Двойной генерал-2 (полуостров Сталинград) - Сергей Чернов

нет. Все живы-здоровы, неприятные гости уходят. Уходу даже желанных гостей хозяева радуются, если поговоркам верить, а это хмурится, ёлы-палы.

— Теперь слушай меня внимательно. Если почувствую за собой погоню, сообщу командованию место твоего дома и скажу, что там важная немецкая часть. Сам-то ты может с семьёй и спасёшься, а вот от домишки твоего одна воронка останется. Ты хорошо меня понял?

— Фрицам скажешь, что лошадку с телегой рядом с заимкой нашёл. Лошадка же сама могла прийти?

Кивает еле заметно, берётся за поводья.

— Куда мы ушли, ты знать не знаешь. Понятное дело, тебе придётся им доложить. Скажешь, что нас семеро было. Понял? — На вопрос опять хмуро кивает.

Уходим.

Погони мы не боимся, куда мы идём, знать он не может, но осторожность лишней не бывает. Не сам придумал, чем его пугнуть, честно говоря. Фельдман насоветовал, хитрый еврейский жук. Иначе надо всю семейку под нож, а поднимется ли рука? Ну, и зазор часа в два у нас есть. Даже если он галопом к дойчам помчится. Мы за это время далеко уйдём. Ищите ветра в лесу.

Окончание главы 14.

Глава 15. Снова Борис

10 сентября, среда, время 07:10.

Северная окраина Минска. Борис.

Сидим с Колей Фомичёвым, младшим сержантом и моим помошником в недостроенном доме на верхнем четвёртом этаже. Самый крайний многоэтажный дом, дальше частная застройка, где иногда попадаются двухэтажные старорежимные дома. Добротные, купеческие, наверное, какие-нибудь.

Немцы ударили ночью, сломав собственные шаблоны. Сейчас бой кипит в паре километров от нас. Насколько я знаю, оборона нашей первой дивизии начиналась дальше. Значит, фрицы смяли первую линию. Почему-то сердце сжимается, где-то там занимает позиции не меньше батальона.

— Ну! Что там? — толкает в плечо Фомичёв. Бинокль у нас один, мне, как корректировщику, положен, но на всех сержантов не напасёшься.

Мы сидим на импровизированной лавке, широкой доске на стопках кирпичей. Сидим, глядим в окно, и что-то мне не нравится. Молча отдаю бинокль напарнику.

Коля из строевых, подозреваю, без могучей руки моего папаши не обошлось. Из регулярных частей, да с боевым опытом, да диверсант. Сам смоленский, шатён с шалыми глазами. Не высокий и не низкий. Как он сам как-то сказал, крупняка среди разведчиков нет. Чем больше габариты, тем легче словить пулю и труднее прятаться. Сильно мелких берут только за особую шустрость, в рукопашной им трудно. Короче, гармония — основа всего.

— А почему мы огонь не открываем? — карие глаза Коли требовательно смотрят на меня. — Им же помочь надо!

— Во-первых, команды нет. Во-вторых, куда стрелять, неизвестно.

Фрицы вошли в плотное соприкосновение, возможно, рукопашная вовсю идёт. Куда там стрелять? Надо бить по путям подхода подкреплений к немцам, но отсюда не видать. Танки мы бы заметили, но фрицы напрямую атакуют без танков, которые поддерживают своих из-за укрытий. А укрыться среди домишек, сараев и прочих строений пара пустяков.

Забираю бинокль. Хм-м, немцы продолжают атаковать и что-то неприятно сжимается в желудке. Первый раз у меня такая возможность наблюдать вживую. Сверху, с большой высоты всё выглядит, как на карте. Оттуда отдельных солдат не различишь, да мы на пехоту особо внимания не обращали. Так что для меня это впервые. И мне… не могу сразу разобраться. И со страхом приходится бороться и с… восхищением.

Фрицы идут волнами, цепь за цепью. И не в полный рост и не все разом. То один вскакивает и перебегает, то другой. Остающиеся лежать стреляют, прикрывая своих… сослуживцев. Не хочется применять слово «товарищей», хотя сейчас оно самое удачное. Самое неприятное, у них получается. Ротные слабые миномёты не эффективны, артиллерия тоже. Есть где от неё спрятаться, не в чистом поле бой идёт.

Неожиданно вспыхивает ещё одна догадка. Наши инструкторы обучали нас новобранцев и ополченцев такой же тактике. Хм-м, так вот откуда мы это взяли!

— Что там? — картинка прыгает в сторону, от толчка в плечо.

— Хреново там. Фашисты наших давят…

Только что на моих глазах под прикрытием огня из пулемёта подобравшийся к окну хаты немец забрасывает в окно гранату. После взрыва с невесть откуда взявшимися ещё двумя солдатами, быстро влезает в домишко. За ним лезут остальные.

С досады отдаю бинокль Коле, пусть теперь он расстраивается. И как отмашку даю, с юга приближается группа самолётов. Чайки! Три пары! Вот и поддержка.

— О, фрицы ховаться начинают, — весело замечает Коля.

Есть от чего. И, видимо, поэтому нам не давали команды стрелять. Не только не эффективно, но и самолёты окажутся на линии огня. В момент штурмовки они низко опускаются.

Сверкают в небе огненные стрелы. Короче, кто не спрятался — лётчик не виноват.

Я тут третий день. Странное чувство возникает после начала реального немецкого наступления. Как на курорт попадаю. Вот сидим, наблюдаем и ничего не делаем. Вчерашний и позавчерашний дни были крайне суматошными.

Так-то ничего сложного. У каждой батареи есть рация, постоянно включённая на приём. Сильно удивлён, кстати, что до сих пор в городе есть электричество. Понятно, что с воздуха прикрывают, но что-то мне кажется, что захоти фрицы, разбомбили бы электростанцию. Наверное, рассчитывают захватить город и тогда, зачем им возиться с восстановлением. Опять-таки, нарушения светомаскировки даёт им цели для бомбёжки или артобстрелов ночью. А может, я не прав, и есть какие-то другие причины…

— Воздух, — негромко говорит Фомичёв. Вместе со связистами, их двое, спускаемся на пару этажей.

Фрицы подгадывают момент, когда чайки улетели, а на смену им никто не появился. И над нашим передним краем появляется восьмёрка стервятников.

— Лаптёжники, — комментирует Фомичёв, осторожно, с краешку, выглядывая из окна. Застеклённых окон в доме нет, как и крыши. Рамы не вставлены, полов нет. Недострой он и есть недострой.

Слышу далёкий стрёкот. Зенитки. А за этим душераздирающий вой, с немолимо нарастающими визгливыми нотками. На него накладывается ещё один такой, затем ещё… звук настырно просверливает прижатые к ушам ладони. Фомичёв просто кривится, вдруг его лицо проясняется.

— Смотри, смотри! — Коля восторженно тычет рукой.

Противный, выворачивающий душу наизнанку визг прекращается, будто некоему чудовищу кто-то могущественный грубо затыкает глотку. Действительно, затыкают. Короче, наши ишачки лаптёжников подлавливают. Вслед за своими воющими бомбами на землю падают два юнкерса. Шесть ишачков вьются вокруг остальных злыми осами.

Затем сверху на наших наваливаются мессеры, сбивают одного зазевавшегося, который перед этим изрешетил четвёртый юнкерс. На помощь уже спешат Миги, и как-то так получается, что сражение с земли перемещается в небо. Немцы и наши ополченцы занимаются собой. Подыскивают позиции, укрытия… вижу в бинокль, как за какой-то сарай подтаскивают сорокопятку. Все ждут окончания воздушной драки.

Итак. У каждой батареи есть рация. У меня тоже. Поэтому моя работа практически не