Джин Грин – Неприкасаемый. Карьера агента ЦРУ № 014 - Гривадий Горпожакс

– Спасибо, товарищ генерал, – сказал Лот. Когда генерал вышел из кабинета, он сел в кресло напротив Джина и потрепал его по колену.

– Я только сегодня утром прилетел из Нью-Йорка…

Лот говорил по-английски.

Джин молчал, глядя на столь ему знакомое жесткое и спокойное лицо старшего друга.

– Неделю назад я открыл Натали свое истинное лицо, – сказал Лот. – Она меня поняла, старик. Ты ведь знаешь, она всегда сочувствовала разным левым течениям, и чувство русского патриотизма у нее сильнее развито, чем у тебя…

– Что все это значит, Лот? – проговорил Джин.

– Не знаю, простишь ли ты мне когда-нибудь то, что я скрывал от тебя главное дело моей жизни, – Лот встал и прошелся по кабинету. – Дело в том, что я в последние дни войны попал в плен к русским и там, в плену, у меня произошел духовный перелом, мучительный расчет с прошлым. Можешь мне верить, можешь не верить, но я убежденный коммунист, каким был мой единоплеменник Рихард Зорге.

Он замолчал и остановился возле окна, неотрывно глядя на Джина. Джин тоже молчал.

– Хочешь «Пел-Мел»? – спросил Лот, вынимая длинную красную пачку.

Джин закурил, и вместе с запахом «Пел-Мела» в комнату как бы проникли шум и суета Гринич-Виллэдж, особый терпкий дух Нью-Йорка, звуки «диксиленда»… И еще вспомнилось: он и Лот были членами одного клуба на улице Пел-Мел в Лондоне…

– Итак, я советский разведчик, Джин, – сказал Лот. – Вот уже двадцать лет. Со времени войны. Что ты на это скажешь?

Джин повел плечами.

– Что я могу сказать? Это твое личное дело.

– Послушай меня, старик, и постарайся правильно понять, – заговорил Лот. – Ты, конечно, помнишь наш разговор в охотничьем домике, когда я расписывал тебе мой идеал жизни современного мужчины. Все осталось на своих местах, Джин. Ты будешь жить этой жизнью, если перейдешь к нам. Кроме того, ты будешь служить величайшей идее века. Везде, в Пентагоне и в Ледяном доме, в госдепе и в НАСА, у нас есть преданные люди. Возможно, скоро произойдет решительная схватка, и в ней победим мы. Америка раздроблена, невропатична, у нас единая воля и единый кулак. Советское командование очень заинтересовано в тебе, но, кроме того, ты мой друг, и я хочу быть с тобой в одной шеренге. Короче, если ты сейчас говоришь «да», мы немедленно отсюда отправляемся в Москву, ты будешь принят в очень высоких сферах, и перед тобой откроется весь мир.

Лот присел на ручку кресла и выпустил дым в потолок.

Джин встал с кресла. Избитое тело заныло. Он направился было к окну, но был остановлен резким окриком Лота:

– К окну не подходить!

– Ты не уверен, что я скажу «да»? – усмехнулся Джин. Лот молчал, не сводя с него глаз.

– Вот что я тебе скажу, – с трудом начал Джин. – Я не очень-то разбираюсь в великих идеях… Я дьявольски жалею, что попал в твою игру, что не стал простым врачом, но я принес присягу «звездам и полосам», и от этой присяги меня никто не освобождал, и я теперь тот, кто я есть.

– Это окончательное решение, Джин? – быстро спросил Лот.

– Да.

– Тогда прощай.

Лот протянул руку. Лот – славный рыцарь Ланселот!.. Подумав секунду, Джин пожал эту руку, которая столько лет протягивала ему стакан с коктейлем и столько раз в дружеском спарринге наносила ему хуки и свинги.

– Прощай!

Четкими офицерскими шагами Лот удалился в смежную комнату. Тут же в кабинет вошли генерал, капитан и автоматчик с безучастным монгольским лицом.

– Выполняйте приказание, – сказал генерал и, не глядя на Джина, прошел к своему столу.

– Идите вперед! – скомандовал капитан. Джина вывели во внутренний четырехугольный двор. Было темно, из окон нижнего этажа лился желтый свет, над двором в чистом фиолетовом небе висела наивная молодая луна. По заснеженному двору проходили и пробегали солдаты, слышался смех, пронесли дымящуюся огромную кастрюлю, ворота под аркой были открыты, и были видны кусок асфальтовой дороги, освещенной газовым фонарем, и мотоцикл с коляской, стоявший на дороге. Оттуда, снаружи, со свободы, доносились переборы гармошки и довольно приятный мужской голос пел:

Хотят ли русские войны –Спросите вы у тишины…

И это была, возможно, ночь его казни, последние минуты…

Неожиданно прозвучал усиленный динамиком голос:

– Нижним чинам собраться в красном уголке на политинформацию!

Грохоча сапогами и галдя, солдаты сбежались в один из углов и, подталкивая друг друга, всосались в дверь. Дверь захлопнулась. Джин и его конвоир остались вдвоем на пустом дворе. Вскоре заскрипела на петлях еще какая-то дверь, и в десяти шагах от Джина черными контурами прошествовали долговязая согбенная фигура и маленькая плотная фигурка с торчащим стволом автомата на груди.

– Берди! – крикнул Джин, резко повернулся и ударом в лицо оглушил своего конвоира. Схватив упавший автомат, он бросился к арке. Оглянувшись, успел заметить, что Берди, пригнувшись, бежит вслед за ним с автоматом в руке.

Двое часовых выскочили из будки. Очередью от живота Джин уложил их, выскочил из ворот тюрьмы и прыгнул в седло мотоцикла. Через секунду в коляску тяжело плюхнулся Берди. Ударом ноги Джин выбил подпорку, бешено нажал на стартер. Мотоцикл загрохотал. Разворачиваясь, Джин заметил сидящего на камне казака в черной черкеске с газырями, с огромным чубом из-под папахи, с трехрядной гармоникой в руках. Рот казака был раскрыт от изумления. Берди, повернувшись, взял автомат на прицел.

– Не стреляй! – гаркнул Джин и дал газ.

Весь этот сумасшедший побег пронесся по тюрьме десятисекундным ураганом. Не оглядываясь, выжимая все силы из мотоцикла, Джин и Берди неслись по узкому, пустынному, забирающему вверх шоссе.

Через пять минут с косогора Джин посмотрел вниз и увидел, как вырвался из-под арки тюрьмы военный вездеход, пульсирующий фарами. Дорога ухнула вниз, и тюрьма исчезла из виду. Бешеный ветер бил в лицо, Берди в коляске трясся от истерического хохота.

Поворот, поворот, еще поворот. Через четверть часа они вырвались на широкое шоссе, разделенное белой осевой полосой, и здесь Джин сбросил скорость чуть ли не в три раза.

– Не сошел ли ты с ума? – ткнув его в бок кулаком, спросил Берди.

Мелькнул дорожный указатель с русской надписью:

«Петухово – Собакино».

– Это вы сошли с ума, сержант Стиллберд, – сказал Джин. – Чему вас учили в вашей «хайскул»? Неужели не заметил дорожного знака «Скорость не выше 30 км»? Не хватало нам еще неприятностей с милицией. А вот и они. Спрячь-ка автомат.

Навстречу им катил такой же, как у них, мотоцикл с коляской. Две плечистые фигуры видны были в нем. Джин зажег и выключил фару. Мелькнули красные погоны и милицейские значки на фуражках.

– Впереди объезд! – крикнул им милиционер. – Ремонт дороги.

– Все понятно! – крикнул Джин. – Спасибо.

Мотоциклы разъехались.

Впереди показались два огромных фанерных щита, стоящие один за другим по правой стороне дороги. Джин посветил фарой.

На первом щите был изображен усатый рабочий, разбивающий молотом цепи, опоясывающие земной шар.

Мы на горе всем буржуямМировой пожар раздуем!

Берди шумно вздохнул.

– Пивка бы тяпнуть.

Вот и стрелка объезда. Мотоцикл стал карабкаться в гору по разъезженной, небрежно посыпанной гравием дороге.

На вершине холма Джин оглянулся. Слабо светящаяся в темноте лента шоссе была видна на большом расстоянии. В двух или трех милях от холма по шоссе летел темный клубок. Это была погоня.

Джин свернул с дороги, нажал на газ, и мотоцикл, словно зловещий гигантский жук, запрыгал по целине, по буграм и кочкам. Подминая молодые елочки, он помчался к темной громаде близкого уже леса.

Мокрая лесная дорога вывела их на обрывистый берег реки. Они соскочили с мотоцикла и нагнулись над обрывом. Метрах в тридцати внизу поблескивала под луной замерзшая река. Не сговариваясь, Джин и Берди столкнули под обрыв мотоцикл, посмотрели, как он упал на камни. Взорвался бак, оранжевый шар поднялся и рассеялся в воздухе. Тогда они стали спускаться к реке, держась за длинные висячие корни сосен.

Час, или два, или всю жизнь вверх по течению, проваливаясь под лед, по щиколотку, по пояс, по горло в воде, с автоматами над головой, с разбитыми в кровь ногами…

Наконец они вползли в глинистую пещеру, вход в которую был надежно прикрыт свисающими корнями и кустарником. В глубине закопошилась, бешено забилась, тявкая, крякая, утробно визжа, какая-то темная гнусная жизнь, и, ударяясь о беглецов, задевая их крыльями, из пещеры вылетело сонмище отвратительных черных птиц…

Джин и Берди залегли за кустарником, выставили вперед автоматы.

Через некоторое время сверху послышался лай многочисленных собак. На противоположном берегу тоже появились люди с собаками. Джин и Берди следили за ними, оскалив зубы, глазами затравленных хищников. Хлопнул выстрел, над рекой повисла осветительная ракета, затем вторая, третья… В десяти метрах от пещеры по пояс в воде двигалась цепочка солдат с оружием наизготовку. По крутому склону шарили фонари.