ДАртаньян в Бастилии - Николай Харин

Произнося эти слова, кардинал сделал ударение на слове «наших», желая подчеркнуть, что его интересы полностью совпадают с интересами короля.

Король нахмурился, но промолчал.

— Если, ваше величество, позволите, я закончу свою мысль, — проговорил кардинал после некоторой паузы.

— Прошу вас, герцог, — сухо сказал король.

— Говоря об этой истории, неслыханной истории, ваше величество, так как я затрудняюсь припомнить, чтобы из Бастилии вообще кто-нибудь бежал, — так вот, говоря о ней, мы преследуем одну цель: выяснить имена тех, кто сумел устроить этот побег. Нас интересует в данном деле не столько личность господина д'Артаньяна, сколько его сообщники.

— Правильно. И кто же эти люди? Я не сомневаюсь, что вам об атом доложили, так же, как и об остальном.

— К сожалению, нет, ваше величество.

— Так их имена неизвестны?!

— Увы, ваше величество.

— Но одно мы знаем наверняка, что они из числа мушкетеров де Тревиля! воскликнул король.

— Я не подвергаю сомнению слово, данное солдатами господина де Феррюсака и им самим. Ведь они дали его, вспомните, ваше величество!

— Да, правильно. Но тогда… Нет, герцог, я решительно отказываюсь разгадывать эту загадку. Она не имеет решения.

— Все же рискну предположить, что мы можем ее решить.

— Только вы, господин кардинал. Говорите за себя — не «мы», а «вы».

Кардинал поклонился Людовику XIII и снова немного помолчал.

— Те люди, которые, не моргнув глазом, готовы рисковать своей жизнью или, во всяком случае, свободой ради господина д'Артаньяна, несомненно должны быть его лучшими друзьями. А таких друзей у него было трое.

— Да-да, припоминаю! — оживился король. — Что-то, связанное с вашими лучшими гвардейцами, герцог, не так ли? Бернажу и де Жюссак, кажется. Потом еще эта история с обедом на бастионе Сен-Жерве… Помнится, они там пообедали на пари, да еще уложили чуть не с полсотни ларошельцев. Вы еще сами тогда приказали вышить золотом лилии на салфетке, превратив ее в штандарт, которым граф де Ла Фер размахивал, стоя на бруствере под пулями ларошельцев. Ведь одного из них звали граф де Ла Фер, прав я, герцог?

— Совершенно правы, ваше величество.

Король действительно рад был оживить в памяти приятные для него события. Он не преминул спросить:

— Ведь это именно он убил на дуэли Каюзака?

— Вполне возможно. Сейчас я уже не помню подробностей, ваше величество, — холодно отвечал кардинал, но концы его усов гневно топорщились.

Король прекрасно понял, что его высокопреосвященство немало уязвлен и негодует в душе. По этому случаю он пришел в хорошее расположение духа. Но лишь на миг. Кардинал редко давал монарху возможность пребывать в подобном состоянии сколько-нибудь продолжительное время.

— У лейтенанта д'Артаньяна было еще двое друзей, одного из которых зовут господин дю Валлон…

-..Геркулес, расшитый золотым галуном…

-..а другого — господин д'Эрбле, — веско закончил кардинал.

— Вы сказали — д'Эрбле, герцог? — переспросил король, помрачнев.

— Теперь уже — аббат д'Эрбле. Если не ошибаюсь, он был рукоположен в Нанси.

— В Лотарингии? — помрачнев еще больше, уточнил Людовик XIII.

— Именно, ваше величество. Кстати, Карл Лотарингский направил вооруженный отряд в армию герцога Орлеанского, — как бы к слову заметил Ришелье.

Король хранил угрюмое молчание. Кардинал тоже умолк, выжидая.

Наконец его величество заговорил:

— Герцог, но ведь это не более чем предположения.

Есть ли какие-либо доказательства причастности господ де Ла Фер, дю Баллона и д'Эрбле к побегу из Бастилии?

— Никаких, ваше величество, — ответил кардинал скрепя сердце.

— Вот видите.

И тут Ришелье понял, что решительный момент наступил.

— Поэтому я и осмеливаюсь обратиться к вашему величеству с просьбой, сказал он.

Глава сорок четвертая

Как Атосу и Портосу пригодился опыт обороны бастиона Сен-Жерве

— О чем это вы, господин кардинал? — подозрительно осведомился король, уже давно мечтавший об окончании тяготившего его разговора. С некоторых пор его мысли вновь и вновь возвращались к хорошенькой и умной новой фрейлине Анны Австрийской — мадемуазель де Лафайет. Особенно Людовику XIII хотелось повидать ее после подобных бесед с его высокопреосвященством.

— Поскольку речь идет о государственном преступлении, ваше величество, — почтительно, но твердо проговорил кардинал. — Необходимо назначить комиссию из высокопоставленных и компетентных персон, которой и следует поручить расследование дела. Я полагаю, было бы правильным включить в состав этой комиссии господина де Тревиля.

— Я одобряю это предложение, герцог, — отрывисто сказал король. Конечно, должен быть и главный полицейский комиссар, остальные — на ваше усмотрение.

— Мне кажется, необходимо присутствие коменданта Бастилии.

Король кивнул.

— А возглавить мог бы герцог Бельгард…

Король слегка поморщился.

— Или маршал де Ла Мельере.

— Будь по-вашему, господин кардинал. — И король резко поднялся.

Кардинал понял, что разговор окончен, и лишь успел заручиться согласием короля на издание соответствующего приказа, подкрепленного распоряжением г-ну де Тревилю обеспечить явку всех участников «Бастильской эпопеи» на импровизированное судилище или, как сказали бы теперь, в следственные органы.

Однако, вернувшись к себе, Ришелье допустил промах.

Удовлетворение от разговора с королем было столь велико, что чувство меры изменило его высокопреосвященству. Действительно, повод для торжества был. Впервые король согласился с тем, что мушкетеры небезупречны, и теперь нескольким из них предстоит давать показания перед лицом следствия. Более того, его высокопреосвященство знал из донесений, что описание внешности трех мушкетеров, осуществивших дерзкий план побега, полностью соответствует тому, что он и ожидал услышать. Поэтому Ришелье не сомневался, что расследование приведет к полному торжеству его умозаключения, троих друзей объявят государственными преступниками, а всех членов конвоя во главе с де Феррюсаком королю придется признать виновными в соучастии, хотя бы и пассивном. В этом случае еще девять-десять человек будут по меньшей мере изгнаны из рядов роты г-на де Тревиля, а репутация этой привилегированной части будет запятнана в глазах короля. Большего кардинал и желать не мог. Таким образом, он делал бы первый (и весьма успешный) шаг на пути к цели: роспуску всей ненавистной роты мушкетеров — этой «преторианской гвардии» короля и удалению от двора де Тревиля — этого преданного королеве воина и своего заклятого врага.