Зандр - Вадим Панов

– Что я скажу о деле?

– Да.

– Хочу напомнить, что я – судья, и твой интерес может не понравиться адвокату подсудимого, – хихикнул Захаров. – Твоё здоровье!

– Твоё!

Мужчины залпом врезали по стопке, крякнули, вытерли губы, закусили копчёным кроликом, снова вытерли губы, после чего Агроном вернулся к теме:

– И всё-таки?

– Не знаю.

– Врёшь.

– Нет. – Степан покачал головой. – Я действительно пребываю в затруднении. Я привык думать, что Зандр – это воцарившийся на Земле ад, плата за грехи, за гордыню и всесокрушающую глупость…

– И даже наш с тобой пример не отвлекал тебя от этой мысли? – притворно изумился Андрюха, расстёгивая верхнюю пуговицу комбинезона.

– В любом правиле есть исключения.

– А в аду – герои?

– Мы – праведники, оказавшиеся здесь случайно, – уточнил Кочерга. – Мы с тобой не заслужили окружающей дряни.

– Ладно, о нас поплачем позже, – хмыкнул Андрюха. – К чему ты вообще завел разговор о Зандре? Какое он имеет отношение к суду?

– Поговорив с Флегетоном, я увидел, что в Зандре есть место раскаянию и перерождению. Это настолько странно, что даже не верится, но… Я хочу верить. Я хочу, чтобы ты оказался прав. Я хочу, чтобы Флегетон оказался апостолом… – Кочерга наполнил стопки и закончил: – Хотя он, без сомнения, заслуживает смерти.

– Заслуживает, – согласился Агроном. – Но в этом суть.

– Я понимаю, что каяться должен именно подонок, – поморщился Захаров. – И это же меня смущает: что подонок раскаялся.

– Он был искренен.

– Я видел. Но народ может не понять.

Агитация Кролика не прошла даром: люди ненавидели падальщиков, и очевидную искренность Карлоса оценили далеко не все, многие по-прежнему считали, что Три Пореза должен болтаться на виселице.

– Поэтому мы отложили заседание до приезда дотовцев, – развёл руками Андрюха. – Их авторитет и наш авторитет позволят вынести Флегетону оправдательный приговор и не получить в качестве бонуса народное возмущение.

– Думаешь, дотовцы поддержат Флегетона?

– Уверен.

– Ты ему уже поверил? – Степан испытующе посмотрел на друга.

– Наверное, да, – кивнул Агроном.

Мужчины снова выпили, повторив ритуал с закусыванием и вытиранием губ, после чего Кочерга осведомился:

– Тебе не кажется странным поведение Цунюка?

– Он потерял людей и авторитет, – тут же, словно ждал именно этого вопроса, отозвался Андрюха. – На людей ему плевать, но Флегетон унизил Кролика, а за свой авторитет он убивал, убивает и будет убивать.

– Это верно. Он слишком мелок.

– Кролик будет добиваться смерти апостола… Ну и фактор ЗСК, разумеется, играет роль: это очень дорогое устройство.

– Насколько Цунюк опасен? – У Степана уже сложилось мнение насчёт баши, однако он хотел услышать «военную» голову.

– Сейчас Кролик играет по правилам: баламутит народ, натравливая его на Флегетона, с целью оказать давление на нас. Когда же он поймёт, что проиграл… – Агроном покачал головой, словно давая понять, что обитатели Зандра непредсказуемы, и улыбнулся: – Надеюсь, у него хватит ума принять поражение. Тем более тут будут дотовцы.

– А до вынесения приговора и появления дотовцев? Кролик не дурак, он наверняка уже сообразил, что мы не прочь вытащить Флегетона… Он может устроить заварушку?

– Не рискнёт.

– Его бронекараван – серьёзная сила.

– С нашим ополчением ему не совладать, – твёрдо ответил Андрюха. – Да и не будет он ссориться с Заовражьем из-за ЗСК. Мы ведь потом его не пропустим.

– Кто знает, что на уме у баши?

– Если он совсем озвереет, предложим компенсацию. Разрешим не платить за следующую ярмарку.

– Как вариант, – поразмыслив, согласился Степан. И снова наполнил стопки.

– Безвыходных положений не бывает, – рассмеялся Агроном. – Прорвёмся.

– А мне девок не хватает, – признался Арти, отвечая на неожиданный вопрос Цунюка.

– Тебе мало? – возмутилась Сильвия.

– Раньше красавиц было больше, – объяснил начальник охраны. Глотнул пива, покосился на трепещущие достоинства крашеной блондинки и продолжил: – Ну, не таких, как ты, конечно, но больше. Раньше было на ком взгляд остановить…

Арти знал, что шлюхи частенько бывают несдержанными и агрессивными – наркотики, алкоголь и слишком много любви, иногда весьма жёсткой, не способствовали мягкости характера, – и потому не стал добавлять, что скучает не столько по красивым, сколько по ухоженным женщинам прошлого. По тем, которые принимали ванны или душ, которые умащали тела маслами, аккуратно стригли ногти и волосы, брили ноги и следили за тем, чтобы у них не пахло изо рта.

В Зандре таковые практически отсутствовали.

– Если тебе нравятся красотки, то обрати внимание на Эльзу, – посоветовала Сильвия. – Бедняжка весь вечер с тебя глаз не сводит.

– Плоская, – вынес свой вердикт Цунюк.

– Зато гибкая, – вставил Штыпя. – Такие бывают исключительными затейницами.

Арти тоже бросил взгляд на черноволосую Эльзу, оценил ещё не увядшую, смазливую мордашку, стройность фигуры – на самом деле именно такие ему и нравились, – затем приметил отсутствие двух зубов справа, вздохнул и отвернулся.

И замолчал, погрузившись в воспоминания, вызванные дурацким вопросом Кролика: «Чего тебе больше всего не хватает?»

Да много чего! И охота ему было начать расспросы именно сейчас?

Каждое поселение Зандра жило по своим законам. Или по законам области, которой подчинялось и лидеру которой платило налоги. Но чаще – очень-очень часто, практически всегда, – столица диктовала территориям основополагающие правила: с этими дружим, с этими – нет, этих пускаем, этих – нет, и в том же роде, оставляя регулирование повседневности на усмотрение общины. А фермеры – народ суровый, фермеры с неприятностями сталкивались чаще «столичных», для них даже кража старых сапог могла обернуться гибелью, поэтому на некоторых окраинах вешали за такие провинности, которые в столице называли мелким хулиганством.

И, естественно, законы менялись от территории к территории. Где-то допускались серьёзные вольности, причём иногда до такой степени, что город начинал напоминать заправский аттракцион; а иногда уставшие от вседозволенности Зандра люди голосовали за настолько пуританские нравы, что женщины в обязательном порядке закрывали лица, а на улицах общались исключительно шёпотом.

Зандр многолик.