Страж. Тетралогия - Алексей Пехов

— Он не мог быть одержимым, Людвиг, — не согласился Львенок. — Иначе бы на следующее утро его не встревожило прокисшее молоко в кружке, и он бы не побежал к молочным рядам. Кстати говоря, по словам продавца, с товаром все дни, кроме сегодняшнего, проблем не было.

Я кивнул, соглашаясь с его словами. Пугало, словно отражение, повторило мое движение.

— Надо навестить поклонницу искусств. Отсюда недалеко, — сказал Вильгельм.

— Нет, — не согласился я. — Первым делом — ведьма. Она должна знать обо всем этом гораздо больше, чем любительница живописи. К тому же я хочу опередить инквизитора.

— Колдунья подождет еще один час? Мы весь день на ногах, даже не позавтракали. Если честно, я страшно хочу жрать.

Мой живот трезвонил о том же, так что я дал себя уговорить. Львенок завел меня в приличное заведение, находящееся в сухом погребе в нескольких шагах от рынка. Мы заказали еду, с сожалением отказавшись от пива. Несмотря на наличие амулетов, не желали рисковать. Даже малейшие порции алкоголя ослабляют духовную защиту, и ворота для нечисти оказываются приглашающе распахнуты. Так что, если в этой истории замешан бес, самое время позаботиться о собственной безопасности.

Внимание Пугала привлекла огромная бочка нарарского хереса, встроенная прямо в барную стойку. Она была пузатой и такой дородной, что, казалось, занимает большую часть помещения. Путало пару раз прошлось вдоль покатого бока, о чем-то размышляя. Затем вытащило серп и накорябало на бочке слово из трех огромных букв. Надо заметить, вполне материальное слово.

— Озорной тип, — без всяких эмоций оценил Львенок. Хозяин заведения, как раз шедший от нас с заказом, увидел надпись, и его едва удар не хватил. Сейчас мы были его единственными клиентами, так что, кроме нас, написать это было некому, но он прекрасно помнил, что когда шел к нам, буквы отсутствовали, а никто из нас из-за стола не вставал.

Минуту мужчина тупо смотрел на буквы, надеясь, что они исчезнут, как армии хагжитские, смытые морем, защитившим народ пророка Моисея, но чудо не спешило прийти в эту обитель. Он бросил на нас косой взгляд и, бормоча, ушел на кухню.

— Убери это, — сказал я Пугалу. — Быстро.

Оно, довольное произведенным эффектом, не возражало, провело по надписи рукой, возвращая боку бочки его первоначальный вид, а затем уперлось на улицу.

— Пошло расписывать стены и заборы? — спросил у меня Львенок.

Я хмыкнул, что он расценил, как подтверждение своей теории. Через какое-то время принесли еду, и отвернувшийся от нас хозяин подвальчика снова увидел свою бочку.

Надо сказать, что эффект был даже почище прежнего. Бедняга превратился в соляной столб, словно грешник из проклятого богом города Садодда. Наконец, дар речи вернулся к нему, и он осторожно поинтересовался у нас, занятых поглощением баранины с тушеными овощами:

— Скажите, а что вы видите вон там?

— Бочку, — невозмутимо ответил Львенок, набив рот едой.

— А на бочке?

— Ничего.

— Ничего, — эхом повторил мужчина и уполз обратно на кухню.

— Оно вполне способно сводить людей с ума. Можешь взять это на вооружение, — подарил мне идею Вильгельм.

— Вот уж дудки. — Я торопился нанести визит ведьме и очистил тарелку гораздо быстрее товарища.

В подвальчик спустилась девушка в теплом кроличьем полушубке, пушистой шапке и очаровательных рукавицах. Не спрашивая разрешения, она бухнулась на свободный стул, сказав нам:

— Привет, мальчики. Как настроение?

Львенка вечно находят его девицы. Мне это, разумеется, до большой луны, но всегда забавно наблюдать за его озадаченной физиономией и тем, как он пытается вспомнить ее имя, где они встречались, и не собирается ли она запустить в него чем-нибудь тяжелым.

Сейчас, судя по отразившемуся на лице Вильгельма тяжелому мыслительному процессу, он в упор не помнил бесцеремонную незнакомку, но улыбался радостно и счастливо. Девчонка была прехорошенькой. Судя по всему, откуда-то с юга. Быть может, Дискульте или Литавия. Кареглазая, с пушистыми ресницами и очаровательным овалом лица. Ее черные волосы были кудрявыми, и локоны так и лезли из-под пушистой шапки.

— Э-э-э… — протянул Львенок.

— Побереги свое красноречие, страж, — сказала она. — Мы не знакомы.

— Тогда самое время представиться.

Девушка посмотрела на меня, ухмыльнулась и положила на стол серебряный жетон с надписью «Lex ргіогіа».

— Будь я проклят! — выругался Вильгельм.

— Вы, стражи, столь предсказуемы, — с сожалением произнесла девица. — Стоит только вам узнать, что человек из Ордена, и вы тут же встаете на дыбы. Расслабьтесь, мальчики. Я не собираюсь устраивать вам неприятности.

— Устраивать неприятности обычная ваша работа, — холодно ответил я ей.

— Господин ван Нормайенн, ваша репутация говорит сама за себя. Вы слишком пристрастны, — огорчилась она, снимая шапку, отчего прекрасные локоны рассыпались по ее плечам. — Мы не звери, а уж я — тем более. Вполне себе живой человек, можете дотронуться до меня, если не верите.

Дотрагиваться не хотелось не только мне, но и Львенку, что говорило о многом. Судя по его виду, он желал только одного — свернуть ей шею. У Львенка были трения с Орденом, отчего однажды ему пришлось даже провести два месяца в городской тюрьме Богежома по сфабрикованному обвинению законников. И сидеть бы ему еще целый год, если бы я, Ганс и Иосиф его тогда оттуда не вытащили.

— Что вам угодно…

Она расценила мою паузу правильно и представилась:

— Франческа. Мне угодно знать, зачем двое стражей рыскают в моем городе? Как только я пойму, что ничего серьезного не произошло, тут же оставлю вас в покое. Обещаю.

Ее обещание звучало не очень-то искренне.

— Один из нашего Братства погиб в Дерфельде, — ответил Львенок. — Ты что-нибудь знаешь об этом?

— То же, что и все остальные. Его доконала жизнь, и он сиганул с Чертова моста. Значит, дело только в погибшем страже?

— Верно.

— Ладно, — сказала она. — Не буду вам мешать. Не шалите, иначе мне придется совершать неприятные поступки. Удачи, мальчики.

Она ушла, и Львенок с досадой сказал:

— Как будто она считает, что этим нас можно напугать. Весь аппетит испортила, тварь!

Я задумчиво провел пальцем по столу. Инквизиция, нечисть, теперь еще и Орден. Просто замечательно.

Было уже темно, когда мы добрались до дома, где жила ведьма. На первом этаже сквозь занавески пробивался свет свечей, и Львенок удовлетворенно кивнул: