Геном - Сергей Лукьяненко

– С вами очень интересно работать, – сказал Холмс. – Я наслаждаюсь этим расследованием… при всей трагичности обстоятельств. Сама ситуация – корабль, летящий сквозь гиперканал, небольшое количество подозреваемых, экзотичность жертвы.. Не сочтите меня циником!

– Не сочту. Вы просто любите свою работу.

Доктор Дженни Уотсон присела на подлокотник кресла Холмса. Сказала:

– Да, это классическое убийство… как в «Деле желтого звездолета».

– Там, кажется, убийцей был капитан? – уточнил Алекс.

Холмс с улыбкой кивнул:

– Да. Но я не настаиваю на этой аналогии. Вы так великолепно мне подыгрываете.

– А вы – мне.

Они посмотрели друг на друга.

– Чего вы хотите, Алекс? – поинтересовался Холмс. – Помочь мне, помочь кому-то из своих друзей или доказать, что пилот-спец тоже может быть следователем?

– Помочь себе.

– Это серьезная причина, – согласился Холмс. Дальше они курили в молчании. Впрочем, истерическое веселье, охватившее было экипаж после ухода Цзыгу, тоже иссякло. Ушла к себе Ким, безрезультатно попытавшись увести Алекса – тот лишь покачал головой. Сразу вслед за ней исчез из кают-компании Моррисон, прихвативший бутылку вина и два бокала. Помрачневший Генералов в быстром темпе опустошил несколько бокалов виски с содовой и тоже удалился. Извинившись, покинул всех Лурье – помялся в коридоре, будто его неудержимо тянуло к опечатанной двери реакторного отсека, и двинулся в каюту. Джанет, погруженная в свои раздумья, долго не замечала, что осталась наедине с Холмсом, Уотсон и Алексом. Крутила в руках бокал, на донце которого плескались остатки вина. Алекс почему-то вспомнил, что на Эбене есть Красное море, вода в котором действительно красная от бесчисленного пищевого планктона. Резервный источник питания для целой планеты… искусственно созданный садок с крилем. Может быть, глядя на густое красное вино, Джанет думает о своей родине?

Потом негритянка подняла голову.

– Капитан, разрешите идти?

– Разрешаю. – Алекс слегка удивился подобной официальной просьбе, но решил поддержать ее тон. Они остались втроем.

– Мы с Уотсон разместимся в свободной пассажирской каюте, – сказал Холмс. – Если вы не против, капитан.

– Могу уступить свою. – Алекс пожал плечами.

– Не стоит. – Холмс аккуратно вычистил трубку, неодобрительно покачал головой, увидев выползшего из угла жучка-уборщика. Что для следователя чистота по сравнению с уничтоженными уликами?

– Неужели вы оба знаете, кто убийца? – внезапно спросила Уотсон.

– Я знаю, – сказал Холмс.

– Я тоже, – сообщил Алекс.

– У Мото Конана, в «Деле троих, потерявших четвертого», Холмс и убийца обменивались точно такими же репликами! – возбужденно сказала Уотсон.

Холмс покачал головой.

– Нет, милая Уотсон. Простите, но я пока не готов предъявлять обвинение.

Доктор улыбнулась, признавая очередную неудачу. Сказала:

– Что меня поражает, так это выдержка убийцы. Ведь известно, что следователь-спец раскрывает дело в девяносто девяти целых и трех десятых процентах случаев! Как он может оставаться спокойным в такой ситуации?

– Если бы мы имели дело с классическим убийцей, с обычным аморальным натуралом, ваше удивление было бы уместно, – признал Холмс. – Но это спланированная акция. И тот, кто прячется под чужим лицом, – он выразительно посмотрел на Алекса, – начисто лишен страха. Убийца-спец не теряет хладнокровия, так же как пилот-спец управляет кораблем до последнего… уже видя, что гибель неизбежна.

– Вот я тоже так подумал. – Алекс позволил себе улыбнуться Холмсу. – До завтра, Холмс. И пусть нас ждет удача.

Он встал, кивнул Уотсон и быстрым шагом двинулся по коридору.

Спать не хотелось.

Алекс лежал, укрывшись до пояса, проглядывая при свете ночника томик «Всемирной литературной классики». Включенная в поисковом режиме книга показывала произведения со словом «любовь».

Произведений было много.

Можно даже сказать – все.

Алекс перешел в директорию «стихотворения». Выбрал поэта – Дмитрий Быков, ввел все то же ключевое слово:

Кинозал, в котором вы вместе грызли кедрачИ ссыпали к тебе в карман скорлупу орехов.О деталь, какой позавидовал бы и врач,Садовод при пенсне, таганрогский выходец Чехов!

Думал выбросить. И велик ли груз – скорлупа!На троллейбусной остановке имелась урна,Но потом позабыл, потому что любовь слепаИ беспамятна, выражаясь литературно.

Через долгое время, в кармане пятак ища,Неизвестно куда и черт-те зачем заехав,В старой куртке, уже истончившейся до плаща,Ты наткнешься рукою на горстку бывших орехов.

Так и будешь стоять, неестественно прям и нем,Отворачиваясь от встречных, глотая слезы…Что ты скажешь тогда, потешавшийся надо всем,В том числе и над ролью детали в структуре прозы?

Он отложил книгу. Помаргивала в углу страницы веселая мордашка «справочного человечка», готового объяснить значение устаревших слов, выдать справку о жизни поэта, предоставить критический разбор текста.

Алекс размышлял, барабаня пальцами по твердому пластику страниц.

Что хорошего в чувстве, всегда причиняющем боль? Должно ли ему быть место в человеческой жизни?

Он ведь так и не почувствовал этой «любви». А завтра к вечеру действие блокатора кончится и он станет прежним пилотом-спец.

Конечно, можно глотать препарат и дальше. Ждать… только стоит ли оно того?

Любви – еще нет. А вот тоска – уже да.

… – Мне влетело от матери, – говорит Настя. Она закуривает сигарету, усаживается поудобнее в глубоком кресле. По обнаженному телу прыгает солнечный зайчик – ветер раскачивает открытое окно.

– Из-за меня? – уточняет на всякий случай Алекс. Его пальцы пляшут в сенсорном поле компьютера, набирая длинные ряды цифр. Машина совсем старенькая, нейроинтерфейса у нее нет… – Я сейчас закончу, Натка. Минуту, ладно?

– Да, из-за тебя… – Девочка вытягивает загорелую ногу, подставляет под солнечный свет. Другой ногой почесывает комариный укус на лодыжке. – Мама говорит, что я неправильно к тебе отношусь. Что в отношениях с будущим пилотом выходить за рамки секса – глупо.

– Ну и зря, – отвечает Алекс. – Я же говорю, что все равно тебя буду любить.

– Говоришь, – соглашается Настя. С улицы доносится крик:

– Алекс! Настя! Алекс!

– Это Фам, – говорит Настя. – Выследил. Знаешь, мне кажется, что он меня к тебе ревнует.

– Думаешь? – Алекс начинает вводить последний блок данных.

– Алекс! Настя! – надрывается на улице Фам. – Я же знаю, что вы дома! Пойдемте на речку!