Исчезнувшие - Саймон Бекетт

захотелось, чтобы он, кем бы он ни был, не заходил в каюту к близняшкам. Нечего тебе там делать. Просто уйди, прошу тебя.

Он не услышал звука открываемой двери каюты, как в тот раз, когда Гевин понес укладывать девчушку. Вместо него из коридора послышалось непонятное тихое шуршание и негромкий стук. Катер снова качнулся, на этот раз несильно, и Иона услышал, как кто-то поднимается по лестнице. Секундой позже его обдало волной холодного влажного воздуха, затем приглушенно щелкнула закрываемая дверь.

Наступила тишина.

Иона несколько секунд полежал, убеждаясь, что вокруг никого, затем начал тереться головой о ковер, чтобы сдернуть пакет. Выдирая волосы и в кровь ссаживая кожу на лице, он вскоре стянул его с головы. Весь в холодном поту и влаге с пакета, он жадно хватал ртом воздух. Потом повернулся на другой бок и заглянул в открытую дверь.

Гевина за ней не оказалось.

Руки Ионы по-прежнему оставались связанными сзади, но ноги двигались свободно. Он задом подполз к стене и, упершись в нее спиной, с трудом поднялся на ноги. Поглощенный стремлением найти близняшек, Иона едва не упустил из виду лежащий на стульчике небольшой предмет.

Свой телефон.

Он видел, как Гевин положил его в карман. На стульчике аппарат наверняка оставил приходивший на катер незнакомец, но Иону это не очень-то волновало. Кусок банки, которым он разрезал жгуты, по-прежнему валялся на полу, отсвечивая рваным краем в пятнах крови. У Ионы немилосердно болело колено, а голова едва не лопнула от спазма, когда он наклонился за жестянкой. Иона поднял ее, но руки тряслись так, что он с трудом удерживал жестянку в пальцах. Изо всех сил сжав пальцы, он вслепую начал перепиливать жгут.

На этот раз ему понадобилось больше времени, но руки удалось освободить. Они онемели и не слушались, пальцы скользили от крови, когда Иона схватил телефон и позвонил в службу спасения. Переключив аппарат на громкую связь, он поднялся и уже ковылял к двери, когда ответили на его вызов. Представившись офицером лондонской полиции, Иона сообщил оператору все детали, какие смог припомнить, и, хромая, вышел в коридор. Пришлось прислониться к стене, чтобы не упасть, и при каждом с трудом дававшемся шаге в колене что-то хрустело. Иона не мог назвать точное местоположение катера, только передал слова Гевина, что он стоит на якоре примерно в полукилометре от Скотобойной набережной.

Необходимость найти близняшек затмевала все остальное. Руки Ионы оставляли на стенах кровавые полосы, когда он медленно двигался по коридору. Где-то по пути он заметил разбитую деревянную панель. На уровне головы виднелась вмятина, растрескавшееся дерево влажно поблескивало, словно в него что-то врезалось. Причем сильно. Увидев вмятину, Иона вспомнил звуки возни и последовавшие за ними глухой удар и резанувший ухо хруст.

Он двинулся дальше. Господи, как же тяжело стоять. Катер оказался больше, чем он думал, а в конце коридора виднелось боковое ответвление. Проходя мимо, Иона одну за другой открывал двери то в кладовку со шкафами, то в маленький туалет, то в пустую каюту. Оператор не умолкал, повторяя, чтобы Иона поднялся на палубу и высмотрел ориентиры.

– Что-что? – спросил он, с трудом понимая, что ему говорят.

Но дребезжащий голос оказалось трудно разобрать. Вообще не слишком получалось на чем-то сосредоточиться. Раскалывалась голова, а катер, казалось, раскачивался все сильнее. Иона открыл следующую дверь и совсем забыл об операторе.

В каюте царила тьма. В воздухе висел застоялый запах грязного белья. Шторы оказались задернуты, но в льющемся из коридора свете Иона разглядел два неподвижно лежавших на койке силуэта. Он замер на пороге, боясь войти. Иона обнаружил, что не дышит, старясь расслышать чужое дыхание. Но в темной каюте стояла тишина.

Дребезжащий голос заговорил еще настойчивее, так что Иона сунул телефон в карман, чтобы его заглушить. Вот так-то лучше. Чуть подавшись вперед, он пошарил рукой по стене в поисках выключателя. Кабина наполнилась ярким светом, от которого резануло глаза и болью отдалось в голове.

На койке неподвижно лежали сын и дочка Крисси.

Они выглядели совсем крохотными. Глаза они закрыли, и в лившемся сверху свете личики казались неестественно бледными и спокойными. На небольшой тумбочке стоял пустой молочный пакет и две грязные кружки. Нет, подумал Иона, пытаясь унять громкое жужжание в голове. Нет, нет, нет…

Казалось, вся горечь от утраты Тео мгновенно превратилась в плотный сгусток боли. Господи, прошу тебя, не надо, только не снова… Иона споткнулся о порог со смутной мыслью – не пощупать ли им пульс. Но руки у него были так перемазаны кровью, что ему не захотелось прикасаться к неподвижным комочкам. Он знал, что надо что-то делать, что-то предпринять, но не мог…

Вдруг девчушка что-то невнятно пробормотала и повернулась на бок.

Ионе пришлось схватиться за край койки, чтобы не упасть. Сквозь застивший глаза туман он увидел, как на шее мальчишки сильно и ритмично бьется жилка. Иона рассмеялся похожим на всхлип смехом, когда внутри него вдруг лопнул нарыв скорби. Ему захотелось соскользнуть на пол от охватившего его облегчения, но он не мог этого сделать. Сквозь боль и жужжание в голове он услышал дребезжащий голос, тихий, но настойчивый. Сначала он не понял, откуда он взялся, но потом вспомнил.

Ах да, верно… Он плохо слушающимися руками вытащил из кармана телефон. Голос сделался громче, он спрашивал, что произошло, и просил подняться на палубу. В последний раз взглянув на спящих детей, не замечая ни лившихся по лицу слез, ни своей широкой улыбки, Иона развернулся и, с трудом переставляя ноги, двинулся по коридору к трапу.

– Минуту подождите, – ответил он голосу.

Глава 36

Кот пропал, но оборванные клочки упаковки с едой оставались лежать. А еще рядом валялось что-то маленькое и обглоданное. Судя по виду, голова зверька. Наверное, крысы.

Прекрасно.

Стоя на краю пирса, Иона прищурился, глядя на зайчики, которыми зимнее солнце играло на воде. Баржа тыкалась в посудины поменьше, и покрытые тиной покрышки сердито повизгивали, когда резина терлась о борта. Взглянув на часы, Иона увидел, что у него остается еще полчаса свободного времени. Отвернувшись от качающихся на волнах суденышек, он захромал по мощенной брусчаткой набережной. Костыли уступили место легкой алюминиевой трости, но он был бы рад избавиться и от нее. Хотя физиотерапевты хотели, чтобы он походил с ней еще несколько недель, он уже начал обходиться без дополнительной опоры. Правда, только на коротких прогулках, однако он еще ни разу не упал.

Своего рода прогресс.

Колено еще побаливало,