Крылья - Кристина Старк

Есть Лика не хотела, так что я избавил нас от взаимных препирательств, пообещав ответ на любой заданный вопрос, если она толком поест. Она, комкая в руках салфетку, предупредила, что ее вопрос мне не понравится. Так оно и вышло.

– Кажется, сегодня утром ты заговорил с Изабеллой на другом языке? Что это был за язык и когда ты успел… – неуверенно начала она.

Наверное, если бы Земля слетела со своей оси, или начался Армагеддон, или нас с ней забросило бы на необитаемый остров, где мы вынуждены были бы провести вдвоем остаток жизни, – то тогда я смог бы рассказать все, как есть. Мол, видишь ли, я – потомок древнего рода, который говорит на латыни, живет как король и чьи предки когда-то прогневили злую колдунью. Она бы не поверила, но это уже не имело бы никакого значения.

Но ввиду отсутствия Армагеддона и необитаемого острова я мог сказать совсем мало. Совсем чуть-чуть.

– Это латынь.

– Латынь? Ты шутишь? – изумилась она.

«Шутки закончились, Лика. Еще пятьсот лет назад».

Я заметил разбитую машину в кювете и узнал в ней ту самую серебристую «хонду», которая обогнала нас минут пятнадцать назад. Рядом стоял видавший виды пикап, видимо, первый случайный свидетель. Дождь лил так, что дальше трех метров ничего не было видно… Здоровяк в косухе и в кепке с надписью «ЧАК», – как выяснилось позже, водитель пикапа, – пытался выломать дверь развалившегося седана и, в тот момент, когда я подошел к нему, ему это почти удалось. Второй – мужик с рассечением на лбу и лицом, залитым кровью, – видимо, один из пассажиров развороченной машины, – суетился рядом. Я вскрыл капот и отключил аккумулятор. «Чак» наконец сковырнул дверь, которая теперь была похожа на вывернутую жабру дохлой серебристой рыбы, и нырнул головой в салон.

– Что там? – подошел я.

– Кажется… Ох, – отшатнулся Чак.

– Лиза, о боже, – прохрипел второй.

На водительском сиденье, прихваченное лентой ремня, повисло тело девушки: короткие светлые волосы, ноги, сдавленные покореженным железом, безжизненные руки. Ее голова все глубже и глубже проваливалась в залитую кровью воздушную подушку, которая медленно сдувалась из-за каких-то невидимых повреждений. Я вжал пальцы в ее сонную артерию. Тонкое трепетание пульса.

– Скорую вызвал?

– Да, – буркнул Чак.

Я оттеснил их обоих и сунулся в салон, верней, в то, что от него осталось. На полу под девушкой растекалась лужа крови. Металл раздробил ей обе ноги, прошелся пальцами по ее позвоночнику: в грудном отделе либо основательное смещение, либо перелом.

– Лиза… Ее нужно достать, – всхлипнул ее приятель.

– Что случилось? – спросил я.

– Я н-не знаю. Я так и не понял. Я в пор-рядке… Она моя жена.

– Иди-ка сюда, – позвал я его. – Нужно остановить кровь. Обхвати верхнюю часть бедра пальцами. Дави сюда, так сильно, как сможешь.

– Ее нужно достать, – снова захрипел он.

– Не нужно, – перебил его я.

Он посмотрел на меня безумными пустыми глазами и снова взялся за свое:

– Ты офонарел?! Она не должна быть тут! Ее нужно вытащить и…

– Ее не нужно вытаскивать. Если, конечно, хочешь, чтоб она дожила до приезда скорой. Все, что сейчас нужно, – остановить кровотечение.

– Машина может загореться, – не унимался он. – Сначала надо вытащить… Она моя, и я решаю. Отвали-ка.

Мужик вскочил, и как только он отнял руки от ее бедра, из надорванных артерий с новой силой начала хлестать кровь. Ну и придурок…

– Эй, он дело говорит, – кивнул в мою сторону Чак, который все это время мялся в стороне, зеленый от подкатывающей тошноты.

– Пошли все нахрен! – взорвался мужик. – Ей там не место!

Я схватил его за шиворот и хорошенько встряхнул.

– Слушай, у нее переломы обеих ног, и, похоже, есть травмы таза и позвоночника. Если ты оставишь ее на месте, то машину разрежут, и через годик твоя Лиза будет как новенькая. Если будешь тянуть ее за руки-ноги, то сделаешь свою жену инвалидом, и она больше никогда не сделает ни шагу. Так понятней?

Это случается сплошь и рядом: ты думаешь, что спасаешь человека, а на самом деле убиваешь его. Особенно в этом преуспели влюбленные. Влюбленные всегда ведут себя хуже всех. Хуже самых отчаянных паникеров. Влюбленные – безумные.

– Помочь? Че делать? – подсел Чак.

– Придержать кровотечение, и больше ничего. Надави на эти точки…

Слава богу, попался толковый малый… Вдалеке запульсировал слабый звук сирен. Я оглянулся и сквозь сплошную решетку дождевых струй разглядел, как Лика вылезает из машины и бежит к нам. Этого еще не хватало.

Мокрую и продрогшую, я втащил ее обратно в машину. Включил кондиционер. Градусник показывал, что за окном всего плюс десять по Цельсию. Невероятно скупо для апреля.

– Посмотри на себя, ты же промокла насквозь. Едем спасать мать, а по дороге угробим дочь, раздевайся.

Я протянул ей свой джемпер – последнюю сухую вещь, которая осталась в нашем распоряжении, не считая моей куртки. Но она не взяла его.

– На себя посмотри, – буркнула она. – Моя футболка скоро высохнет.

– Даже не спорь.

– И вообще, с чего вдруг такая забота? – заартачилась она. – Интересно послушать.

– Интересно послушать, с какой стати ты понеслась за мной следом. Я же просил…

– Волновалась за тебя! – выпалила она сердито.

Я посмотрел на нее, пытаясь унять странное оцепенение. «Волновалась за тебя», – именно эти слова сказала мне Катрина, когда я объявился после внезапного исчезновения. «Я волновалась за тебя», – сказала она и расплакалась, обвивая руками мою шею. Тогда я едва сдержал потрясенную ухмылку, видя человека, сгорающего в любовной горячке. Сейчас мне было не до смеха.

– Вот и я волнуюсь за тебя, – сказал я и протянул ей джемпер. На этот раз она взяла его.

Я вслушивался в нарастающий вой сирен и не понимал, то ли это приближающаяся карета скорой, то ли моя собственная внутренняя сигнализация, запрещающая мне сближаться с девушками, которая за последние сутки срывалась подозрительно часто.

В бардачке звякнул телефон. Я вытащил его и долго разглядывал новое информационное сообщение: «Датчик номер ВТ0641677 активирован». Очередная птичка только что влезла лапкой в лужу и активировала свой маячок? Или… Лика стягивала насквозь промокшую куртку – ту самую, в кармане которой я оставил ей GPS-трекер с посланием. Теперь он намок и включился в систему слежения.

Что ж, теперь пока «записка» будет в куртке, а куртка – на ее плечах, я буду знать, где она находится. Впрочем, я был уверен, что очень скоро содержимое ее карманов будет пересмотрено и клочок странной бумаги с потекшими чернилами отправится в мусорное ведро. И бог с ним. Я не собирался следить за этой пташкой.