Мир наизнанку - Александр Соболь

- Как говорят и моем мире, все прошло без сучка и задоринки, - сказал Рангар, смеясь. - В тебе пропал великий актер, друг Фишур. Нет, но как он семенил по мостовой, придерживая платье! Вылитая дама из высшего света!

- Вам повезло, что я оказался почти такого роста, как Лада, - буркнул Фишур, тем не менее весьма польщенный. - Иначе никакое актерское мастерство бы не помогло...

Ресторан постепенно заполнялся людьми. В основном это были нижние офицерские чины касты воинов с дамами и без, гладиаторы и торговцы - люди, волею судеб оторванные от домашних очагов, но которые могли позволить себе выложить пяток-другой золотых монет за удовольствие весело провести вечер. Аристократов с бросающимися в глаза фамильными гербами на камзолах Рангар не увидел (если они и были, то инкогнито), зато с неудовольствием отметил, что глаза мужчин в зале, как магнит, притягивает их столик. Предостережение Карлехара сбывалось. Впрочем, пока все происходило вполне благопристойно, тем более что многие воины узнали знаменитого полководца и приветствовали его с большим уважением. Так что исход возможной дерзости со стороны кого бы то ни было легко предугадывался: осмелившемуся на такую глупость быстро бы втолковали, что к чему, даже без вмешательства Рангара и его друзей. Поэтому вполне можно было спокойно расслабиться и увлечься непринужденной беседой, отменными блюдами и тонкими винами. А затем заиграл небольшой оркестрик, и полились мелодии, то томные и нежные, то озорные и веселые, и вначале отдельные пары не выдержали и пустились в пляс, но с каждым мгновением их становилось все больше, и вот уже волна всеобщего веселья захлестнула зал, и танцевали уже все: кружилась Лада, будто окруженная ореолом драгоценного сверкания, грациозно и абсолютно точно исполнял па незнакомого танца Рангар, куртуазные подскоки и реверансы Фишура заставляли учащенно биться сердца дам, чей возраст, увы, было невозможно уже охарактеризовать эпитетом "юный"; волнообразно в такт музыке изгибал свое большое мощное тело Тангор, закрыв глаза и мысленно перенесясь на какой-то родной тиберийский праздник, и даже Карлехар отчебучил нечто столь зажигательное, что вызвал восторг и одобрение у молодых офицеров, не только не подмочив этим свой генеральский авторитет, но и еще более возвысив его в их глазах. А в многочисленных зеркалах столь же лихо отплясывали изображения веселящихся людей, неисчислимо множа их число, и казалось, что танцует весь город... да что там город! Вся огромная страна от подпирающего небо Заоблачного хребта до красных песков восточного побережья...

Да, это был воистину прекрасный вечер, и Рангару он запомнился с какой-то необычайной, пронзительной ясностью: и беспечное, непринужденное веселье, и сияющие от счастья глаза Лады, и улыбки и смех, много улыбок и много смеха, и свет, и блеск, и вспышки магических фейерверков, и собственное всеобъемлющее, всепоглощающее чувство радости...

Наверное, он так хорошо запомнил все это, потому что более ничего подобного ему ощутить было не суждено.

Деос они покинули ранним утром, в сером мареве едва-едва занимающегося рассвета, громадной тусклой кляксой накрывшего мир и отодвинувшего в прошлое волшебный вечер и не менее волшебную ночь.

Малый срединный тракт, связывающий Деос со столицей магии Змеи Орнофом, убегал средь спящих еще рощ и полей и терялся в сизых складках утреннего тумана.

Снова день начинается с дороги, думал Рангар, а сколько их еще предстоит, таких дней? И что ожидает его на этом пути?

Цок-цок, цок-цок, высекают копыта. Мно-го, мно-го... Бе-да, бе-да...

Храм Сверкающих, издали похожий на громадный бриллиант, венчал высшую точку Верхнего города столицы - холм Подножие Неба. Утром и вечером, когда солнечные лучи почти горизонтальны, игра светотени на гранях исполинского октаэдра рождала иллюзию полета: храм будто парил невесомо в воздухе, и казалось, что даже легкий ветерок может унести его в небесную синеву.

На самом деле храм, по преданию, построенный самими Сверкающими, прочно стоял на вершине холма, опираясь на мощный, глубоко уходящий внутрь Подножия Неба фундамент, который насквозь прорезал по центру узкий вертикальный колодец, достигавший горизонта пустот и пещер под холмом, запутанным лабиринтом тянущимся на многие лиги. Трудно сказать, какую цель преследовали строители колодца, но последующие поколения жрецов приспособили несколько пещер под храмом для тайного узилища. Последняя неудачная операция жреца белой мантии Пала Коора против иномирянина Рангара Ола не только стоила жрецу сана, ранга и прочих регалий, но и привела его прямиком в секретную тюрьму храма.

Свет от магического огня с трудом развевал холодный мрак узкой длинной камеры с неровными влажными стенами и косо уходящим вверх потолком, с которого время от времени капала ледяная вода. У одной стены стоял полусгнивший деревянный топчан с охапкой прелой соломы вместо матраса и шкурой какого-то древнего животного вместо одеяла, у противоположной в каменном полу была выбита дыра для отправления естественных надобностей. Третью стену замыкала массивная железная дверь, замок которой хранил Заклятие Сверкающих, так что открыть его без особого ключа было невозможно ни обычным, ни магическим способом.

На топчане под шкурой скорчился бывший жрец, а нынче тайный узник Пал Коор. Холодный сырой воздух змеями заползал под шкуру и одежду, вызывая противным, трясучий озноб, от которого не было ни защиты, ни спасения. Третий день его мучил все усиливающийся кашель, и Пал Коор знал: долго в таких условиях он не протянет.

При аресте и обыске ему чудом удалось скрыть на теле миниатюрное магическое зеркальце, приклеив его клейким листом тюмархи к ноге в области паха. Обычно хорошо вышколенные тюремные надзиратели таких огрехов не допускали, но тут, видимо, подспудно сыграла роль личность их бывшего шефа, карающей десницы Сверкающих, внушавшего едва ли не больший трепет, чем сами Сверкающие.

Но и с зеркальца толку было мало; вызвать кого-либо из друзей или родственников-покровников он опасался, ибо слишком высока была вероятность немедленного доноса; да и были ли у него друзья? Понятия "друг", "дружба" давно утратили смысл в их среде... А покровники, небось, трепещут сейчас, как листва на ветру, молясь Сверкающим, чтобы их миновала его, Пала Коора, участь... Да. Тем более что его скорее всего, как водится в таких случаях, объявили безвременно умершим, а тело, чтобы избежать всех этих покойницких ритуалов, якобы отправили в Цитадель, ибо такова воля Сверкающих... Одного лишь человека не боялся Пал Коор, одному верил, но Квенд Зоал почему-то молчал, не отвечая на вызовы, будто разделил участь бесславно павших восьмерых солдат касты... Это было странно, потому что он должен был _почувствовать_ смерть столь близкого человека, названого сына, в котором Пал Коор души не чаял, он всегда _чувствовал_ смерть гораздо менее близких людей...