Игра Льва - Нельсон Демилль

Он едва не проглядел поворот на Эй-эл-ти-17, но все же успел вовремя свернуть и очутился на двухрядной дороге, сильно отличавшейся от скоростного шоссе. По обеим сторонам тянулись дома и фермы, маленькие поселки, заправочные станции и сосновые леса. Соотечественник Халила, проехавший по этой дороге несколько месяцев назад, рассказывал: «Это самая опасная из дорог, водители там сумасшедшие, а полиция разъезжает на мотоциклах и проверяет всех подряд».

Халил помнил это предупреждение, поэтому старался вести машину так, чтобы не привлекать внимания. Он проехал мимо нескольких поселков, в одном заметил полицейскую патрульную машину, а в другом – мотоцикл.

Но ехать до места назначения ему было недалеко, всего шестьдесят километров, или сорок миль, так что через час Халил уже подъезжал к городку Монкс-Корнер.

Билл Сатеруэйт сидел, закинув ноги на захламленный стол, в небольшом бетонном здании аэропорта округа Беркли, Монкс-Корнер, Южная Каролина. Он прижимал плечом к уху грязную трубку телефонного аппарата и слушал голос собеседника, Джима Маккоя. Сатеруэйт бросил взгляд на допотопный кондиционер, который еле работал, но все же умудрялся нагнетать прохладный воздух. «На улице только апрель, а здесь уже чертовски жарко, – подумал Билл. – Проклятая дыра».

– Ты говорил с Полом? – спросил Джим Маккой. – Он собирался звонить тебе.

– Нет. Прости, что в субботу не вышел на связь, выдался чертовски трудный день.

– Да ничего страшного. Я просто решил позвонить тебе и узнать, как дела.

– Дела идут отлично. – Сатеруэйт бросил взгляд на ящик стола, где, как он знал, была припрятана почти полная бутылка виски. Затем посмотрел на настенные часы, они показывали десять минут пятого. Можно было бы выпить, если бы не пассажир чартерного рейса, обещавший приехать к четырем. – А я рассказывал тебе, как несколько месяцев назад летал к Полу повидаться?

– Да, рассказывал...

– Ох, ты бы видел его гнездышко. Большой дом, бассейн, ангар, двухмоторный «бич». Представляешь, когда они увидели мой подлетающий «апач», то не хотели разрешать посадку. – Билл рассмеялся.

– Пол высказал опасения по поводу твоего «апача».

– Да? Он вечно брюзжит, как старуха. Сколько раз он вынуждал нас попусту тратить время и проверять все по сотне раз? Вот такие чересчур осторожные и попадают в аварии. Мой «апач» прошел технический осмотр.

– Ладно, Билл, не будем об этом.

– Хорошо. – Сатеруэйт снял ноги со стола, сел прямо и выдвинул ящик стола. – Послушай, Джим, тебе нужно слетать туда и посмотреть, как живет Пол.

На самом деле Джим Маккой бывал в Спрус-Крик несколько раз, но он не хотел говорить об этом Биллу Сатеруэйту, которого приглашали туда всего один раз, хотя Билл и находился всего в полутора часах лета.

– Да я бы с удовольствием...

– Дом у него просто потрясающий. Но тебе следовало бы посмотреть, над чем он работает. Виртуальная гребаная реальность. Господи, мы просидели с ним всю ночь, пили и бомбили. Бомбили все подряд. – Билл захохотал. – А на Эль-Азизию сделали пять заходов. Правда, к пятому заходу мы уже так надрались, что и в землю не могли попасть.

Джим Маккой тоже засмеялся, но смех его был каким-то вымученным. На самом деле Джиму не хотелось снова выслушивать одну и ту же историю, которую он слышал уже раз пять, после того, как Пол пригласил Сатеруэйта в Спрус-Крик на долгий уик-энд. Пол так и сказал: «Это был необычайно долгий и трудный уик-энд». До этого визита никто из парней толком не знал, насколько Билл Сатеруэйт деградировал за последние семь лет, прошедшие с момента последней встречи однополчан. А теперь это знали все.

Джим Маккой, сидевший в своем кабинете Музея авиации на Лонг-Айленде, не знал, что сказать. Теперешний Билл Сатеруэйт был ему неприятен. Пока служил в ВВС, он был хорошим пилотом и офицером, однако после преждевременного ухода в отставку Билл Сатеруэйт покатился по наклонной плоскости. С годами для него очень важное значение приобрел тот факт, что он принимал участие в попытке убить Каддафи. Он постоянно рассказывал эту историю всем, кто его слушал, а когда забывался, то рассказывал ее даже однополчанам. И с каждым годом история становилась все более драматичной, а роль Билла становилась все более значимой.

Джима Маккоя тревожило хвастовство Билла по поводу участия в авианалете на Ливию. Никому не разрешалось упоминать об участии в этой миссии, и уж тем более не разрешалось называть имена других пилотов. Маккой неоднократно предупреждал Сатеруэйта, чтобы тот следил за своими словами, а Билл заверял, что в своих рассказах упоминал только радиопозывные или имена без фамилий. Во время последнего разговора Джим еще раз предупредил его:

– Билл, молчи о том, что ты участвовал в этом налете. Прекрати трепаться.

На что Билл Сатеруэйт, как всегда, ответил:

– Эй, а я горжусь тем, что сделал. И не беспокойся ни о чем. Эти тупоголовые арабы не доберутся до Монкс-Корнера, Северная Каролина, чтобы предъявить мне счет.

Джим подумал, что надо бы еще раз напомнить Биллу о том, чтобы не трепался, но потом решил, что это ничего не даст.

Маккой часто сожалел о том, что его старый однополчанин не дослужил до войны в Персидском заливе. Если бы Билл принял участие в этой войне, возможно, его жизнь изменилась бы к лучшему.

Разговаривая по телефону, Билл Сатеруэйт поглядывал на дверь и на часы. Наконец, устав ждать, он достал бутылку с виски, сделал торопливый глоток и продолжил свои боевые воспоминания:

– А Чип, зараза, проспал всю дорогу. Я его разбужу, он очухается малость, а потом опять спать. – Билл весело загоготал.

У Маккоя уже начало кончаться терпение, и он напомнил Сатеруэйту:

– Ты же говорил, что он всю дорогу до Ливии трепался, не закрывая рта.

– Да, точно, рот он не закрывал.

Маккой понял, что Билл не уловил никаких несоответствий в своем рассказе, и поспешил закончить разговор.

– Ну ладно, дружище, до связи.

– Эй, подожди, я жду пассажира, и мне скучно. Парень хочет, чтобы я отвез его в Филли, там он переночует, а потом я отвезу его обратно. Скажи-ка лучше, как твоя работа?

– Да все нормально. Дел еще много, но мы получили отличные экспонаты. Представляешь, F-111 и модель «Дух Сент-Луиса», на котором Линдберг совершил беспосадочный перелет через Атлантику. Тебе надо приехать и посмотреть, я разрешу тебе посидеть в кабине F-111.

– Ладно, как-нибудь приеду. Эй, а как дела у Терри Уэйклиффа?

– Он все еще в Пентагоне, но мы ждем, когда он уволится оттуда.

– Да пошел он к черту.

– Я передам ему твои наилучшие пожелания.

Сатеруэйт рассмеялся.

– А знаешь, в чем его проблема? Этот парень вел себя как генерал еще тогда, когда был лейтенантом. Понимаешь, о чем я говорю?

– А знаешь, Билл, многие и о тебе говорят то же самое. И я считаю это комплиментом.

– Не надо мне таких комплиментов. Терри со всеми ссорился, всегда старался быть лучше других. Помнишь, как он обвинил меня в промахе, как будто на форсаже я не туда сбросил эту чертову бомбу... даже написал докладную записку. А если кто и виноват, так это Уиггинз...

– Эй, Билл, не надо об этом по телефону.

Сатеруэйт сделал еще один глоток виски, подавил отрыжку и сказал:

– Да... понятно... извини...

– Ладно, забудем. – Маккой решил сменить тему. – Я разговаривал с Бобом.

Билл Сатеруэйт заерзал в своем кресле. Ему неприятно было думать о Бобе Каллуме, потому что Боба убивал рак, а он, Билл Сатеруэйт, убивал себя добровольно. И потом, Каллум все же дослужился до полковника, все еще работал наземным инструктором в академии ВВС в Колорадо-Спрингс. И все же Сатеруэйт был вынужден спросить:

– Как у него дела?

– Работает все там же. Позвони ему.

– Да, позвоню. – Сатеруэйт задумался на секунду. – Вот ведь как бывает: человек выжил на войне, а умирает от какой-то заразы.

– Возможно, он справится с болезнью.

– Да... а как Чип?

– Не могу его разыскать. Последнее письмо, которое я отправил ему в Калифорнию, вернулось назад. Телефон не отвечает, никакой информации.

– Это на него похоже, он вечно все забывал, и мне приходилось напоминать ему, что надо делать.

– Да, видимо, Чип не меняется.

– Это точно.

Маккой подумал о Чипе Уиггинзе. Последний раз они разговаривали 15 апреля прошлого года. После службы в ВВС Уиггинз переучился на гражданского пилота и теперь перевозил грузы для различных небольших авиакомпаний. Чипа Уиггинза все любили, но он не отличался аккуратностью и обязательностью. Мог, например, сменить адрес и никому об этом не сообщить.

Джим Маккой, Терри Уэйклифф и Пол Грей сходились во мнении, что Уиггинз ни с кем не общается потому, что сейчас он пилот. Кроме того, он входил в экипаж Сатеруэйта, и, возможно, это была для него достаточная причина, чтобы не слишком любить прошлое.