Алиедора - Ник Перумов

— Нет, — созналась Алиедора.

— Не страшно, — ободряюще улыбнулся Мастер. — Не страшно что-то не знать, страшно не признаваться в этом. Я тоже очень, очень многого не знаю. Но учусь. Каждый день. Ты тоже научишься.

— Чему?

— Чему ты сама сочтёшь нужным научиться.

— Сама? Я сама?

— Мы покажем, что Некрополис может тебе предложить.

— Но… почему?

— Если кто-то скажет тебе, что ты теперь самая обычная девушка, человеческое дитя, не верь. Силы могли покинуть тебя, надмировые сущности могли отвернуться, но это значит, что они видели в тебе нечто, некое сродство, некую… инаковость. Наша задача — помочь тебе овладеть собой. Познать себя.

— За просто так? — не поверила Алиедора.

— Очень правильный вопрос, благородная доньята. Мы надеемся, что сможем объяснить тебе правильность нашего пути. Мы верим, что ты встанешь рядом с нами и сама изберёшь способ, как принести пользу Некрополису.

— Мастер, могу ли я спросить?..

— Разумеется, доньята. Один из постулатов того дела, которому я служу, гласит, что правдой можно добиться куда большего, нежели ложью. Ведь что может быть правдивей смерти и лживей жизни?

— Лживей жизни? — опять не поняла девушка.

— Сколько масок требует надеть жизнь? Быть кем угодно, только не самою собой? И только смерть ничем не прикрывается и никем себя не выставляет. Она просто приходит и говорит: «Пора».

Алиедора поёжилась.

— Первое, чему мы учим, — заметил зоркий Мастер, — это не бояться. Страх — союзник гибели. Гибели, но не Смерти. И со страхом ты научишься бороться, это я тебе обещаю.

Двое всадников в дороге. И пустая, словно призрачная, страна вокруг. Алиедора не спрашивала, что случилось с теми жителями Долье, кто не успел сбежать, со стариками, с малыми детьми.

Они не останавливались в домах, ночевали всегда и только под открытым небом. Латариус самолично ставил небольшой, но плотный шатёр, разжигал походную жаровню, кидал в неё какие-то странные, явно алхимического происхождения кусочки вместо топлива. Жаровня раскалялась мигом, старый Мастер сбрасывал плащ, устраивался, протягивая руки к пышущим железным бокам.

— Ешь. — И на низком походном столике оказывались мёрзлый хлеб, солонина, сушёные фрукты, простая, если не сказать грубая еда.

— Пей, — Мастер Латариус никогда не употреблял чистой воды. Только какие-то напитки из плотно закупоренных деревянных фляг. И — удивительное дело! — пары глотков хватало, чтобы не чувствовать жажды полдня, а то и больше. Почему так, почему нельзя хотя бы растопить снега, которого вокруг — завалы великие и поля необозримые, Алиедора благоразумно не спрашивала. Она вообще старалась поменьше задавать вопросов. Она смотрела и слушала.

Латариус же, в свою очередь, словно и не замечал молчаливости доньяты. Сам он говорил за двоих, много, охотно и обо всём. О погоде, зиме и Высоком Аркане. Долье, Меодоре и Доарне. Со стороны казалось — немолодой, повидавший жизнь дядюшка везёт любимую племянницу в столичный град.

… — Война, конечно, дело ужасное, особенно когда смерть не познана, не изучена и люди пребывают в гибельном страхе перед нею. Поэтому Некрополис так долго проявлял сдержанность, не отвечая на явные наскоки Высокого Аркана. У нас правило — бить, так бить, один раз, а не мучить без нужды. Теперь Долье ещё долго не сможет ни на кого нападать. А мы? Мы уйдём за Сиххот. Во имя восстановления равновесия.

…Война, как я уже сказал, ужасна и подлежит осуждению. Нельзя заставлять воинов идти на смерть, когда они не понимают, что ждёт их после. Пока мудрость и магия не открыли нам секреты небытия — как можно вести людей в сражения? Ты скажешь, что они охотно идут сами, что они не понимают… и будешь права, но в Некрополисе думают по-иному. Мы не понуждаем наших подданных идти на войну. Для этого у нас есть… мертвяки, как их называют за Сиххотом. Идеальные воины. Не знают ни страха, ни сомнений, выполняют приказы без колебаний, ни во что не ставят собственное существование. Высокий Аркан, кстати, придерживается подобной же точки зрения. Там вместо армии, как высокородная доньята уже имела сомнительное удовольствие убедиться, мёртвые големы. Машины, приводимые в действие Камнями Магии. Адепты Аркана не доверяют простонародью. Тебе известно, что носить оружие там могут лишь благородные?

Алиедора кивнула. Что-то подобное, в совсем иной жизни, ей кто-то говорил… кто именно — она забыла. Честно забыла, не только имя, но и лицо.

— Так что пусть уж лучше големы сражаются против наших зомби, чем пахари режут друг дружку, — с немалым удовлетворением закончил свою тираду Латариус. Закончил — и выразительно поглядел на Алиедору.

А та сидела, наслаждаясь теплом от походной жаровни, и думала совсем о другом.

О силах, что ведут её по заранее начерченной тропе. О том, что все, ну буквально все, с кем она сталкивалась, знали, кто она такая. За исключением доарнцев, ну так и у них сыскался трёхглазый Метхли, быстро сделавший нужные выводы.

Ты действительно особенная, доньята. Есть с тобой силы или нет. Но чего-то ты будешь стоить, только если обретёшь своё собственное, чего не отнять никаким драконам.

Своё. Собственное.

Слова медленно проворачивались во рту, Алиедора смаковала их и понимала, что всё ею сделанное раньше было зря. Она бежала — а надо было нападать. Она говорила себе всякие правильные вещи — и сама же поступала наоборот. Дралась, только если её загоняли в угол.

Нельзя защищаться. Надо нападать. Ты поняла один закон, Алиедора, но не до конца. И оттого оказалась там, где оказалась.

— Мастер Латариус…

— Да? — с готовностью откликнулся старик.

— Та… женщина, что привела меня… она ведь… особенная, так?

— Умница! — всплеснул руками Мастер. — Зришь в корень. Ты видела, моя дорогая, вершину того, на что способна магия Некрополиса. Ты видела Гончую.

— Гончую? — вздрогнула Алиедора. О них что в Долье, что в Меодоре ходили самые страшные россказни.

— А-а, ты о них слышала, — с удовлетворением заметил Латариус. — Слышала, конечно же, всякий вздор. Оно и понятно, мы сами его распространяем. Слухами земля полнится, а страх разит ничуть не хуже мечей.

— Говорили… это чудовища… пожирающие детей…

— Вздор, моя милая, полный и совершеннейший вздор. — Мастер замахал руками. — Конечно, Гончие… м-м-м… своеобычны. Их с другими так просто не сравнишь. Но пожирать детей? Для чего? Если даже и принять каннибализм как один из способов питания, нельзя не видеть, что…

— Мастер?

— Прости великодушно, благородная доньята. Забываюсь и начинаю вещать, словно среди соратников. Видишь ли, мы в Некрополисе стремимся к упорядоченности всего, что мы делаем. Чтобы любое наше… творение, — кажется, Латариус хотел сперва произнести совсем иное слово, — исполняло бы на него возложенное наилучшим образом. А для того, чтобы Гончие делали своё дело по-настоящему, им потребно совсем иное. А вовсе не пожирание младенцев.