Красавица и герцог - Джулия Куин

Когда старая герцогиня обнаружила, что Джек с Томасом отправились в церковь без нее, она пришла в бешенство. Ей потребовалась всего минута, чтобы обуздать гнев, но эта минута показалась Грейс вечностью, зрелище было поистине ужасным. Даже компаньонке не приходилось видеть госпожу в такой ярости.

Поэтому когда настало время отправляться в путь, Амелия отказалась ехать без Грейс.

– Не оставляй меня одну с этой женщиной, – прошипела она на ухо подруге.

– Но ты будешь не одна, – попыталась возразить Грейс. Лорд Кроуленд намеревался сопровождать дочь, да и миссис Одли рассчитывала занять место в карете.

– Пожалуйста, Грейс, – взмолилась Амелия. Тетю Джека она почти не знала, а сидеть рядом с отцом была не в силах. Только не этим утром.

Гневная вспышка герцогини хоть и не была неожиданностью, прибавила Амелии решимости. Она потянула Грейс за собой, схватив за руку так сильно, что едва не раздавила ей пальцы.

– Ох, поступайте, как вам заблагорассудится, – отрывисто бросила герцогиня. – Но если через три минуты вы не сядете в экипаж, я уеду без вас.

Вот как получилось, что Амелии, Грейс и Мэри Одли пришлось втиснуться втроем на одно сиденье кареты, в то время как герцогиня и лорд Кроуленд расположились напротив.

Дорога в Магуайрсбридж показалась Грейс бесконечно долгой. Все отвернулись к окнам, а Грейс, зажатая посередине, вынуждена была сидеть, уставившись прямо перед собой, на стенку кареты между головами лорда Кроуленда и герцогини.

Примерно каждые десять минут герцогиня поворачивалась к Мэри и спрашивала, долго ли еще ехать. Миссис Одли отвечала всякий раз с неизменной почтительностью и терпением, пока наконец, ко всеобщему облегчению, не объявила:

– Вот мы и приехали.

Герцогиня первой соскочила с подножки, лорд Кроуленд бросился следом за ней, волоча дочь за руку. Мэри Одли торопливо присоединилась к процессии, оставив Грейс одну. Что ж, этого и следовало ожидать, вздохнула она.

Когда Грейс подошла к пасторскому дому, остальные уже успели войти внутрь и устремились к двери в заднее помещение, где, по всей видимости, следовало искать Джека с Томасом и заветную приходскую книгу.

Посередине прихожей, разинув рот от удивления, стояла какая-то женщина. Чашка в ее руках ходила ходуном, так что чай расплескивался на блюдце.

– Добрый день, – с мимолетной улыбкой поздоровалась Грейс.

– Где книга? – послышался зычный окрик герцогини почти одновременно с оглушительным грохотом распахнувшейся двери. – Как вы посмели уехать без меня? Где она? Я желаю видеть приходскую книгу!

Грейс поспешно пересекла прихожую, но остановилась на пороге кабинета викария. Остальные толпились у входа, и разглядеть, что происходит внутри, было невозможно. И тогда Грейс совершила поступок, которого никак от себя не ожидала.

Она пустила в ход локти, прорываясь вперед.

Грейс любила Джека и была полна решимости. Что бы ни принес ему этот день, она будет рядом. Джек не останется один. Она этого не допустит.

Грейс протиснулась в комнату, когда герцогиня издала громкий вопль:

– Что вы нашли?

С трудом удержавшись на ногах, Грейс подняла голову и огляделась.

Джек стоял у камина.

Выглядел он ужасно, будто оживший мертвец.

Губы Грейс беззвучно шевельнулись, шепча его имя. Она вдруг поняла, что не в силах произнести ни слова, у нее пропал голос. Никогда прежде она не видела Джека таким. Его лицо посерело, пальцы дрожали. «Господи, неужели никто этого не видит?» – хотелось крикнуть ей.

Она повернулась к Томасу. Он должен был что-то сделать, что-то сказать.

Но Томас неподвижно смотрел на Джека. Как и все остальные. Никто не осмеливался заговорить. Боже, почему они все молчат?

– Он Уиндем, – произнес наконец Джек. – Как ему и пристало.

Грейс впору было запрыгать от радости, но в голове ее билась одна мысль: «Я ему не верю».

Он лгал. Его выдавал голос… выдавало лицо. Герцогиня повернулась к Томасу:

– Это правда?

Томас не ответил.

Старуха издала глухое рычание, страшный вопль разочарования и боли.

– Это… правда? – прохрипела она, вцепившись Томасу в плечо.

Томас молчал.

– Брачной записи не существует, – отрывисто бросил Джек.

Грейс хотелось заплакать. Джек лгал! Это было так очевидно… и ей, и всем остальным. В его голосе слышалось отчаяние и страх, и еще… О Господи! Неужели Джек сделал это ради нее? Неужели из любви к ней он пытается отказаться от права первородства?

– Томас – истинный герцог, – настойчиво повторил Джек, его безумный взгляд метался от одного лица к другому. – Почему вы не слушаете? Почему никто меня не слушает?

Но ответом ему было молчание.

И вдруг раздался тихий, ровный голос Томаса:

– Он лжет.

У Грейс вырвалось сдавленное рыдание. Она отвернулась, не в силах смотреть на искаженное отчаянием лицо Джека.

– Нет! – воскликнул он. – Я говорю вам…

– О, ради всего святого! – выкрикнул Томас. – Вы думаете, никто не выведет вас на чистую воду? Найдутся свидетели. Неужели вы и впрямь верите, что бывают свадьбы без свидетелей? Побойтесь Бога, вам не удастся переписать заново прошлое. – Грейс в страхе зажмурилась. – Или сжечь, – зловеще добавил Томас. – Как вы поступили с записью.

«О, Джек! – ужаснулась про себя Грейс. – Что ты наделал?»

– Он вырвал страницу из книги, – объявил Томас, – и бросил ее в огонь.

Грейс открыла глаза, она должна была увидеть сожженную страницу. Но в очаге под ровным оранжевым пламенем чернела лишь горсточка золы.

– Титул принадлежит вам, – заключил Томас, повернувшись к Джеку. Несколько долгих мгновений они смотрели друг другу в глаза, потом Томас поклонился.

Джек побледнел и зашатался.

Томас перевел взгляд на собравшихся.

– Я… – Он прочистил горло и продолжил со спокойным достоинством в голосе: – Я мистер Кавендиш, и я желаю вам всем доброго дня.

Высоко вскинув голову, он направился к выходу и скрылся за дверью. Поначалу никто не решался заговорить. И вдруг лорд Кроуленд с почти гротескной торжественностью повернулся к Джеку и отвесил поклон.

– Ваша светлость, – прошептал он.

– Нет! – Джек решительно покачал головой и обратился к герцогине: – Вы не должны этого допустить. Томасу куда больше подходит роль герцога.

– Совершенно верно, – поддакнул лорд Кроуленд, не обращая внимания на смятение Джека. – Но вы быстро освоитесь, научитесь.

И тут Джек не смог удержаться от смеха. Слишком уж нелепо, карикатурно выглядела вся сцена. Боже праведный, если он и был к чему-то непригоден в этой жизни, так это к учению!

– О, вы не представляете, о чем говорите. – Он взглянул на герцогиню. Его отчаяние и гнев внезапно сменились горечью. Теперь в его голосе звучала обреченность и… злая насмешка. – Вы и понятия не имеете, что натворили.