Когда Мой Мир узнает об Этом. Письмо третье - Спартак Масленников
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Когда Надя навела меня на эту мысль о нем, он снова появился в моем воображении уже совсем в другом видя. Я начал ощущать, как нервы внутри, начинаю сокращать мои мышцы, мне срочно нужно было заговорить, чтобы переключится.
— И что дальше сделал твой муж?
— Он начал кричать на меня.
— За что?
— За то, что я как и Вика предаю его, общаясь со всеми, кроме него, так мило, как я общалась с тобой.
Тем, я ведь и правда очень редко виделась с ним пока была в проекте.
Я пыталась его успокоить, старалась объяснить, что мы с тобой в хороших отношениях, которые я не могу просто взять и разорвать, но наш с ним разговор начал приближается к тупику. Егор начал еще сильнее кричать словно я своими рассказом подливала масло в огонь, который сама же по глупости и разожгла.
Я его видела таким злым впервые, его словно подменили, шальные глаза бегали по комнате в поисках ответов на вопросы которые он сам себе выдумывал, но в слух не произносил. В комнату заглянул сын и спросил почему мы кричим, я не хотела, чтобы он этого слышал, и…
КТО ЗАГЛЯНУЛ? — подумал я и уже не слышал продолжения.
— У вас с Егором есть сын? — вырвалось у меня.
— У нас, нет… — смотря на меня вновь с наворачивающимися слезами произнесла она.
— Моя жизнь изменилась, после того как мы с тобой разошлись в разные стороны до нашей новой встречи, Артем. — пытаясь остановить свои слезы и ища в моих глазах понимания, начал говорить дрожащим голосом Надя. — Тогда, в две тысячи девятнадцатом году, когда я улетала из страны вместе с мамой на свое обучение о котором мы с тобой, разговаривали, я знала, что спасаю еще одного человеческую жизнь, потому что на тот момент я уже знала, что была беременна.
Я как и планировала поступила в университет и занималась там изучением медицины, потихоньку готовясь стать матерью.
Моя мама мне в этом очень сильно помогала. В две тысячи двадцатом году у меня родился сын, я назвала его Давид.
Сейчас, конечно я вспоминаю о том прожитом времени, и мне кажется, что в этом не было ничего страшного, тогда же я чувствовала себя полностью разбитой и одинокой, мне хотелось бросить все и улететь обратно домой, но я боялась возвращаться и ты знаешь почему.
Я не хотела подвергать его опасности, моя голова была переполнена разными мыслями и мне было очень тяжело. Моя мама смогла убедить меня в том, что мы обязательно со всем справимся, и каким-то чудесным образом вытянула меня из моего состояния.
Давид рос, а время шло.
В две тысячи двадцать втором году мне в соцеальных сетях написал Егор. Он тоже переехал в штаты потому что обстановка в стране начала накалятся.
Вначале я скептически относилась к его общению со мной, и думала, что он преследует цель сделать больно Вике через меня, поэтому старалась держать его на расстоянии, а он всячески помогал мне начиная с поддержки и элементарного общения, заканчивая в некоторых вещах связанный с заботой о Давиде.
Мне нужно было закончить университет, а потом я планировала вернуться, не смотря на тот страх что рождали во мне те люди из-за которых я улетая из города.
Потом я узнала о том, что все события, которые были в начале две тысячи двадцать второго, переросли в более масштабные действия.
Я очень испугалась, Тем.
В страхе я начала сразу искать у всех возможных знакомых хоть какую-то информацию о тебе.
Егор пробил через своего брата Семена, что ты находишься в тюрьме, я сказала ему тогда, что ты просто друг. Я не знала точных подробностей что случилось и почему ты там, но в мыслях я была обречена.
Казалось, что я была сильна, но в тот момент на меня вновь упала вся тяжесть моих размышлений о будущем.
Егор был рядом, и все пытался мне помочь, а я все так же продолжала держаться с ним на расстоянии.
В какой-то момент я начала мыслить расчетливо потому что понимала, что наша жизнь с тобой не будет прежней, и я так же прекрасно понимала, что одинокие женщины с ребенком и своими жизненными проблемами не очень-то и нужны мужчинам.
А Давиду, как и любому другому ребенку нужен был отец, и Егор в тот момент был рядом, когда мне было тяжело в своих переживаниях, и я в один день словно отчаялась или прозрела, и подумала о том, что Егор, это возможный знак того, что дает мне жизнь.
К этому ко всему прошло много времени, и он доказал действиями что не преследует цель кому-то отомстить.
Про Вику он всегда хорошо отзывался и сказал, что они остались просто знакомыми, после того, как виделись с ней в последний раз.
С того момента, когда я уехала из страны до того момента как мы встретились в тот вечер для дружеского разговора с Егором, я не встречалась, а уж тем более не была не с кем из мужчин в близких отношениях.
Мы не много выпили, поговорили и я перед уходом погрузилась в его дружеские объятия и почувствовала себя защищённой на мгновения. Это чувство внутри дарил мне ты, когда был рядом.
В этом воспоминании я поцеловала его в знак благодарности и пошла, он видимо что-то почувствовав и вернув меня в объятия и продолжил этот поцелуй, я отдалась своим страстям вспомнив тебя, у нас с ним все произошло.
Если бы я знала, что ты сделал, и как все будет…
После этого момента наши с ним отношения стали совершенно другими. Он стал частью моей жизни, потому что я позволила ему это сделать.
Все было очень хорошо и у меня пропал страх в том, что я останусь одна с ребенком в чужой для меня стране.
Мы с Егором начали жить вместе.
Давид воспринимал Егора как родного отца, не зная правды, он тянулся к нему, и они находили с ним общие интересы и занятия. Я была счастлива за своего ребенка.
В две тысячи двадцать девятом году отец предложил мне и мамочке вернуться обратно и заниматься развитием проекта, в котором он
