Йозеф Геббельс — Мефистофель усмехается из прошлого - Генрих Френкель

Дениц, назначенный рейхспрезидентом, не мог играть в государстве ключевую роль: ведь если бы рейх сохранился, то реальная власть оказалась бы в руках рейхсканцлера и руководителя нацистской партии, тем более что титул верховного главнокомандующего вермахта, тоже полученный Деницем, был для него совершенно бесполезен: война шла к концу, и через несколько дней все германские военнослужащие должны были оказаться в лагерях для военнопленных, устроенных западными союзниками. Так что Гитлер все хорошо продумал и позаботился о том, чтобы власть оказалась в руках Геббельса и Бормана. План выглядел идеально, но в нем имелся один «небольшой изъян»: все, задуманное Гитлером, оставалось только на бумаге, и сам творец плана прекрасно это понимал. И тем не менее трое нацистских главарей, обреченных на смерть, находили подлинную радость в дележе портфелей будущего правительства нового рейха, хотя их реальная власть не простиралась за пределы ничтожной территории, составлявшей считанное количество квадратных метров.

В завещании Гитлера имелась и вторая часть, посвященная не политическим, а личным делам; там он в кратких выражениях воздал должное своей жене и сотрудникам, распорядился по поводу имущества (назначив Бормана исполнителем завещания) и в заключение объявил, что он и его жена будут отныне готовиться закончить счеты с жизнью.

После этого одна из секретарш Гитлера, фрау Юнге, перепечатала весь документ на машинке, Гитлер его подписал, а Геббельс и Борман заверили подлинность подписи фюрера. Внизу была проставлена дата и время: 29 апреля, четыре часа утра.

Составив политическое завещание, Гитлер пришел в полное спокойствие; Геббельс же решил приложить к этому документу свое собственное завещание. Все его мечты и надежды рассыпались впрах; великие исторические труды так и остались ненаписанными. Нужно было найти единственно правильные слова, чтобы представить свое самоубийство как жертву, как смерть во имя идеи. Он пошел к себе в комнату и потратил остаток ночи на то, чтобы написать дополнение к завещанию фюрера:

«Бредовые планы предателей омрачили эти критические дни войны; теперь для меня единственно возможное решение — держаться вместе с фюрером до конца, до самой смерти. Таким путем я хочу сослужить службу немецкому народу и его будущему; наступают тяжелые времена, и теперь хороший пример может оказаться еще важнее, чем обычное мужество. Исходя из этого, я объявляю, от себя лично и от имени моей жены и детей, о нашем непреклонном решении не покидать столицу рейха даже в случае ее падения и кончить жизнь на стороне фюрера, потому что для меня жизнь вне службы фюреру и не на его стороне не имеет никакой ценности». Под заявлением было указано время: 5 часов 30 минут утра.

Когда настал день, было решено отправить три экземпляра завещания фюрера для опубликования. С этой целью отобрали трех курьеров, которые должны были прорваться сквозь позиции русских; каждому из них дали по одному экземпляру драгоценного документа. Курьерами были выбраны майор Йоханмейер, один из адъютантов Гитлера; Вильгельм Цандер, один из подчиненных Бормана, и Гейнц Лоренц, служащий из министерства Геббельса. Йоханмейер должен был доставить завещание фельдмаршалу Шернеру, новому главнокомандующему сухопутными войсками. Цандер отправлялся к Деницу и нес с собой не только экземпляр завещания, но и свидетельство о браке фюрера; Лоренц имел с собой заверенный экземпляр завещания, который тоже должен был доставить Деницу, но с условием, что позже он будет передан в Мюнхен, столицу нацистского движения, для вечного хранения, как исторический документ большой важности. Геббельс лично написал в третьем экземпляре завещания фюрера свое послесловие, чтобы быть уверенным, что его последняя воля тоже станет достоянием времен.

Всем трем курьерам удалось благополучно пройти сквозь позиции русских и добраться до западных предместий Берлина, где они наткнулись у реки Хафель на небольшой отряд гитлерюгенда, до сих пор державший оборону против врага, который не обращал на них ровно никакого внимания. Оттуда все трое двинулись на юг, миновав по пути прекрасное поместье Геббельса у озера Ваннзее, стоявшее пустым и совершенно нетронутым в ожидании прихода завоевателей.

Тем временем в бункере Гитлер проводил свои последние часы в непрерывных совещаниях, во время которых стало известно, что русские появятся в районе бункера не позднее чем через сорок восемь часов. Геббельс тоже присутствовал при получении этого известия. В середине ночи во внешний мир был отправлен последний курьер, полковник фон Бюлов, с заданием передать кое-какие важные указания. Они касались порядка управления войсками и предписывали им смело прорывать позиции противника согласно приказам верховного командования.

После обеда Гитлер отравил свою овчарку Блонди. Затем пришло известие об убийстве Муссолини и его любовницы и о том, что толпа надругалась над их трупами. Прослушав сообщение о позорном конце дуче, Геббельс сказал Науманну: «Вот еще одно свидетельство того, что не стоит, ни при каких обстоятельствах, попадать живым в руки врагов. В связи с этим я припоминаю, что фюрер как-то сказал, что в случае захвата в плен таких деятелей, как Черчилль и Сталин, им должно быть гарантировано почетное обращение. Вот каковы мы, немцы: мы лучше тех, кто называет нас «варварами»!» Поздно вечером, когда в коридоре верхнего этажа был накрыт ужин, было объявлено, что фюрер желает устроить официальные проводы женщин, еще остававшихся в бункере. Вечеринка состоялась в столовой рейхсканцелярии (ее называли «солдатским бункером»): там, по словам Науманна, пили вино, танцевали и горланили песни мужчины и женщины, которые вряд ли могли надеяться, что переживут ближайшие двадцать четыре часа. Многие из них, наверное, вздохнули с облегчением, услышав, что этот «последний приказ фюрера» предвещает его скорый конец. Под шум вечеринки, происходившей наверху, женщины из ближайшего окружения фюрера собрались у него на этаже и выстроились в ряд, а он медленно подходил к каждой и пожимал руку на прощание. При этом его губы шевелились, но слов не было слышно. По окончании этой церемонии веселье наверху разгорелось с новой силой, так что охрана бункера стала просить участников застолья вести себя потише.

Незаметно наступило утро 30 апреля. К обеду радио сообщило, что небольшой район вокруг бункера, удерживавшийся немецкими частями, стал еще меньше; в направлениях на север и на запад до наступавших русских войск оставалось меньше километра. Гитлер приказал всем покинуть его бункер и соседний бункер Бормана, как и убежище под старым зданием рейхсканцелярии; в его бункере оставались только он сам и участники церемонии прощания с жизнью. После обеда все оставшиеся в бункере снова прощались друг с другом, жали руки, целовали ручки дамам. Ева Гитлер тоже присутствовала на церемонии, Геббельс видел своего фюрера в последний раз; Магды при этом не было. Она попрощалась с Гитлером еще ночью и теперь была с детьми, чувствуя, что приближается и ее последний час.

После обеда, вскоре после 15 часов, все услышали выстрел, резко прозвучавший в тесном пространстве бункера. Гитлер пустил пулю себе в рот. Он лежал на диване, рядом с женой, которая себя отравила. Охранники из СС и люди из обслуживающего персонала вынесли тела через верхний главный выход в сад, где должна была состояться кремация. Тела облили бензином и подожгли; огонь медленно разгорался под грохот артиллерийского обстрела, звучавшего как прощальный салют. Когда пламя поднялось, Геббельс вскинул руку в последнем приветствии, которому покойный дал свое имя.

После этого все, кроме тех, кто должен был проследить за огнем, молча и медленно спустились в бункер. Огонь скоро догорел, и останки забросали землей.

Смерть Гитлера означала полную перемену обстановки в бункере. Первым ее следствием было то, что Борман, вся власть которого служила до сих пор продолжением власти фюрера, теперь как бы вышел из тени и превратился в одну из ключевых фигур. Впрочем, для Геббельса, ставшего рейхсканцлером, он, напротив, утратил теперь всякий авторитет, тем более что между ними и раньше не было никакой дружбы. К тому же Геббельс быстро понял, что Борман, как и все остальные, занят только одной мыслью — о том, как бы побыстрее скрыться из бункера. Борман отправил Деницу телеграмму, извещавшую, что тот стал преемником Гитлера, но о смерти фюрера не упомянул. В ответ Дениц телеграфировал Гитлеру о своем согласии и поклялся ему в полной верности.

Ночью 30 апреля Геббельс и Борман провели совещание, на котором решили, что они, в силу полученных от Гитлера высоких полномочий, должны теперь установить связь с маршалом Жуковым и добиться перемирия. После этого, как они полагали, Дениц будет вести переговоры. Русские сообщили, что готовы принять парламентера, и к ним был отправлен генерал Кребс с предложением о перемирии. Ответ Жукова пришел в середине дня: он требовал безоговорочной капитуляции всех обитателей бункера. Геббельс провел совещание, на котором требование Жукова было признано неприемлемым.