si butta. Due ore più tardi lo incontro alla Cour de Rome davanti alla Gare Saint-Lazare. È con un amico che gli dice: «Dovresti fare mettere un bottone in più al soprabito». Gli fa vedere dove (alla sciancratura) e perché. (Eco)

[† В автобусе S, в час пик. Тип лет двадцати шести, мягкая шляпа со шнурком вместо ленты, слишком длинная шея, как будто ему ее вытянули. Люди выходят. Тот субъект, о котором речь, негодует на соседа. Обвиняет его в том, что тот толкается всякий раз, когда кто-нибудь проходит мимо. Тон жалобный, с претензией на злобу. Едва увидев свободное место, тут же туда бросается. Через два часа встречаю его на Римской площади, перед вокзалом Сен-Лазар. Он с дружком, который ему говорит: «Тебе бы надо пришить еще одну пуговицу к плащу». Он показывает ему, где (у разреза) и почему. (ит., Эко)]