Татуировка - Валерий Воскобойников

Понятно, что эти люди его не отпустят. Даже если он поклянется хранить их тайну. Если им не понадобится его тело, оно просто станет частью фундаментного блока. И поэтому лучше закончить свою жизнь прямо сейчас, пока с него снято наблюдение. А то, что за ним перестали следить, он почувствовал сразу.

И все же надежда умирает последней. Быть может, он все-таки найдет способ отсюда выкарабкаться.

Неожиданно его печальные мысли прервал глухой, но сильный взрыв, от которого дрогнули стены. Похоже, что рвануло где-то в здании, потому что сразу после этого Петя услышал далекие звуки — едва слышный топот многих ног, выстрелы, команды.

«Неужели спасают меня!» — Он боялся поверить в такое чудо, и все же начал прислушиваться к каждому звуку. Топот отдалился, стал едва различимым.

— Эй! — крикнул Петя, не очень веря в то, что его услышат. — Люди! Я здесь!

Как ни странно, топот стал снова приближаться, хотя его крик, конечно, никто не услышал.

Потом где-то близко лязгнула металлическая дверь.

— Есть тут кто живой? — донесся голос. — Товарищ майор, тут вроде бы никого!

— Я здесь! Здесь! Помогите! — закричал изо всех сил Петя и почувствовал, как слабо прозвучал его крик. Но его услышали.

— Товарищ майор, кто-то есть!

В коридоре послышались шаги, и Петя снова крикнул:

— Я здесь сижу, в камере!

— Сейчас откроем, — сказали ему из-за двери. — Только оружие на пол сначала.

— Нет у меня оружия, я заключенный.

— А-а! — обрадовался спаситель. — Тебя-то мы и ищем.

Дверь распахнулась, и Петя увидел омоновца в пятнистом комбинезоне, в бронежилете и маске. Омоновец наводил на него автомат.

— Не стреляйте, вы что! — испуганно крикнул Петя.

— К стене, стоять! Руки над головой! — скомандовал омоновец и крикнул кому-то: — Товарищ майор, тут он. Его обыскать?

— Ну, обыщи, — согласился невидимый майор.

— Я свой, — с трудом проговорил Петр. — У меня оружия нет.

— Порядок такой, — объяснил омоновец, проводя ладонью вдоль его тела. — Ты не обижайся, я-то верю, а порядок есть порядок. Так, повернись лицом, — скомандовал он. — Теперь спокойно, медленно иди вперед. Бежать не вздумай, буду стрелять.

Под конвоем автоматчика Петя прошел по узкому коридору, повернул налево, вошел в более широкий коридор, поднялся по бетонным ступеням и оказался перед развороченным выходом на улицу. Оттуда на него дохнуло таким свежим воздухом, что в голове сразу началось легкое кружение.

Петя остановился на крыльце и увидел десяток парней, стоящих на коленях вокруг автобуса со стянутыми назад руками.

— Привел. Говорит, заключенный, — доложил автоматчик слегка сутулому пожилому человеку с домашним лицом. Он единственный был здесь без маски.

— Привел, хорошо, — сказал человек, видимо, руководитель всей операции. — Опусти автомат, а то еще прихлопнешь парня, освободитель. — И он повернулся к Пете. — Имя, фамилия, адрес?

— Петр Геннадьевич Веселовский, — произнес Петя и почувствовал, что губы его задрожали.

— Есть такой пропащий у нас в списке, — весело подтвердил командир.

Петя не удержался и всхлипнул, но сумел договорить то, что считал важным:

— Они меня в камере откармливали, чтобы съесть.

— Да нет, — и командир улыбнулся невоенной улыбкой, — Кушать вас они не собирались. Им нужна была ваша кожа.

ТРИ ВЕСЕЛЫХ ПАССАЖИРА

— Прокололись мы, — докладывал Дубинин своему шефу. — Опоздали часа на два. Взяли всякую шушеру, а главного упустили. Хорошо хоть парнишку спасли, студента.

На втором этаже в офисе как бы охранного предприятия «Эгида +» было пока малолюдно. Не сидела в приемной перед компьютером красавица-секретарша, да и другие сотрудники, не занятые в операции, еще только собирались на службу. Внизу тоже было непривычно свободно. Дубинин отпустил большую часть группы захвата на отдых, приказав явиться к одиннадцати.

— Кто его упредил? — продолжал Дубинин. — И еще: там есть одна смущающая подробность — блок на крыше, перепиленная решетка и разрезанное стекло.

— Не одна, а целых три, — шутливо уточнил Плещеев, а потом поинтересовался: — По Брамсу вы новенького ничего не получали?

— Если не считать, что в выходной я сам подвез человека, подходящего под его описание, ничего. Думаете, это его игра?

— Может быть, может быть, — задумчиво проговорил Плещеев. — Попробую уточнить по своим каналам. Отдыхайте, Осаф Александрович.

— Я только хотел спросить, — Дубинин уже встал, но задержался у кресла. — Приказ о его обязательном уничтожении еще действует?

— Да как вам сказать. Письменного приказа я не видел. Мы-то с вами читали только информацию о нем. Ходили слухи, что и устное распоряжение отменено. Так сказать, дела давно минувших дней, другая страна, другие руководители, ошибки прошлого. Первое-то его преступление ведь в чем заключалось: ему полагалось погибнуть, а он выжил, его к Герою собирались посмертно представить, а он — живой. Короче, насколько я знаю, до него сведения об отмене распоряжения были доведены и однажды он якобы получил задание. Скажем так, пресечь деятельность чересчур ретивого то ли физика, то ли биолога. Это был как раз момент пылкой любви с американской державой, и приказ исходил от обеих сторон. Чего-то этот умник такого наоткрывал, что грозило устроить большой непорядок в мире. И якобы тот, о ком мы говорим, приказ недовыполнил — скальпа физика не представил. То ли пожалел парня и отпустил, то ли сам куда упрятал. Но предупреждаю, это — сугубо неофициальная информация. Как говорят, за что купил, за то и продаю.

— То есть он остался вольным стрелком?

— Ну насколько вольным, а насколько — подневольным, мы не знаем, но — стрелком.

Когда Дубинин вышел, Плещеев набрал электронный адрес, в «Эгиде +» известный только ему одному. Этот адрес не был нигде записан и хранился лишь в памяти. Сообщение состояло из одного слова: «Позвони». Минут через двадцать он услышал сигнал сотового.

— Звал? — коротко спросил голос.

— Скажи, пожалуйста, Чеченца ты у нас увел? — поинтересовался Плещеев.

— Если да, так что?

— Несправедливо. За ним большой хвост, он нам тоже нужен.

— Справедливо. У вас он через год выкупится, а там, куда я его сплавил, будет сидеть пожизненно. Или скорчится. На электрическом стуле. За ним хвостов, как у нас с тобой пальцев. И все большие.

— Ну спасибо, что отозвался. Теперь хоть есть ясность. Будь.

— Ты тоже, будь, — и звонивший отключился.

К набережной Макарова там, где Васильевский остров изгибается в сторону реки Смолении, между Тучковым мостом и началом Малого проспекта пришвартовался на радость прохожим огромный океанский корабль. Он возвышался над городскими постройками, и солнце, отражаясь в окнах его кают и салонов, слепило глаза жильцов многих соседних зданий. Прохожие любовались его белизной, современными обводами. В районе верхней палубы, где-то на высоте крыши семиэтажного дома, вдоль фальшборта торжественно тянулась надпись, оповещающая о названии судна, которое на русский язык переводилось, как «Корона Карибов».

Санкт-Петербург был последним пунктом в тридцатидневном туристском маршруте корабля. Отсюда он прямым ходом отправлялся через Атлантику назад, к латиноамериканскому берегу, чтобы высадить богатых пожилых людей, уставших от долгого плавания и обилия впечатлений, в портах Бразилии, Аргентины, Колумбии и Мексики.

Порядок входа и выхода туристов был упрощенным. Лишь у трапа стоял круглосуточный пост — два сменяющихся пограничника, которые, проверив паспорта, осматривали строгим взглядом каждого, кто поднимался на судно или спускался на берег.

Вечером накануне отплытия судна в Мариинском дворце, где помещалось Законодательное собрание, был устроен прием в честь посетивших город почетных гостей. Туристов не стали утомлять долгими экскурсиями по дворцу и скучными речами. Довольно скоро торжественная часть перешла в фуршет. А потом желающим была дана последняя возможность прогуляться вдоль невских набережных. Ровно в двадцать три часа судно должно было отчалить.

В десять вечера вблизи угла Третьей линии и Малого проспекта остановилась серая «Нива». К ней подошли трое загорелых элегантно одетых мужчин и, перебросившись с водителем несколькими фразами, стали усаживаться в машину. На заднем сиденье за спиной водителя уже был один пассажир, который, судя по всему, находился в глубоком пьяном забытьи.

— Хо! — весело сказал один из тех, что сели с ним рядом, и, дружелюбно похлопав его по щекам, положил во внутренний карман его пиджака паспорт, а потом шутливо позвал: — Пс-пс-пс-пс-пс.

Но пьяный не отозвался.

«Нива» выехала на Малый проспект и через несколько минут затормозила невдалеке от корабля, на котором уже празднично светились разноцветные огни иллюминации. Пассажиры весело, громко переговариваясь по-испански, стали высаживаться из машины, а сойдя, заботливо спустили на землю и своего товарища. Только теперь стало заметно, что вся компания находится в легком подпитии.