Вселенная русского балета - Илзе Лиепа
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Однако Божий промысел снова вмешался в его жизнь. На этот раз ангелом-спасителем стал чиновник по имени Морис Гюйсман. Гюйсмана назначили директором Королевского театра «Ла Монне» в Брюсселе, и он обратился к Бежару с предложением поставить балет «Весна священная». Предложение было неслучайным: как человек амбициозный, Гюйсман хотел сделать спектакль-бомбу. Именно для этого он и пригласил Бежара с его танцовщиками. Вы думаете, Бежар сразу согласился? Ничего подобного! Несмотря на то что в Париже его труппа тихо умирала, как и осуществление его идей, хореограф колебался. Рука сама потянулась к китайской Книге перемен «И-цзин». Он открыл ее наугад и прочитал: «Блистательный успех, благодаря жертве весной». Изумленный, Бежар ответил Гюйсману согласием.
В жизни Мориса Бежара начался новый этап. Он стоял на пороге больших открытий, впереди – его главные спектакли. Бежар мечтал взорвать классическую традицию и сделать балет достоянием миллионов.
Музыка Игоря Стравинского всегда волновала его, и, готовясь к постановке, он слушал ее день и ночь на полной громкости. В этой музыке он искал свою собственную, личную тему. И нашел. Бежар отказался от смерти в финале, как это было задумано Стравинским и Нижинским, первым постановщиком балета. Он думал о тех мотивах, которые побуждают персонажей жить в пространстве спектакля, и понял, что в «Весне…» есть два начала – мужчина и женщина, объединенные любовью.
Бежар придумал удивительную хореографию для кордебалета – в «Весне священной» кордебалет представляет собой единое существо, единое тело, по сути, и определяющее действие. (Кстати, в переводе с французского corps de ballet означает «тело балета».) В спектакле были заняты двадцать мужчин и двадцать женщин, и Бежар, гениальный режиссер, смело выстраивал едва ли не геометрические композиции по сцене. Танцовщиков он вывел в трико, что придавало телам максимальную выразительность. О теме спектакля Бежар говорил: «Пусть эта весна без прикрас станет гимном единения мужчины и женщины, неба и земли, танцем жизни и смерти, вечным, как весна».
В финале мужчина и женщина соединяются – их влечет друг к другу подсознательное, первобытное, вечное чувство. Примечательно, что спектакль был показан на заре сексуальной революции, и Бежар говорил: «Я беру жизнь и швыряю ее на сцену».
Балет «Весна священная» 1959 года – революционная постановка Бежара, и она до сих пор будоражит чувства зрителей. Наверное, это закономерно, потому что заложенная в нем мысль о любви – истоке всего не перестает быть современной.
Прошла премьера, и «Весна…» мгновенно сделала Бежара безумно популярным. На спектакль в Брюссель приезжали зрители из других стран – из Голландии, Франции… Успех был невероятный, и Гюйсман предложил Бежару постоянный контракт. Вместе они придумали очень простое, но емкое название для балетной труппы, которое очень скоро прогремит на весь мир, – «Балет XX века».
Имея базу, Бежар уже не думал о том, где найти средства на оплату постановок и гонорары танцовщикам. Теперь он мог заниматься только творчеством и как одержимый ставил спектакль за спектаклем. Причем он работал не только со своей молодой труппой, но также и с труппой Королевского театра «Ла Монне», в конце концов, это был родной дом для «Балета XX века». Постановки были в разных жанрах: например, он ставил оперетту «Веселая вдова» Франца Легара и одновременно – оперу «Сказки Гофмана» Жака Оффенбаха, затем – работа над музыкальным спектаклем «Семь смертных грехов» Курта Вайля. У Бежара не было взлетов и падений в его собственном ощущении себя и профессии – он фонтанировал идеями и тут же воплощал их в жизнь. Он вдохновлялся тысячами вещей: например, мог вдохновиться ароматом и поставить балет, мог вдохновиться страной и поставить балет. Он наслаждался жизнью и «бросал эту жизнь на сцену».
Бежар всегда любил симфоническую музыку и, обратившись к Девятой симфонии Бетховена, в 1964 году поставил балет IX Symphonie. Включив в финал слова Шиллера «Обнимитесь, миллионы!», хореограф в очередной раз показал, что абсолютно не боится смешения жанров. Как художник он был свободен и делал то, что должно было максимально выразить его замысел. Балет был масштабный, в нем задействовано более двухсот человек, и Бежар хотел, чтобы его могли бы сразу посмотреть много зрителей. Премьера прошла в цирке, а потом балет был показан на спортивных аренах в Париже и Милане. Тысячи людей, которые, возможно, никогда бы и не пошли на балетный спектакль, зачарованно смотрели ультрасовременную постановку.
Фантазии Бежара не знали удержу, а его энергетика не могла не впечатлять зрителей. В своей книге он писал, обращаясь к молодым хореографам: «Не бойтесь подражать, только подражайте хорошему, подражайте гениальному, подражайте талантливому». Между тем сам он никому не подражал. Он во многом был первооткрывателем и свое вдохновение отчасти черпал в восточной культуре, которой очень увлекался.
После IX Symphonie Бежар с легкостью взялся за абсолютно не балетные произведения. Одним из первых он вынес на академическую сцену Королевского театра аргентинское танго, поставив балет «Танго и Бах». Когда его спросили, почему, он ответил совершенно гениально: «Потому что я люблю танго и люблю Баха». Его внутренняя танцевальная заповедь гласила: «Вначале был ритм»; поэтому в своих школах, которые появятся позже, он введет уроки под аккомпанемент ударных инструментов. Ему казалось важным, чтобы танцовщики могли двигаться не только под мелодию, но и следуя ритму – наполняя этот ритм своей собственной индивидуальной мелодией. «Мелодия должна рождаться из исполнителя» – тем самым Бежар добивался того, чтобы раскрывалась индивидуальность артиста. Он так и говорил про себя: «Я один из немногих хореографов, которых интересует индивидуальность артиста». Браво, месье Бежар! Сегодня, когда мы все чаще видим спектакли, в которых артист становится краской в руках режиссера, это современно как никогда.
Работая над постановкой, Бежар запирался с танцовщиками в зале на восемь-девять часов. Конечно, это выдерживали не все, и хореограф без колебаний прощался с теми, кто не выдерживал заданный темп. Кажется, больше десяти лет у него никто не работал, и даже самые преданные и любящие мэтра ученики уходили – слишком было тяжело. Однако так в труппе происходила смена поколений. Бежар обладал невероятно властным характером, его можно без скидок назвать «диктатором». Нетерпимость мэтра часто порождала конфликты, и это тоже вынуждало кого-то уйти. Но Бежар нуждался в обновлении состава, ему нужна была
