Том 6. Кабала святош - Михаил Булгаков
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Даниель де Кознак знал о пребывании Мольера в Лангедоке и о том успехе, которым пользовался Мольер. Он немедленно послал гонца с приказанием разыскать директора труппы и вручить ему приглашение его высочества прибыть вместе со всею труппой в замок де ла Гранж.
Нужно ли говорить, что старый клермонец, а ныне комедиант не заставил себя долго упрашивать. Он немедленно прекратил спектакли, труппу в полном составе, вместе с декорациями и аксессуарами, погрузил на повозки, и караван пошел к принцу в замок.
Но не успел Кознак своего гонца отправить, как к замку подошла никем не приглашенная другая бродячая труппа, которую вел опытный уличный шарлатан, зубодер и актер, некогда подвизавшийся как и другие, на Новом Мосту в Париже, господин Кормье.
Когда принцу доложили, что какая-то труппа появилась, он был приятнейшим образом поражен тем, что желание госпожи де Кальвимон может быть исполнено с быстротой феерической. И, не дождавшись никакого Мольера, велел пригласить труппу в замок.
Труппа развернулась в замке, и опытный Кормье, мгновенно сообразив, что все его благосостояние зависит от того, насколько он сумеет понравиться госпоже де Кальвимон, стлался перед ней по земле и даже будто бы делал ей подарки.
Но не успел Кормье разыграться и откормиться в замке, как Даниелю Кознаку сообщили, что приглашений им Мольер с караваном прибыл. Кознак явился к принцу и доложил о том, что приглашенный его высочеством директор с труппою приехал, и осведомился о том, как принц прикажет быть.
Принц подумал и сказал, что господин Мольер может считать себя свободным, так как надобность в его представлении отпала.
— Но, ваше высочество, — отозвался Кознак, бледнея, — ведь я же пригласил его…
— А я, как вы видите, — ответил принц, — пригласил Кормье, и согласитесь сами, что удобнее будет, если вы нарушите свое слово, нежели я свое.
Кознак очень медленными шагами отправился объясниться с приехавшим Мольером.
Перед подъездом замка стоял покрытый пылью человек с пухлыми губами и утомленными глазами. Дорожные ботфорты его были белы. За воротами замка виднелся длиннейший караван. Впрочем, Кознак не очень хорошо рассмотрел как приезжего, так и караван, потому что ему было страшно поднять глаза.
— Я — Мольер, — сказал глуховатым голосом приезжий, снимая шляпу, — мы прибыли согласно распоряжению его высочества.
Кознак, набрав в грудь воздуху и еле шевеля суконным языком, выговорил такие слова:
— Принц… распорядился… сообщить господину Мольеру… что вышло некоторое прискорбное недоразумение… Другая труппа уже играет в замке… Принц просит считать вас… он просит сказать, что вы свободны.
И наступило молчание.
Приезжий отступил на шаг, не сводя глаз с Кознака, потом накрылся шляпой. Кознак поднял глаза и увидел, что приезжий бледнеет. Еще помолчали.
Тут приезжий заговорил, скосив глаза к носу:
— Меня же пригласили… Я… — приезжий указал на повозки, — я прекратил спектакли, я погрузил декорации, со мною женщины — актрисы.
Кознак молчал…
— Я прошу, — сказал приезжий, начиная заикаться, — уплатить мне тысячу экю, я потерпел большие убытки, сорвал спектакли и вез людей.
Кознак вытер пот со лба и униженно попросил приезжего сесть на скамью и подождать, пока он доложит принцу о том, что сказал приезжий.
Тот молча отступил, сел на скамью, стал смотреть в землю. А Кознак пошел в покои принца.
— Он просит в возмещение расходов тысячу экю, — сказал Кознак.
— Какой вздор! — ответил принц. — Ничего ровно ему не следует. И я вас попрошу не говорить больше со мной на эту тему, потому что мне это надоело.
Кознак вышел от принца, но не к приезжему, а в помещение к себе, взял тысячу собственных экю и вынес их Мольеру. Тот поблагодарил и ссыпал деньги в кожаный мешок. Тут Кознак заговорил о том, что он крайне сожалеет, что все вышло так неловко… и вдруг вдохновенно предложил господину Мольеру остановиться рядом в городе Пезена, и играть там. Он, Кознак, все сделает, достанет зал и разрешение…
Господин Мольер подумал и согласился. И Кознак с караваном отправился в Пезена, именем принца достал помещение и разрешение, и труппа сыграла в Пезене «Шалого», поразив своим искусством пезенасцев.
Слух о таком, еще не бывалом в Пезена событии немедленно достиг ушей губернатора. И принц тотчас же заявил, что он желает видеть этих отличных комедиантов у себя.
Комедиантам полагается быстро забывать обиды, и клермонец тотчас привел труппу в замок. «Шалый» был сыгран в присутствии принца, его свиты и госпожи де Кальвимон, — к отчаянию бедного Кормье. Не могло быть никакой речи о том, что Кормье устоит после этого. Его дурно одетые и слабые в своем искусстве комедианты не могли и мечтать о том, чтобы состязаться с пышно разодетыми после лионских сборов Дюпарками, Дебри, Мадленой и, конечно, самим Мольером.
И, представьте себе, очень могло быть, что Мольеру пришлось бы покинуть замок, а Кормье остался бы, потому что прелесть спектакля оценили все, за исключением одной госпожи де Кальвимон. Она тупо смотрела на лицедеев, ничего не соображая. По счастью, умный и культурный секретарь принца, поэт Сарразэн спас положение. Он высказал такой восторг перед игрой актеров и их костюмами, так напел принцу о том, что труппа господина Мольера будет служить украшением его двора, что капризный принц отдал приказ об увольнении труппы несчастного Кормье и о приглашении труппы Мольера на постоянную службу к принцу с правом именоваться Придворною труппою принца Армана Бурбона де Конти и, натурально, с назначением труппе постоянного пенсиона.
Нужно добавить, что речи Сарразэна о мольеровской труппе были пламенны вдвойне. Ни для кого не осталось тайной, что Сарразэн, подобно другим, с первого же дня смертельно влюбился в Терезу Дюпарк. Бедный Кормье со своими бедно одетыми комедиантами удалился прочь, проклиная Мольера, а для того и для труппы наступили воистину золотые дни в Лангедоке.
Лукавый заика как бы околдовал принца. Представления пошли непрерывно, и непрерывной же струей потекли к Мольеру и его комедиантам всевозможные блага. Если нужно было продвигаться по Лангедоку, принц охотно производил реквизицию повозок и лошадей для перевозки приспособлений и самих комедиантов, принц выдавал деньги, принц оказывал всевозможные виды покровительства.
Искусство цветет при сильной власти!
В ноябре 1653 года принц отправился через Лион в Париж для того, чтобы жениться на Марии-Анне Мартиноцци, племяннице Мазарэна, как я уже говорил.
Придворная труппа проводила принца до Лиона, где и осталась, играть, а принц проследовал в Париж и, повенчавшись с Мартиноцци в начале 1654 года, вернулся к себе в Лангедок.
В декабре 1654 года открылись очередные Штаты в городе Монпелье. Дворянство и видное духовенство съехалось для того, чтобы, как обычно, обсуждать финансовые вопросы совместно с представителями центральной власти и спорить с ними, по возможности отстаивая интересы провинции. Депутаты, получавшие во время Штатов значительнейшее содержание, очень любили это время. Вообще жизнь в городе, где собирались Штаты, всегда начинала бить ключом. Естественно, что труппа Мольера явилась в Монпелье и стала играть для почтенных дворян.
Одному только человеку из свиты принца не пришлось любоваться ни блестящими депутатами, ни представлениями господина Мольера. И этот человек был секретарь принца, Господин Сарразэн. Как раз в декабре 1654 года он скончался, как было сказано, от изнурительной лихорадки. Любопытные люди в Лангедоке, однако, шепотом передавали друг другу, что сообщение о причинах смерти Сарразэна неточно. Умер-то он от лихорадки, но будто бы эта лихорадка последовала от того, что принц, не взлюбивший Сарразэна в последнее время и разнервничавшийся в разговоре с ним, ударил его каминными щипцами по виску. Как бы там ни было, смерть Сарразэна повлекла за собою удивительное со стороны принца предложение Мольеру. Именно: принц предложил ему стать своим секретарем взамен покойного. До того ему полюбился образованный комедиант!
И Мольеру стоило больших трудов, чтобы в самой вежливой форме избавиться от этого лестного приглашения. Сослался он на то, что секретарем быть органически не способен.
Отказ сошел благополучно, и труппа развернула свои представления в Монпелье.
Хорошо изучив принца, Мольер, в компании с Жозефом Бежаром, сочинил либретто балета с веселым дивертисментом. Балет этот был поставлен в декабре для принцессы и принца, и наибольший успех имел инициатор этого дела господин Мольер, который под громовой хохот присутствующих изображал в дивертисменте торговку селедками.
А Жозефу Бежару, помимо успеха, который выпал на долю ему за сочиненные куплеты, посчастливилось еще в одном деле. Кропотливый и внимательный Жозеф, имевший наклонность к историческим исследованиям, сочинил подробный сборник геральдического характера, в который вошли всевозможные генеалогические сведения, а также описания гербов и девизов баронов и прелатов лангедокских Штатов, собравшихся в 1654 году.