Последние ратники. Бросок волка - Антон Николаевич Скрипец
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Щиты! — перекрывая гвалт схватки орал не хуже лося в гон Котел. — Щиты у вас на руках для какого хрена?! Прикрывайтесь!
Он же первым вступил в схватку. Чуть не на четвереньках выбравшийся на крутой берег с их стороны хирдман был встречен ударом рогатины, вскользь прошедшимся по щиту и с мокрым хряском врубившимся широким острием прямо в горло. Когда норд свалился ничком обратно в воду, заливая свою кожаную броню кровищей и мешая ее с зеленью тины, Котел всучил оружие обратно в руки его владельцу.
— И чтобы ни одна рожа тут мне не пролезла! — рявкнул он так свирепо вращая глазами, чтобы охотник понял — в случае чего он будет убит этим здоровенным дружинником ничуть не хуже, чем викингами.
Котел тут же метнулся на другой фланг обороны, а Кутька с ужасом понял, что прущие на берег из речушки норманны вот-вот достанутся и на его долю. Лихорадочно выдернув из земли одну из торчащих там сулиц, он, не забывая судорожно прижимать к себе щит, выбрал из наступающей орды одного норда, неожиданно для самого себя вдруг оглушительно заорал — и метнул копье прямо в его бородатую рожу.
Брошенная неумелой рукой и пролетевшая почти плашмя сулица оцарапала нордский шлем и булькнула в воду.
Ошалевший от своей воинской удачи викинг выбросился из воды, как сом не берег, размахиваясь что есть мочи двуручным топором. Нацелился он на Кутьку, а тот с похолодевшим сердцем вдруг понял, что в руках у него только щит, который вряд ли выдержит прямой удар такого мощного оружия. Топор так и остался торчать за поясом. И в тот миг, когда он обреченно поднял щит, готовясь принимать на него чудовищной силы выпад, прямо в лицо викинга врезался обух топора, с хрустом скосив набок челюсть и вмяв в голову чудесно спасший его мгновением раньше кожаный шлем. Так и не успев опустить в сокрушающем ударе секиру, норманн с окровавленной кашей вместо головы рухнул на воз с внешней стороны.
Отерев о борт телеги налипшие на окровавленный обух волосы с нордской бороды, охотник бросил угрюмый взгляд на Кутьку.
— Ежели все дружинники, разодетые как ты в брони, такие же умельцы по части сечи, не долго нам тут мучатся осталось.
Кутька непременно покраснел бы, смутился, быть может, даже попытался бы пролепетать что-то вроде оправданий, но — только не сейчас. Война вообще оправданий не любит. Поэтому он лишь благодарно кивнул и выдернул из земли копье.
Приток форсировала уже большая часть хирдманов. Но не без злорадства Кутька отметил, что препона эта стала последней далеко не для пары-тройки атакующих. Они валялись, навечно вцепившись в свое оружие, по обоим берегам, а часть даже плавала грязными кучами на поверхности — кто выставив вверх зеленые от тины спины, кто задрав к небу клочковатые бороды. Жаль, любоваться этим зрелищем особо было некогда. Вопли, грохот, лязг и скрежет накрыли укрепление ополчения не хуже хорошей бури.
К слову сказать, щит перед собою выставить он успел очень вовремя. Едва выпроставшийсь из тины, что твой водяной, в него тут же поспешил запустить топор странный для северянина чернобородый верзила с рогатым шлемом и короткой кольчугой. По тому, что она едва доходила ему до уд, можно было предположить, что досталась она ему не совсем честным путем, скорее всего была содрана с чьего-то тела. Топор же вовсе не был из тех, что норды привыкли метать. Скорее, наоборот — на длинной ручке, с узким и длинным, как клюв цапли, острием. Именно им секира и врубилась в верхнюю часть кутькиного щита, которая тут же раскололась, что полено под колуном. Сила удара была такова, что парнишка едва не свалился с ног, а рука онемела от плеча до локтя. Чернобородый же, раззявив пасть в истошном вопле, бросился вперед, со всей дури замахиваясь щитом за неимением другого оружия. В два шага он взлетел по земляной насыпи, навис над Кутькой с перекошенной рожей, изготовившись окованным краем щита снести ему башку. Выстрелив вверх руку с расколотым щитом, другой парнишка изо всех сил, помятуя о первом своем неудачном опыте обращения с копьем, выбросил вперед копье. Острие скрежетнуло по железу, и в тот же миг на кутькин щит обрушился страшной силы удар нордским щитом. Рука отнялась теперь полностью, безвольно повиснув вдоль тела, зато другая и не подумала обмякнуть, судорожно вцепившись в копье. На нем, как жук на булавке, извивался викинг. Из-за того, что он взобрался на кручу и находился выше, острие вошло в аккурат под нижнее кольчужное звено. Бешеные воинственные кличи сменились жалобными завываниями и горловым клокотанием. Свободной рукой он тоже вцепился в древко сулицы, пытаясь вырвать ее из себя, будто это могло ему помочь. Темная кровь, льющая из раны, черными струями орошала копье. А за спиной раненого норда уже вырос другой, с не менее зверзкой харей. Увидев это, Кутька всем весом навалился на древко и с диким от напряжения криком завалил насаженного на оружие северянина на спину, опрокинув его на набегающих следом викингов. Сулицу, освободить которую не было никакой возможности, пришлось выпустить.
Пока напирающие норды спихивали с дороги навалившегося на них сверху нечеловечески вопящего соратника, Кутька успел выдернуть из-за пояса топор, стараясь выкинуть из головы до сих пор стоящую перед глазами картину заливающей его копье крови. Сейчас было все-таки не самое подходящее время для переживаний и внутренних содроганий. Тем более, что прущий следом викинг принялся так отчаянно рубить щит, словно считал его своим кровным врагом. Глухие удары от крошащего дерево железа заглушили на какое-то время все остальные звуки вокруг, а мелкая щепа разлеталась не хуже, чем стрижи над рекой. Пару раз удалось отмахнуться от наседавшего рубаки секирой, но он умело уворачивался от этих выпадов. А когда Кутька вдруг почувствовал, что на его щит снаружи налегает еще одна сила, понял, что дела его совсем плохи. Норд цепко ухватился за торчащий до сих пор из щита топор чернобородого и дернул за него так, что Кутька потерял равновесие и чуть не бухнулся на колени. Удар сверху последовал незамедлительно. Спас прочный дружинный шлем, сработанный из железа получше того, из которого был сделан
