Другая Грань. Часть 2. Дети Вейтары - Алексей Шепелёв

Предводитель, высокий пожилой воин, единственный среди всадников, чьи доспехи, кроме панциря и шлема составляли ещё железные поручи и поножи, усмехнулся:

— Не торопись, мой верный Горлойс! Пусть они подойдут поближе.

Командир был уже далеко не молод, но вовсе не производил впечатление немощного старца. Разве что, короткая борода, обрамлявшая загорелое лицо стала совсем седой, но держался воин на коне уверенно, а синие глаза из-под нависших бровей зорко оглядывали поле боя. И было в этом лице что-то неуловимо знакомое.

— Пора! — воскликнул он, наконец, и взметнул к небу в вытянутой руке меч. ТОТ САМЫЙ КЛИНОК.

— За мной, мои воины! Покажем этим сакским псам силу Логры! За короля Пэндра! Ко Пэндра гэну!

— Ко Пэндра гэну! — вырвалось из десятков глоток.

И конная лава, стремительно набирая скорость, устремилась по склону вниз, на непросохший от утренней росы луг… Из-под копыт летели куски влажной чёрной земли, застилая видимость…

Вдоль опушки сосняка неслись кавалеристы в серо-зелёных камзолах со стоячими васильково-синими воротниками. Вперёд вырвался молодой всадник на кауром жеребце. Без шляпы, с перепачканным в глине правым плечом, он мчался вперёд, размахивая шпагой. Сверкали на солнце позолоченные пуговицы камзола, метался по ветру чёрно-жёлтый шелковый темляк. Вот рука взметнулась вверх и ясно стал виден клинок. ТОТ САМЫЙ КЛИНОК.

Конь и всадник скрылись в облаке белого дыма. А когда дым рассеялся, то они уже неподвижно лежали на земле. Вокруг растекалась красная лужа крови.

Рукопашный бой в окопах — одно из самых тяжелых зрелищ на войне. Здесь нет ничего красивого и благородного. Здесь каждым владеет лишь одно желание — выжить. Здесь, не задумываясь, используют самые гнусные и подлые приёмы. Здесь годится любое оружие. Здесь в ход идут штыки и ножи, сапёрные лопатки и кинжалы, ногти и зубы. Здесь наносят и получают самые страшные увечья.

В раскисших глинистых траншеях схлестнулись в смертельной схватке два отряда: солдаты в мышино-серых и солдаты в чёрных шинелях. Пехотинцы вермахта против моряков Военно-Морского Флота СССР. Одним нужно было во что бы то ни стало захватить линию окопов, другим — её удержать.

Вцепившись друг в друга, слившись в один клубок, катались по склизкой осенней грязи два офицера — фашистский и советский. Гауптман и капитан-лейтенант. Левые руки и того и другого намертво стискивают правые запястья врага. В правых зажаты смертоносные клинки: тесак у пехотинца, кортик у моряка. Чьи силы иссякнут первыми, тот и проиграл. А ставка у этой игры — жизнь.

Медленно, но верно победа в бою клонится на сторону советских моряков. Медленно, но верно капитан-лейтенант побеждает гауптмана. Навалившись сверху, он всё сантиметр за сантиметром приближает острие кортика к горлу врага. Немец ещё сопротивляется, но он уже обречён. Сила силу ломит. Последнее усилие — и клинок входит в шею по самую рукоятку. Из пронзённой артерии фонтаном брызжет алая кровь. Тело гауптмана бьётся в конвульсиях. Победитель вынимает из трупа врага кортик. Ясно виден перепачканный в крови клинок. ТОТ САМЫЙ КЛИНОК.

Перепачканный в крови и грязи, капитан-лейтенант, тяжело дыша, с видимым трудом поднимается на ноги и осматривается. Вокруг завершается бой. Моряки удержали линию обороны, но скоро им предстоит встретить новую атаку. На лице офицера — усталость и озабоченность. Он утирает рукавом шинели взмокший от пота лоб.

Балису знакомо это лицо капитан-лейтенанта — лицо его деда, Ирмантаса Мартиновича Гаяускаса.

Ещё не открывая глаз, по качке, Балис понял, что судно идёт со скоростью в три-четыре узла. Сколько же он тут провалялся? А как же пираты? Что, вообще, происходит?

Распрямившись, он сел на матрасе и тут же в глазах заплясали светлые пятна. Закружилась голова. Морпех интуитивно подался назад, опёрся плечами о деревянную стенку каюты.

— Добрый день, Балис Валдисович! — раздался над ухом Сашкин голос.

— День? Почему — день? — удивился Гаяускас. Зрение постепенно возвращалось, теперь он уже различал предметы в полумраке каюты.

— А как ещё сказать? Полдень уже миновал.

— Полдень? — Балис снова напрягся и снова без сил припал к стенке. — Это я столько времени валяюсь?

— Наромарт не велел будить…

— А пираты?!

Казачонок махнул рукой с таким пренебрежительным видом, как будто шла речь о последнем пустяке.

— На мели сидят, наверное. А может, уже корабль и столкнули… Всё равно не догонят. Они ж не знают, куда мы плывём.

Балис протёр рукой покрытый испариной лоб.

— Я смотрю, за меня всё решают…

Сашка совсем по-детски засопел и сказал:

— Наромарт просил позвать его, если Вы проснётесь… В смысле, когда Вы проснётесь… Ну, если Вы проснётесь пока его нет, понимаете?

Гаяускас не очень убедительно рассмеялся. Сашкина серьёзность его действительно веселила, только вот собственное самочувствие было таким, что никак не до смеха.

— Понимаю. Давай, зови его.

Облегчённо вздохнув, казачонок вышел из каюты. А через минуту вошел тёмный эльф.

— С пробуждением. Как себя чувствуешь?

— Паршиво. Почему меня не разбудили раньше?

— Зачем? В твоём состоянии нет ничего полезнее здорового сна.

— А если бы пираты…

— Если бы у людей были острые уши — они были бы эльфами, как любит говорить один мой друг.

Гаяускас хмыкнул, вспомнив гораздо менее пристойный русский эквивалент. А потом устало сказал:

— Нар, ты же опытный воин, должен понимать, что в таких ситуациях нельзя рассчитывать на то, что всё хорошо сложится. Удача не всегда на твоей стороне.

— Во-первых, я вообще не воин. Искатель приключений — пожалуй. Но это далеко не одно и то же. А, во-вторых… Много ли пользы ты сейчас можешь принести в бою?

— Мог бы мне дать ещё своего зелья…

— Это бесполезно.

— Почему?

— Потому что в первый раз ты использовал все ресурсы своего организма. Поэтически говоря, сжег их.

— Можно и без поэзии, — проворчал морпех.

— Можно, — легко согласился целитель, — но сути дела это не меняет. Сила, которую ты получил ночью — это твои внутренние резервы. Моё снадобье лишь высвободило их, не более. Но теперь этот источник пуст, и сколько бы настойки ты не выпил, лучше тебе не станет.

— Ну, дал бы тогда что-нибудь другое…

— Балис, я не сомневался, что ты капризен, как и любой настоящий воин, но…

— Капризен, как настоящий воин? — недоумённо переспросил Гаяускас.

Наромарт кивнул.

— Конечно. Воины, как правило, очень капризны. Они настолько привыкли быть могучими героями, что им кажется, что любое проявление слабости их унижает. Как же, могла быть драка, а ты бы её пропустил… Подумай, любой матрос, выпусти из него столько крови, сколько вытекло из тебя, лежал бы пластом и ни о каких боях бы не думал. Ты же в одиночку лишил якорей пиратский корабль, спас всех нас от верной гибели и ещё чем-то недоволен. А ведь при каждом удобном случае любишь повторять, что ты — просто человек. Раз так, то и веди себя, как простой человек, а не как герой с ахором в жилах.

После этой фразы эльф смутился и смолк, но морпех этого не заметил — слишком уж точно попали в цель слова целителя.

— А что, много крови было? — в свою очередь смущенно поинтересовался Балис.

— Конечно, — излишне торопливо ответил Наромарт. — С утра Бастен заставил двух матросов палубу отмывать да отскребать. Долго возились…

— Ладно, — слабо махнул рукой Гаяускас, — забудем. Главное, от пиратов мы ушли. Но теперь-то я хоть могу встать? Ты вчера говорил, что лежать мне до полудня, а полдень уже миновал.

— Это как сам себя чувствуешь. Можешь встать — прогуляйся по палубе, свежий воздух тебе очень полезен. А если нет, то лучше полежать.

— А как же лечение?

— Какое лечение? Ты не больной и даже не раненый. Ты просто потерял много крови. Твои лекарства — крепкий сон, хорошая пища и свежий воздух. Вот только с пищей у нас проблема, сам понимаешь. Супу не сварить, да и вина красного на корабле нет.

— У капитана жжёное вино имеется.

— От него тебе особой пользы не будет. Так что, налегай на фрукты.

Эльф поставил рядом с матрацем Балиса глубокую глиняную миску, заполненную абрикосами, курагой и черносливом.

— Откуда такое богатство?

— Милостью Элистри, благоволением Иссона.

— А красного вина, значит, они не благоволят?

Наромарт сокрушённо вздохнул.

— Может, и благоволят, только вот моих сил и веры не хватает.

Гаяускас потянулся за фруктами.

— Ладно, это я так… Спасибо за то, что есть. Сейчас перекушу — и попробую выйти на палубу. Наши все там?

— А где же ещё. Я специально попросил их остаться, чтобы переговорить с тобой наедине.

Балис недоумённо уставился на эльфа.