Земля Мертвых - Александр Прозоров

— Куда?! Ночь скоро!

Он метнулся через покои, громко звеня доспехами, на крыльце сбросил плащ и кинулся за ворота. Хитрая девка по дороге не побежала — сразу свернула в лес, но Зализа не зря два года метался по лесным тропам, скрыться от него было не так-то просто. Вот череда свежепримятых травинок, вот оборвавшийся с ветки орешника лист, разрыхленная быстрыми шагами хвоя. Опричник прислушался, а потом помчался на звук похрустывающих под ногами сухих еловых веточек и хлестко разгибающихся ветвей.

Алевтину он поймал на узкой и длинной земляничной лужайке, охватил сзади:

— Куда?!

— Не пойду! — истошно завопила она. — Не хочу! Силой брал, а сама не пойду! Не дам! Добровольно твоей не стану!

— Да что ты кочевряжишься, дура? Куда ты такая, порченная, денешься? В монастырь на весь век захотела?

— Побираться… Милостыней жить стану… За тебя не пойду! — девка ударилась в слезы. Зализа, оторвав ее от земли, потащил назад в усадьбу, терпеливо снося попытки пнуть себя пяткой по ногам.

— Ярыга! — заорал Семен, входя в ворота. — Сюда! На, держи, — всучил он ревущую, как белуга, и брыкающуюся Алевтину выскочившему на крики Твердиславу. — Смотри, не отпускай. Боярыня где?

Спустя две недели после ареста мужа боярыню удалось-таки увести из Замежьенской церкви домой — и теперь она наоборот, почти не выходила из своей светелки.

— На втором жилье, в конце… — растерянно ответил мгновенно оглохший и ошалевший от всеобщих воплей ярыга.

Опричник заторопился в дом, взбежал наверх, промчался через светлицу и примыкающую к ней посудную комнату, вломился в темную конуру, в которой скрывалась от света волошинская жена. Только теперь он вспомнил, что не знает, как ее зовут.

— Матушка, — единственное, как смог обратиться Семен. — Матушка, вразумите дочь свою. Замуж ее зову, не хочет. Ну, куда ж она теперь? Юная ведь совсем она… Вся жизнь…

Он запинался, пытаясь высказать словами свои мысли и ее беду, но получалось плохо, а боярыня все молчала и молчала. Тогда Зализа опустился на колени и сказал одно:

— Грех свой исправить хочу…

Боярыня промолчала и на этот раз, но Семен больше ни о чем сказать не мог. Он побежал за Алевтиной, выскочил на крыльцо: во дворе ее не оказалось.

— Ты почему ее отпустил, змей?

Ярыга ответил только ненавидящим взглядом. У Зализы появилось сильное желание его убить, зарубить на месте, раскромсать в куски — но пожалел времени. Опричник вылетел за ворота, остановился, лихорадочно раздумывая: далеко убежать не могла, он бы ее сейчас слышал, Значит, затаилась, ждет, пока он уйдет — в усадьбу или на поиски.

Зализа сделал несколько шагов, остановился. Прислушиваясь, медленно поворотился — и увидел внизу, за створкой распахнутых ворот, светлые черевики. Он пошел, и взял девку за руку.

— Не люб ты мне! Не пойду!

Во дворе начали собираться смерды, причем некоторые уже успели подобрать вилы и оглобли. Правда, кинуться на опричника они все еще не решались, и Зализа свободно проволок визжащую и царапающуюся девку к дому.

Она смолкла только тогда, когда Семен затащил ее к боярыне и смиренно опустился на колени.

— Алевтина, доченька, подойди, — протянула боярыня руку.

Девка с готовностью кинулась к ней.

Боярыня перекрестила ей лоб, притянула к себе, поцеловала и усталым шепотом произнесла:

— Бог велел прощать…

Никогда Зализа не думал, что свадьба его окажется такой: пустая деревенская церковь, молчаливая невеста, одетая во все черное ее мать. Из гостей только волошинский ярыга и скучающий гонец из Москвы.

Упитанный попик неразборчиво прочитал молитву, трижды обвел вокруг алтаря, дал поцеловать холодный медный крест, благословил на супружество. Свершилось. Все вернулись в усадьбу, но праздника не ощущалось. Не смотря на яркое солнце, в доме висела сумрачная, угрюмая тишина.

Алевтина ушла в комнату к матери, ярыга спрятался на конюшне, подворники, словно сговорившись, нашли себе работу где-то за стенами.

Дабы не мучить московского отрока, Зализа уселся за волошинское — здесь все оставалось волошинским! — привезенное из Франции бюро. Замежьинские плотники успели залечить дубовыми заплатами сотворенные кистенем пробоины, но цвет пока не подобрали, и причудливая мебель из розового ореха казалась покрытой светлыми лишаями.

После недолгих раздумий, про свадьбу Семен писать не стал — гонец сам все видел — а токмо пожаловался на ливонскую угрозу, да пожелал Андрею еще больших успехов в служении государю и Святой Руси. Порадовался за него от души — а потому и грамота получилась светлая, радостная.

Приняв в руки свиток, отрок тут же поднялся в седло и умчался в сторону Новагорода. Оттуда до Москвы у него имелась государева подорожная. А Зализа остался и вовсе один.

Вечером Алевтина не пришла. Ложиться в постель без нее Семен не захотел, и полночи просидел на подоконнике, благо закрывать ему ставни никто не стал. Он сидел, жевал неведомо как попавшую в светелку боярской дочки, жесткую, как темляк, ленту вяленного мяса. Теперь он начинал жалеть, что женился на Алевтине. Ранее, пока он приходил к ней, когда хотел и кидал на кровать, все было куда проще.

Ну да, все равно. Завтра он опять поднимется в седло, и на несколько дней отправится в объезд Северной пустоши.

Потребно земли между Ивангородом и Чудским озером осмотреть: как бы ливонцы не проторили там тайные тропы, не нашли брода, не настелили гать через болото. Двумя тысячами кавалеру Ивану даже мимо вымершего Пскова не пройти: там Печерский монастырь на дороге, Изборск, Остров, Опочка, Порхов неподалеку обеспокоиться за разбой могут. А вот Северная пустошь — она пустошь и есть. Городов нет, в крепостях стрельцов слишком мало, чтобы в поле выходить. Если Ивангород разбойники обойти смогут — их уже ничто не остановит.

Зализа задумчиво почесал ухо.

Итак, у него оставалось всего две недели и пара дней в запасе. Надо поспешать. Он еще раз попытался найти способ привести на Ижорский погост хотя бы три сотни хороших воинов.

С тремя-четыремя сотнями ратников ливонских рыцарей отогнать можно — они воевать не способные, только грабить.

Вот только где эти сотни взять?

Еще опричник подумал о том, чтобы на этот раз поехать через пустошь без Нислава — пусть стрелец перед ратными месяцами хоть недельку дома отдохнет, хозяйством займется, Матрену Трофимову потискает. Хороший из него ратник получился, даром что иноземец нерусский.

Хотя, что значит: «русский»? Голядь, Вятичи, Вотяки, Водь, Венеды, Буртасы, Булгары, Ижора, Берендеи, Древляне, Кривичи, Печенеги, Мокша, Меря, Литва, Мордва, Корсь, Пруссы, Словены, Радимичи, Татары, Самоеды, Тиверцы, Половцы, Чудь, Гузы, Черемисы, Уличи, Северяне, Весь, Дреговичи, Полочане — вот из кого русские полки состоят! Многие и сами давно себя русичами называют. Вот и иноземцы волошинские себя русскими…