Влюбись в меня под музыку - Тори Майрон

сильно сжимает свои пухлые губы, и просто всматривается в моё лицо. Я делаю то же. И то, что я вижу мне совсем не нравится. Издалека мне не было видно, насколько бледное у неё лицо. Глаза красные, под ними пролегают синяки, щёки впали, ещё сильнее проявляя точёные скулы.

Мили хоть что-то ела за эти дни? Спала? Или только плакала из-за меня, дол*аёба, на которого она смотрит сейчас не с ненавистью, не с презрением, а с толикой страха и, мать её, сочувствием. Ей, бля*ь, меня жалко. Жалко, что я выгляжу как побитая псина. Этот ангел жалеет меня, даже после новости о том, что я якобы изменял ей с её лучшей подругой.

Как можно быть такой доброй? Уму непостижимо! Я не достоин ни её сочувствия, ни заботы, ни слёз. Я вообще её не достоин!

– Ты поздороваться пришёл? – она первая нарушает затянувшееся между нами молчание.

Голос сиплый, глухой, предаёт её, но Мили не сдаётся. Скрещивает руки на груди и, стерев из глаз любое напоминание об эмоциях, стреляет в меня «равнодушным» взглядом.

– Нет. Скорее я пришёл попрощаться.

Ангел переводит недоумённый взгляд на мою сумку и гитару.

– Ты куда-то уезжаешь?

– Да.

От моего внимания не ускользает, как следующий вопрос едва не срывается с её уст, но Мили вовремя прикусывает губу.

– Я уезжаю навсегда, Мили. Я добился своего. Отец сдался, и выгоняет меня из города. До конца недели я должен отсюда исчезнуть, но я решил не ждать и уехать уже сегодня.

Её и без того бледное лицо вконец теряет все краски, а маска равнодушия с треском ломается.

Что и требовалось доказать.

Она простит меня. Обязательно простит и бросит всё, что ей дорого, чтобы уехать со мной, если я всё ей объясню и извинюсь. А затем в скором времени я опять сотворю нечто, что разобьёт ей сердце. И так будет происходить по кругу. Снова и снова. До бесконечности. Потому что иначе я не умею.

– Что-то ещё? – ещё тише произносит Мили, и нечто острое полосует всю грудину изнутри. Безумным тремором разбивает мышцы, кости и весь набор органов.

Поверь, Мили, мне будет ещё больнее, чем тебе, но иначе нельзя… Иначе ты не вычеркнешь из своей жизни такого мерзавца, как я.

Как можно глубже заталкиваю этот рвущийся наружу посыл и высекаю безразличным голосом:

– Если ты ждёшь, что я начну оправдываться, то напрасно.

Судя по тому, что Мили вздрагивает, словно от удара, мне удаётся скрыть от неё всю эмоциональную дичь, кромсающую меня сейчас на щепки.

– Я ничего от тебя больше не жду, – её глаза наполняются злостью. Отлично. Уже лучше. Но этого всё равно мало.

– Вот и прекрасно. И была бы ты чуточку умнее, никогда ничего от меня не ждала бы. Я ведь предупреждал. Тебя все предупреждали.

– Ну, значит, я редкостная дура, которой требовалось самой наступить на грабли, чтобы убедиться в твоей дерьмовости.

– Получается, что так.

– Получается, что так. У тебя всё? – резко спрашивает она, готовая в любой момент сорваться с места и сбежать, но увы, я ещё не закончил.

Раз уж дал слабину и припёрся к ней, я должен сделать и что-то хорошее.

– Нет, не всё.

– Тогда, давай, быстрее. Меня уже ждут.

Кто, бля*ь?! Где?! Куда ты собралась?! Что планируешь делать?!

Грудь будто секирой пронзает. Рассекает плоть, обжигает волокна жаром и отравляет кровь безумной ревностью. Я прикусываю язык до крови, лишь бы не начать выпаливать все интересующие меня вопросы. Один за другим. Мысленно приказываю ногам прирасти к земле и сжимаю рукоятки сумки до хруста в костяшках, лишь бы не подбежать к Мили и не вцепиться в неё как ястреб в свою добычу, а затем держать её долго-долго в своих руках. Лучше до конца жизни. Целовать, душить в объятиях и повторять, что никуда и ни к кому я её не отпущу.

– Не волнуйся. Долго я тебя не задержу, – выдаю сдавленно, едва сохраняя невозмутимость. – Я всего лишь хотел сказать, что ты не должна держать зла на Никс. Кроме поцелуя, причину которого она тебе объяснит, если ты соизволишь её выслушать, между нами ничего никогда не было. Но не потому, что я не пытался затащить её в постель. Ещё как пытался. Постоянно. Однако Никс всегда меня отшивала. Она хорошая подруга и готова ради тебя любому свернуть голову. Между прочим, на том светском приёме именно она разбила мне нос, когда застукала меня в туалете, трахающимся с девушкой, перед которой я не смог устоять. А в то утро, когда ты без предупреждения припёрлась в мою квартиру, она крайне жестоким способом вышвырнула другую девку из моей постели, а потом с помощью одного человека устроила подставу с наркотой, чтобы засадить меня за решётку, лишь бы я больше не имел возможности изменять и обманывать тебя, – проговариваю я монотонным голосом, зарождая в любимых глазах такую бурю ненависти, что я чуть не отшатываюсь назад от Милиного прицела.

Если у каждого человека и правда есть душа, то Мили только что своим уничтожающим взглядом её во мне спалила.

Идеально. Вот теперь идеально. Пусть ненавидит. Так ей будет легче забыть меня.

– Сколько? – вдруг спрашивает ангел. И хоть её голос и дрожит, но теперь уж точно от правильных эмоций.

– Что, сколько?

– Сколько раз ты мне изменял?

Всего раз. Всего раз, Мили, и я бы всё на свете отдал, лишь бы повернуть время вспять и не совершать этой ошибки.

– Чего молчишь? Так сложно ответить? – рявкает она, с остервенением сжимая пальцами ткань кофты.

– Не сложно. Я просто подсчитываю.

Она усмехается. Коротко. Тихо. Но разочарование, ярость и презрение в этой усмешке оглушительны. Кажется, моё нутро наждаком продирает.

– Ладно. Не утруждайся. Я и так услышала больше, чем хотелось бы.

Мили резко разворачивается и норовит ринуться прочь, но я не позволяю. Раньше, чем успеваю стопорнуть себя, бросаю сумку на землю и всего за три шага добираюсь до неё. Хватаю за руку и разворачиваю к себе.

– Не трогай! Не смей! Мне противно! – шипит она, пытаясь освободиться от моей хватки, но я держу… держу… И лишь ближе её притягиваю, укладывая руку ей на талию. Хотя понимаю, что не должен. Но ничего не могу с собой поделать.

Пальцы отказываются расслабляться, пока её нежный