Охотница за скальпами. Смертельные враги (сборник) - Эмилио Сальгари

Но час проходил за часом. Много миль лежало уже между лагерем охотников и молодым офицером, а нагнать Вильмора ему все не удавалось. И вот скоро Деванделль остановился в недоумении: следы копыт мустанга Вильмора сливались со следами многих сотен копыт большого стада бизонов. Бизоны уходили куда-то в сторону, в степь, в леса, и Вильмор, по-видимому, направился за ними, совершенно позабыв о вызове на дуэль.

Но вернемся к самому Вильмору и посмотрим, что же именно предпринял маньяк.

На первых порах он как ребенок радовался, найдя интересным развлечением предложенную Деванделлем американскую дуэль, и, надо признаться, принимал все доступные ему меры, чтобы одержать верх над противником, скрыть свои следы, найти удобную для засады позицию. Но вот взор его обнаружил черную линию, передвигавшуюся по снеговым равнинам.

– Это бизоны! – сейчас же определил англичанин. – О, сколько бизонов! Я могу устроить отличную охоту на них!

И он помчался к бродившему с места на место стаду гигантских рогачей, позабыв о самом существовании Деванделля.

Подвернувшаяся на его пути большая буйволица была уложена им парой метких выстрелов.

– У меня будет отличный завтрак! – решил Вильмор и вырезал язык убитого животного, а затем, не заботясь о туше, вновь погнал коня по направлению к стаду, отошедшему на полмили.

По мере приближения Вильмора к какому-то перелеску слух англичанина стал различать странные звуки: словно пыхтело несколько могучих локомотивов или ревели по временам пароходные трубы.

– Какие великолепные боксеры! – вырвалось из уст Вильмора характерное восклицание при виде двух огромных самцов-бизонов, устроивших поединок на небольшой полянке. – Но это очень, очень оригинальный способ драться! – продолжал свои размышления вслух маньяк. – Они попросту стукаются лбами, явно испытывая крепость черепных коробок! Воображаю, каковы были бы результаты, если бы я попробовал таким точно образом сражаться с Сэнди Гуком!

Нет, в самом деле, странно, что мне ни разу не пришло это в голову!

Ведь это же, наконец, могло иметь и чисто научный интерес, потому что помогло бы выяснить, какая именно культурная раса обладает теперь наиболее крепким лбом: наша, английская, или американская.

Если я вернусь к Сэнди Гуку, я непременно предложу ему попробовать драться со мной лбами. И посмотрим, посмотрим, у кого скорее мозги перевернутся от столкновения!

Покуда Вильмор обдумывал свою «блестящую и оригинальную» идею организации состязаний «на крепость лбов», бой между двумя самцами-бизонами принял исключительно яростный характер.

Косматые гиганты пыряли друг друга острыми рогами, вздымались на дыбы, старались подмять друг друга, затоптать ногами, но силы были приблизительно равны, и бой грозил затянуться надолго.

Полюбовавшись этим зрелищем, щекотавшим нервы, Вильмор решил, что и ему следует принять участие в поединке, и выстрелил по ближайшему бизону. Тот свалился, словно пораженный громом. Второй бизон, услышав выстрел, огляделся вокруг налитыми кровью глазами, обнаружил присутствие всадника с дымящимся еще ружьем в руках и ринулся на Вильмора.

Эта атака была произведена с такой стремительностью, что Вильмор, отличный стрелок, не имел возможности принять меры для ограждения собственной безопасности.

Правда, он выстрелил и раз и два в летящего на него вихрем зверя, но мустанг, испуганный близостью бизона, делал отчаянные прыжки, и пули англичанина пролетели мимо, а когда бизон был уже в непосредственной близости, Вильмор оказался обезоруженным, беззащитным.

Единственное спасение представлялось в поспешном бегстве, и лорд погнал своего смертельно испуганного мустанга в сторону, искусно лавируя между кустов и стволов деревьев, затруднявших движение бизона.

Однако разъяренное животное продолжало преследование с неутомимостью и проворством, которого, казалось, было бы трудно ожидать от этого косматого великана с грузным телом.

– Что ему нужно от меня? – бормотал маньяк. – Он, кажется, думает, что я намерен стукаться лбом с ним! Экое животное!

Конь Вильмора очень скоро выбился из сил, в то время как бизон не проявлял ни малейшей усталости и все ближе и ближе подбирался к Вильмору. Наконец настал момент, когда рога бизона уже касались крупа злополучного мустанга. Видя, что бегством не спастись, Вильмор с ловкостью настоящего акробата схватился на бегу за толстую ветку дерева, стоявшего на его пути, и в мгновение ока оказался верхом на ветке.

Мустанг понесся вдаль, нагоняемый бизоном, и через секунду с жалобным ржанием взвился на дыбы: бизон нанес ему смертельный удар рогами, распоров благородному животному правый бок.

– Гм! Этот бык умеет бодаться! – резюмировал свои впечатления сидевший на суку Вильмор. – Не желал бы я подвернуться под такой удар рогами!

Покончив с мустангом, то есть обратив его тело в мешок с костями, бизон вернулся к дереву, на котором восседал благородный пэр Англии, и принялся за осаду этого дерева.

Разбежавшись, бизон с размаху всаживал крепкие рога в ствол дерева, отрывая целые пласты коры, но, разумеется, ему не удавалось сбить крепко державшегося за сук англичанина, чувствовавшего себя в сравнительной безопасности.

– Если бы я не потерял при бегстве моего карабина, – бормотал лорд, глядя на беснующееся внизу, под его ногами, животное, – я мог бы буквально расстрелять эту глупую деревянную башку. А теперь он заставляет меня изображать кукушку на ветке, что едва ли отвечает моему собственному достоинству.

Потоптавшись около дерева, бизон отошел в сторону, как будто не обращая ни малейшего внимания на лорда-кукушку. Но едва англичанин попытался пошевельнуться, бизон с ревом налетел на дерево.

– Интересно знать, что из этого может выйти? – соображал лорд. – Если подъедет Джордж Деванделль, то, конечно, он застрелит проклятого бизона первым, а вторым – меня. Или меня первым, а его вторым, что, в сущности, для меня совершенно безразлично. Если же Джордж Деванделль не появится тут, то я рискую, играя роль кукушки, просидеть на ветке до второго пришествия или, вернее, до того момента, когда от усталости и истощения свалюсь на землю. Любопытно выяснить, что у меня имеется в запасе из съестного?

Мой язык… То есть не мой, конечно, а вырезанный у буйволицы мною язык – остался в седельной сумке. Мне его не достать. На мне фланелевая рубашка. Она, кажется, в пищу не годится. По крайней мере, никогда не слышал, чтобы кто-нибудь ел фланель. Но зато я имею пару отличных сапог, которыми, при надобности, можно питаться два-три дня. Хотя, говорят, сапоги гораздо вкуснее в вареном виде, чем в сухом. Нет ли еще кожи маринованной? Надо будет навести справки…