КГБ в смокинге. Книга 2 - Валентина Мальцева

— Сэр, что там происходит?

— Прага блокирована, — мрачно сообщил Стюарт, пыхнув сизым дымом.

— Блокирована настолько, что?..

— Юджин, не трать мое и свое время попусту! Если эти парни говорят, что не могут вытащить ее оттуда, значит, они не могут. В чем в чем — а в этом они разбираются не хуже нас. Если не лучше.

— Вы вызвали меня, чтобы рассказать о преимуществах Моссада перед нашей фирмой?

— А разве новость того не стоит?

— Я могу быть свободен, сэр?

— Не торопись… У нас есть свой интерес в этой истории.

— О чем вы, Крис?

— Видишь ли, в настоящий момент ситуация вышла за рамки тактической операции. В игру включились большие и серьезные дяди. Очень большие, поверь мне. Просто не хочется засорять твои мозги лишней и небезопасной информацией.

— Я готов рискнуть и ознакомиться с нею.

— Будем считать, что полдела сделано.

— Почему полдела?

— Потому что я не готов.

— Что дальше?

— Понимаешь, Юджин, безопасность этой женщины вдруг стала резко актуальной не только для тебя одного. Мальцева нужна фирме, нужна нам.

— Зачем она вам?

— По-моему, Даллес сказал как-то: «В кабинете руководства ЦРУ может звучать только один вопрос: что я еще могу сделать для вас, сэр?»

— Хоть здесь и не кабинет, но что я еще могу сделать для вас, сэр?

— Расслабить мышцы и собрать мозги в кулак. Наши друзья выложились как могли. И больше того. Я тут проглядывал кое-какие документы… Так вот, хочу тебе заметить: эти ребятки сработаны из неизвестного мне материала. Стиль совершенно потрясающий, есть чему поучиться. Говорю об этом только затем, чтобы напомнить тебе: все наши обязательства перед ними должны быть выполнены.

Юджин кивнул.

— Вот это мне нравится! — Стюарт легко, словно тренированный гимнаст, вскочил на ноги и принялся отряхивать пиджак. — Сейчас срочно переоденься во что-нибудь более цивилизованное, бери мою тачку и дуй в Нью-Джерси. Бар «Янки» на Джефферсон-стрит. Там тебя будет ждать один твой знакомый. Вы поговорите, а после этого встретимся в лавке, там и пораскинем мозгами сообща. И поворачивайся, дружище, времени у нас в обрез…

Юджину не пришлось долго гадать, с кем ему предстоит встреча в баре «Янки». Грин, как обычно, респектабельный и невозмутимый, сидел спиной к вращающейся двери и сосредоточенно разглядывал кусочки льда, тающие на дне толстого стакана с виски.

— Присоединитесь? — тихо спросил он.

— А у меня есть выбор? — поинтересовался Юджин, усаживаясь напротив и жестом подзывая официанта.

— Я что, нарушил ваши планы?

— Неужели это так бросается в глаза?

— Что прикажете, сэр? — спросил подошедший официант.

— Кофе с молоком и сэндвич с беконом.

— Вы еще не завтракали? — резидент Моссада выглядел свежим, хорошо выспавшимся и уж наверняка позавтракавшим. Юджин, даже если бы его это интересовало, никогда бы не догадался, что Грин больше суток, не смыкая глаз, провел в нескольких самолетах, совершая весьма запутанный перелет из Израиля в Штаты через два африканских и одно латиноамериканское государство.

— Вы что-то хотели сказать мне, Грин?.. — Юджин кивком отпустил официанта, поставившего перед ним заказанный завтрак. — Я вас слушаю.

— Прежде всего должен подчеркнуть, если вы этого не знаете: нынешний контакт санкционирован вашим руководством… — Грин допил виски и внимательно посмотрел на Юджина. — Мои боссы получили от русских предложение обменять человека, захваченного в результате небезызвестной вам операции, на нашу общую знакомую.

На лице Юджина не отразилось ничего, он просто на секунду перестал жевать.

— Вы бы не могли повторить свою последнюю фразу?

— А зачем? Вы же и так все прекрасно расслышали.

Лицо Грина было спокойным и немного печальным. Совершенно не к месту Юджин вдруг впервые почувствовал, что его собеседник действительно похож на еврея.

— Знаете, как это называется?

— Знаю. Но вы же понимаете, это не моя воля. Не моя идея. И тем более не мой каприз. Этот вопрос решался на самом верху. Между вашими и моими начальниками. Если вам необходима эмоциональная разрядка, плесните мне ваш кофе в лицо. Счет за чистку пиджака я представлю к оплате моему боссу.

— Вы всегда такой покладистый?

— Только когда чувствую вину — и то не свою.

— Тогда я лучше допью кофе. А вы мне расскажете детали. Они, должно быть, столь же остроумны, как ваше намерение оставить меня без единственной женщины, на которой я хотел жениться.

— Я не уполномочен обсуждать политические аспекты этой сделки. Моя задача — передать вам наши соображения на сей счет. Что касается окончательного плана, то его выработка и реализация остаются за вами. Ваши люди будут представлять на переговорах интересы и моей фирмы. Как видите, мы безгранично доверяем вам.

— А что будут делать ваши люди? Планировать очередную Шестидневную войну на деньги американского налогоплательщика?

Грин сдержанно улыбнулся.

— В принципе наши люди тоже могут быть использованы в этой операции, но только в определенных рамках, которые устанавливаю опять-таки не я…

Юджин кивнул, откусив сразу половину сандвича.

— Собственно говоря, то, что мы имеем сказать по существу, включая кое-какую сопутствующую информацию, — здесь… — Грин достал из кармана крошечную кассету от диктофона, аккуратно прикрыл ее салфеткой и легонько подтолкнул к собеседнику. Юджин еще раз кивнул, взял салфетку, вытер губы, затем смял ее и небрежно бросил в пепельницу.

— Вот, собственно, и все, сэр, — Грин развел руками, словно извиняясь за краткость встречи.

— У меня есть вопрос, — сказал Юджин, отпивая кофе из большой глиняной кружки. — Итак, формально вы выходите из игры?

— Это вытекает из нашего согласия на предложение русских, — спокойно ответил Грин.

— Понимаете ли вы, что такого рода зигзаги не способствуют укреплению приятельских отношений?

— Естественно, — пожал плечами Грин, — иначе бы не было нашей встречи и того предмета, который вы так изящно забросили во внутренний карман пиджака. Мы были и должны остаться друзьями. И если я сумел объяснить это вашему боссу, то тем более надеюсь уговорить вас.

— Почему «тем более»? — негромко спросил Юджин, отодвигая пустую кружку.

— Потому что в данной ситуации вы можете понять нас как никто другой. У парня, которого мы хотим вернуть домой, есть невеста и мать. И они любят его. Надеюсь, разъяснений не требуется?

— Куда уж ясней, — пробормотал Юджин. — Думаю, это наша последняя встреча?

— Слово «последняя» уместно только на похоронах, не про нас будь сказано, — улыбнулся Грин, кладя под донышко стакана десятидолларовую банкноту. — Пока же до этого не дошло, имеет смысл говорить «следующая». Так что — до следующей встречи…

22

Прага. Католический монастырь

Январь 1978 года

…Стоявший на мощеном дворике монастыря автомобиль с работающим мотором, в который сестра Анна затолкала меня так суетливо и быстро, что я даже не успела его толком разглядеть, оказался стареньким грузовичком, крытым заскорузлым брезентом. Усевшись спиной к кабине на кипы связанных в узлы простынь и пододеяльников, я соорудила из плетеных корзин, доверху наполненных грязным бельем, нечто вроде краснопресненской баррикады 1905 года и, почувствовав себя в относительной безопасности, облегченно вздохнула.

Одежда, доставленная сестрой Анной в мою келью, особым изяществом не отличалась: комплект состоял из длинного черного пальто, шерстяного жакета довоенного фасона, уродливой клетчатой юбки, пары стоптанных бесцветных туфель на низком каблуке и… детских варежек. Впрочем, надо было иметь характер неблагодарной свиньи, чтобы говорить о каких-то претензиях эстетического порядка. Свою главную функцию — защиту от мороза — мой новый гардероб выполнял. И на том спасибо. Подняв воротник пальто и уткнув нос в вязаные варежки, я затихла в безмолвном ожидании.

Уютное тарахтение двигателя навевало на меня сон. Было уже довольно поздно, по моим расчетам, никак не меньше десяти вечера. То ли потому, что, привыкнув к монастырскому режиму дня, я клевала носом, то ли из-за ставшего хроническим нервного перенапряжения, мысли мои текли как-то вяло, монотонно.

«Живут же люди, — думала я, дыша в варежки и чувствуя, что вот-вот отключусь. — Даже в монастыре не устраивают никаких постирушек. Наверняка, это сестра Анна постаралась — она баба хозяйственная. И вот пожалуйста, отвозят белье в прачечную и через пару дней, привозят обратно все чистое, накрахмаленное, отутюженное… И ведь, наверно, никто в прачечной не ворчит, что, мол, рабочий день давно закончен, время вышло. Наоборот, работают люди, машину вечером присылают…»