Тайна семи - Линдси Фэй

Я думал о Джиме и окровавленном ноже. А также о Делии и Джонасе и о том, как меня везли сюда. Когда это было, сколько часов назад?.. Или секунд? Уже прошли? Я бы чувствовал себя жалким и безмозглым испуганным созданием перед этим триумвиратом, если б не ощущал, как неукротимо нарастает гнев.

– Поскольку уж вы привязали меня к этому стулу, полагаю, нам стоит познакомиться. – Бороться в чисто физическом смысле с ними не стоит, решил я. Иначе и умереть недолго. – Я Тимоти Уайлд, полицейский. Медная звезда под номером сто семь, если это вас интересует.

– Мы знаем, кто вы, – холодно улыбнувшись, бросил Пенсне.

– Прекрасно. А кто вы? И почему этот стул?

– Вы ведь не в наших интересах действовали, не так ли? – устало спросил Карманные Часы и снова посмотрел на циферблат.

– А что, разве обязан?

– Да, – ответил Нос со Шрамом. Похоже, все это его сильно забавляло.

– А я почему-то думал, вы хотите, чтобы я раскрывал преступления, чем доселе и занимался в меру своих слабых возможностей и способностей.

Тут Нос со Шрамом расхохотался – визгливо и даже как-то истерично. Но угрозы в его смехе я не почувствовал.

– А он мне нравится, – сказал он.

– А вот мне – нет, – заметил Карманные Часы, затягиваясь сигарой. В самодовольном голосе звучали раздраженные нотки.

– Он уникальный экземпляр, – задумчиво произнес Пенсне. – Однако я подозреваю, что он нам совершенно бесполезен. А вам известно, как я отношусь к бесполезным людям.

В комнате повисло молчание. Довольно зловещее.

Нос со Шрамом подался вперед.

– Вы ведь честный игрок, мой мальчик, верно? Тогда обещайте мне ясно и твердо. Мы хотим, чтобы вы перестали преследовать сенатора Гейтса. Неужели мы так много требуем?

– Я его не преследую, я хочу раскрыть убийство его… служанки.

– Но вы же ограбили его дом! Или, по крайней мере, пытались… Неужели у нас есть время спорить с этим муравьем? – спросил своих коллег Карманные Часы. – Макдивитт и Бирдсли гонялись за вами несколько недель. Они в этом деле люди опытные, мадам Марш их нам рекомендовала, они не раз доказывали свой профессионализм. Все это надо прекратить. Давным-давно пора было бы прекратить.

– Отвечайте на вопрос, мистер Уайлд, – холодно прервал его Пенсне. – Мы хотим, чтобы вы прекратили все это. Неужели так сложно выполнить нашу просьбу?

К этому времени я окончательно закоченел. И ответить на этот вопрос было страшно трудно. Я вспомнил, как в проулке за домом Гейтса за мной по пятам топали двое, вспомнил, как буквально через несколько минут перед домом появились Бирдсли и Макдивитт.

«Бирдсли и Макдивитт гонялись за вами несколько недель».

Так, куда же еще я ходил за это время?..

– Ну, вот, видите? – заметил Нос со Шрамом. – Он умен. Мне всегда нравились умные люди. Да, Уайлд, мы стараемся очистить город от Райтов. Сикас Варкер и Люк Коулз уже на пути к резиденции Хиггинса. Эта семья знает о сенаторе Гейтсе много лишнего. Сам он всегда был излишне сентиментален – и мы пришли к выводу, что это весьма тревожный и опасный знак.

– Не надо! – выдохнул я. – Они… Я уберу их с вашей дороги. Сегодня же утром, обещаю. Все уже подготовлено.

– А как же ваши собственные драгоценные убеждения, мистер Уайлд? – насмешливо спросил Пенсне. – Ведь нам известно, что вы убежденный и страстный аболиционист. Какие у нас гарантии, что вы будете действовать осторожно, что не станете выставлять почтенного сенатора Гейтса эдаким романтичным идиотом, каковым сами мы его в глубине души и считаем? Он ведь весьма значимая в политике фигура. Он – наше богатство. А вы – и не первое, и, судя по всему, не последнее.

– Да, есть люди, которые недовольны тем, что случилось с Шоном Малквином, но я человек вполне разумный, – пытался возразить я.

– Неужели? – насмешливо бросил Пенсне. – Занятно получается. Особенно с учетом состояния кожи ваших рук. Понимаете?

Я не понимал, и думаю, он догадался об этом.

– Нет, само собой, вы можете быть вполне разумным аболиционистом, и тут спорить не о чем. Умеренным, спокойным, вполне адекватным аболиционистом, человеком с незамутненным сознанием. Преданным не только своим идеалам, но и своим нанимателям. А вы готовы в кровь стереть кожу рук, стоит только нам упомянуть о паре негров, из-за которых все остальные считают вас теперь заклятым врагом. Разве это разумно?

Мне не нужно было чувствовать боль, не нужно было видеть, как они обменялись ироничными взглядами, чтобы понять: хлороформ, два или три пинка в ребра и удар по затылку – все это их грязная работа с целью испортить мне игру. Затеяли свою, которая, в целом, была не столь и ужасна, и опасна, в отличие от моей. И мне не нужно было сжигать за собой все мосты, чтобы понять: эти люди уже оценили мою лояльность.

И все равно я должен был раскрыть дело. И быстро.

– Ладно. Оставлю Гейтса в покое, если вы не станете трогать Райтов, – сделал я попытку.

– Сожалею, но у нас тут не переговоры, мистер Уайлд, – строго заметил Пенсне.

– Почему нет? Вы же ничего при этом не теряете.

– Да, и не намереваемся терять. Гейтс оказался в критическом положении. И эта его цветная любовница, якобы законная жена… Виновен ли он в том, что легализовал свой с ней союз, или нет, мы до сих пор так и не знаем. Я просто содрогаюсь при мысли о том, какой скандал может произойти. Это потрясет сами основы партии. Сразу начнут расползаться слухи, самые разрушительные, приводящие к расколу. Нет, об этом и помыслить страшно.

– Я забуду о Гейтсе. Но какая вам разница, где дальше будут жить Райты – в Канаде или Кентукки? – взмолился я.

– Вам-то какое до этого дело? – спросил Карманные Часы.

– Лояльность важна для всех нас, мистер Уайлд, – заявил Нос со Шрамом. – Для нас она имеет первостепенное значение. Во всяком случае, для меня.

– Для меня тоже, – выдавил я, понизив голос. – Как, впрочем, и простая порядочность.

– Нам нужны заверения в личной преданности, мистер Уайлд, – сказал Пенсне и забарабанил пальцами по столу. – И если они потребуют некой жертвенности с вашей стороны, что ж, тем лучше, тогда мы будем точно знать, можно ли вам доверять. Неужели это так трудно понять?

– Нет, не трудно. Но тогда я обману доверие других лиц.

Карманные Часы покосился на циферблат, бросил многозначительный взгляд на Нос со Шрамом, вздохнул. Пенсне снял с носа стеклышки в тонкой оправе и начал протирать их платком. Затем покосился на своего собеседника, дернул плечом.

– Что ж, ладно, хоть лично мне и очень жаль, – разочарованно пробормотал Нос со Шрамом, адресуясь ко мне. – Терпеть не могу убивать умных людей.

– Порой убивать умников бывает очень занятно, – заметил Пенсне.

– Только пусть это будет один из нас. Макдивитт и Бирдсли уже доказали свою несостоятельность. Непременно напортачат, переломают каждую косточку, что вовсе не обязательно. Утомительно и негуманно. Один из нас должен избавиться от него как можно быстрей.

– Я им займусь, – сказал Карманные Часы, и глазки его блеснули. – А вам лучше присмотреть за сбором пожертвований в Касл Гарден.

– Если я умру, будьте уверены, вам это с рук не сойдет, сильно пожалеете, – выдавил я.

Но они словно не слышали.

– Вы же не думаете, что все эти жалкие угрозы и нравоучения имеют хоть какой-то смысл? – философски заметил Пенсне.

– Ну уж определенно, что нравоучительные истории смысл имеют. Как-то видел, что вы отрубили все десять пальчиков у одного кролика, а ногу второго пропустили через мясорубку. Но оба при этом остались живы. – возразил ему Нос со Шрамом. – Да, ценный опыт, но у той истории был рассказчик. А у этой не будет.

– Просто сброшу этого убогого в реку, и он не будет нас больше беспокоить, – проворчал Карманные Часы. За спиной у меня отворилась дверь. – Времени у нас нет, так что никаких опытов с мясорубками не будет.

Дверь затворилась.

– Нет, точно не будет, – произнес какой-то неестественно спокойный голос.

Я зажмурился.

Появление нового персонажа в этой комнате было, несомненно, шоком. Но не для меня. Лишь потому, что я в глубине души и сердца, даже вопреки своим мыслям и опасениям, всегда оставался оптимистом. И к тому же предполагал, что дальше ухудшаться ситуации просто некуда.

Я ошибался.

Валентайн непринужденной походкой вошел в комнату, придвинул поближе к нам стул, снял шляпу, бросил ее на ковер и уселся с таким видом, точно мы все собрались в кафе и ждали, когда нам подадут кофе. Трость с тяжелым набалдашником он прислонил к колену. Я понял, что означает его присутствие – Джим жив, это он сообщил ему о моем похищении, – и облегченно выдохнул.

Но всем остальным своим существом я взывал о помощи. Чувствовал себя глупо, как лиса, угодившая в ловушку и окаменевшая там от страха. И с трудом подавлял желание выкрикнуть: «Помоги мне», «Забери меня отсюда».