Среди самцов - Фиона Уолкер

Одетта отправилась гулять по участку и забрела на мельницу, где обнаружила помещения, которые, казалось, никто никогда не посещал и не убирал. Она не заметила, как на мельницу вслед за ней зашла Сид и, прислонившись к дверному косяку, стала за ней наблюдать. Одетта увидела ее только в последнюю минуту, когда повернулась к двери, чтобы уйти.

— Вот ты куда забралась, Одетта, детка, — сказала Сид. Она была одета в странный костюм, состоявший из шелковой пижамы, цыганской шали и резиновых сапог. — Что ж, я рада, что ты увидела эти апартаменты, поскольку мне лично они очень дороги. Здесь, — тут она обвела рукой завешанный паутиной просторный зал, — начинается царство моего покойного Джоба. При жизни он никого сюда не допускал. Даже меня. Это было его убежище, и он так хорошо меня выдрессировал, что я и теперь, после его смерти, бываю здесь крайне редко.

— Жалко, что столько места пропадает впустую, — сказала Одетта.

— Ты права. Этим комнатам просто необходимо, чтобы их снова обжили. Хочешь взглянуть на жилище Джоба? — предложила Сид.

Женщины поднялись по лестнице в чердачное помещение — пыльное и захламленное. Впрочем, здесь были не одни только хлам и мусор. У стены стояли большой телевизор и мощная стереосистема, а в боковой пристройке скрывались холодильник и микроволновая печь.

Одетта заглянула и в ванную — уж осматривать так осматривать — и решила, что сантехника, в общем, еще очень даже ничего себе.

— А теперь заглянем в его спальню, — сказала Сид и потащила Одетту за собой наверх по еще более узкой и рассохшейся лестнице.

Это было совсем уже крохотное помещение, большую часть которого занимала двуспальная кровать. Между тем Сид дожидалась ее у перил еще одной, весьма ненадежной с виду лестницы.

— Нас ждет последнее восхождение — и самое опасное, — сказала она.

Они поднялись по скрипучей лесенке на самый верх, где ничего, кроме пыли и трухлявых балок, не было.

— А вот теперь смотри! — сказала Сид и постучала ноготком по стеклу мутного окошка размером с открытку. — Отсюда открывается лучший в округе вид на Фермонсо-холл. Сидя здесь, можно в ясную погоду сосчитать даже пятнышки на шкурке у гуляющего по парку олененка.

Одетта, как ей было велено, посмотрела в оконце, но ничего, кроме расплывчатого силуэта какого-то большого старого здания, рассмотреть не смогла.

— Знаешь что я тебе скажу? — произнесла Сид, неожиданно повернувшись к ней и блеснув в полумраке глазами. — Переезжай сюда и живи здесь.

— Как это? — спросила Одетта, приоткрыв от удивления рот.

— А очень просто. — Сид протянула ей руку, словно предлагая тут же, на месте, скрепить сделку рукопожатием. — Мне нужен водитель, а тебе — насколько я знаю — дом. Да тебя, можно сказать, сама судьба ко мне привела. Неужели не понимаешь?

Одетта еще раз посмотрела на Фермонсо-холл, который на расстоянии казался блеклым, заброшенным и непривлекательным. Но Калум собирался его перестроить и превратить в самый дорогой и фешенебельный загородный ресторан в Англии. Впервые за долгое время ею овладело возбуждение выслеживающего дичь охотника. Сама судьба — и в этом смысле Сид была совершенно права — предоставляла ей возможность поселиться поблизости от купленного Калумом поместья и лично разузнать, как воплощаются в жизнь его планы. Пожимая Сид руку, Одетта думала о том, что уж лучше следить за Калумом из этого окошка, нежели мотаться за ним на мотороллере по всему Лондону.

33

День стоял ясный, но холодный, поэтому по распоряжению Эльзы всем дамам выдали перчатки, шарфики и теплые шапочки, причем аксессуары нашлись всех размеров, раскрасок и стилей. Стиль «ретро» был преобладающим.

— У твоей матери есть все, что угодно, — удивилась Джун.

— Просто у матери и у Джоба всегда гостило множество людей, — объяснила Эльза. — Это осталось от них. Кроме того, как вы, наверное, успели заметить, мать никогда ничего не выбрасывает. — Она поглядела на карту и добавила: — Нам надо пройти мили полторы, не больше, так что, если мы прибавим прыти, не пройдет и получаса, как мы увидим Фермонсо-холл.

— Послушай, Эльза, может, тебе в твоем состоянии не следует пускаться в такое путешествие? — озабоченно спросила Элли.

— Наоборот, мне нужно побольше двигаться, — рассмеялась Эльза. — Так что, если вы не станете слишком громко смеяться, когда я стану бегать за кустики, прогулка у нас получится просто на диво.

Джун в оранжевых детских валеночках — уж такие маленькие у нее были ножки — довольно быстро нагнала Одетту и пошла с ней рядом, смешно семеня своими короткими ножками.

— Ну как? Сид с тобой уже поговорила? — спросила она.

— О чем это?

— О том, чтобы ты поступила к ней на работу — да и вообще осталась здесь жить. Я лично считаю, — прошептала Джун, — что это прекрасная идея.

— Я сказала ей, что подумаю, — ответила Одетта, натягивая меховую монгольскую шапку поглубже на уши. Она никак не могла взять в толк, с чего это Джун перешла вдруг на шепот.

— Да о чем тут думать? — Вид у Джун, надо сказать, был удивленный. — Я бы, к примеру, с радостью согласилась здесь жить и водить роскошные машины, которые стоят в гараже ее мужа.

— Все не так просто, как тебе кажется. — Одетта оглянулась, чтобы убедиться, что Эльза их не слышит. — Во-первых, мне бы не хотелось становиться между матерью и дочерью — ты ведь знаешь, какие сейчас напряженные у них отношения… Ну и во-вторых: получив место у Сид Френсис, я должна, что называется, поставить крест на своих планах найти приличную работу в Лондоне. Это не считая того, что я просто не люблю жить в сельской местности.

— Сид вчера раскинула карты Таро, — с заговорщицким видом произнесла Джун. — И они ей сказали, что тебе сейчас самое место — здесь.

— Ну разумеется. Она вытащила ту самую карту, на которой значилось: «Найми себе в водители эту истеричную обанкротившуюся бабу», — так, что ли? — саркастически ухмыльнулась Одетта.

— Дурища! Судьба дает тебе возможность отсидеться в тихом месте, успокоиться, а потом начать все сначалаи с новыми силами, а ты рожу воротишь! — распалилась Джун. — Эгоистка ты — вот что я тебе доложу.

— Что ты сказала? — с воинственным видом осведомилась Одетта, подождав, пока пухленькая, коротконогая Джун возьмет небольшой подъем.

— Ничего особенного. Сказала лишь, что ты — эгоистка, — тяжело дыша, пробормотала Джун, нагоняя подругу и устремляя на нее вызывающий взгляд. — Причем эгоистка особенная, с вывертом, которая думает исключительно о своих печалях.