Рыцарь Шато д’Ор - Леонид Влодавец

В коридоре у двери время от времени слышались шаги, и, хотя до полуночи было еще далеко, ей казалось, что вот-вот сейчас… Но нет, шаги удалялись и терялись в гулкой тишине коридоров и переходов замка, а бедняжка вновь оставалась наедине со своими волнениями. Но вот пробило полночь; теперь шаги у двери могли означать только одно — приход того, кого она избрала своим суженым…

…Франческо, едва пробило двенадцать, разом преодолел все страхи и сомнения. На всякий случай он надел под балахон перевязь со своим острым как бритва арабским кинжалом, которым был готов перерезать горло не только кому-либо вставшему у него на пути, но и себе самому, дабы избежать позора. С превеликой осторожностью он решился наконец выйти из комнаты, где храпели его старшие товарищи. Мягко ступая по лестнице, он стал подниматься на следующий этаж башни. Пройдя три витка лестницы и с превеликим напряжением преодолев четвертый, он оказался перед входом в коридор, где ему была указана комната Агнес. Она находилась точно над комнатой, которую он только что покинул.

Боже, как тряслись у него колени, когда он положил руку на обитую железом дубовую дверь, и как вздрогнул, когда дверь без скрипа отворилась, легко подавшись вперед под его нажимом!

Сердце его колотилось в предчувствии удачи. Он уже видел предмет своих вожделений, рыжеволосую красавицу, в волнении державшуюся руками за край туалетного столика. На лице ее были написаны ужас и восторг…

Агнес, увидев входящее в ее комнату чудовище в зловеще-черном балахоне с ужасающе отвратительными прорезями для глаз, носа и рта, содрогнулась от ужаса и лишь чудом не завизжала. На секунду в ее душе шевельнулась страшная мысль: уж не дьявол ли пожаловал к ней за ее грешной душой? Но страсть ее была столь велика, что она, наверное, смогла бы в эту минуту отдаться и дьяволу, лишь бы он был мужчиной…

Оказавшись в комнате, Франческо первым долгом задвинул засов на двери и, обезопасив свой тыл, приблизился к Агнес, которая стояла посреди комнаты словно изваяние. Краска стыда, смущения и счастья залила ее лицо, что было видно и при столь скудном освещении.

— Сударыня, — голос Франческо из-под балахона прозвучал тихо, глухо и невнятно, — я исполнил то, что вы просили, я здесь…

— О, мой друг, — пролепетала Агнес, ничуть не догадываясь, что перед ней вовсе не Альберт. — Я готова на все, владейте мною.

От этих наивных в своей обнаженности слов Франческо обалдел и, не веря ушам своим, на секунду окаменел. Он, конечно, ожидал от этой встречи многого, но не рассчитывал, что все пойдет так быстро. Он нерешительно подошел к девушке, зажмурившейся от стыда и страха и откинувшей назад свою прелестную головку, укутанную шелковым голубым платком и увенчанную прелестной, расшитой жемчугом сафьяновой шапочкой. Ее длинное атласное платье таинственно искрилось при слабом свете ночника-коптилки, а розовый и голубой цвета его как бы подчеркивали нежность и чистоту той, тело которой это платье до поры скрывало.

Франческо уже не соображал, что тут происходит. Неужто не подвох? Он не мог поверить, чтобы благородная девица, невеста графа, могла так запросто, без душеспасительной беседы и долгих уговоров, предложить себя простому оруженосцу. «Едва я притронусь к ней, как откуда-нибудь выскочит мессир Альберт и срубит мне голову!» — трясся Франческо, но ноги уже сами собой несли его к Агнес.

— Не шутите ли вы, сударыня? — прошептал он, подойдя к ней вплотную и чувствуя на своем лице ее горячее дыхание. Она только чуть мотнула головой в знак отрицания, а затем, обхватив ладонями плечи юноши, склонила ему на грудь свою головку.

— Мой милый, мой чудесный друг, муж мой, — простонала она, и слезы умиления закапали из ее глаз на балахон Франческо, — не сомневайтесь, грех ваш я беру на себя… Ну, поцелуйте же меня!

Трепеща и все еще не ожидая ничего хорошего, Франческо поцеловал ее сквозь прорезь балахона в щеку. Поцелуй скорее братский, нежели любовный.

«Нет, — подумала Агнес, — похоже, что и сегодня ничего не выйдет!» Она подумала, что ее кавалер, возможно, стесняется света, и, отскочив от него, задула коптилку. Воцарилась кромешная тьма.

— Ну, что же вы?! — спросила Агнес таким голосом, что Франческо, кажется, до конца поверил ей. «А, была — не была!» — подумал он и, нащупав во тьме Агнес, обнял ее обеими руками. Едва он почувствовал, как покорно, уступчиво и трепетно-горячо ее тело, как упруга и тепла ее грудь, вздымавшаяся под платьем, как жадно ее бесстыдное желание познать мужчину, его пронзило острое желание. Ладони его оказались на ее мягкой, гладкой спине, затем переместились на туго обтянутую атласом грудь, затем скатились на покатые бедра, а потом нескромно передвинулись на выпуклый, пышный зад. Агнес тоже не дремала. Ее руки совершили экскурсию по крепкой спине и плечам Франческо, остановившись на ягодицах. Как мы помним, два дня назад Франческо был выпорот, и рубцы еще напоминали о себе, однако на сей раз он даже не почувствовал боли — так нежны и ласковы были руки, опустившиеся на больное место. Немудрено, что они соприкоснулись животами, то есть со стороны Агнес действительно был мягкий и пухлый животик, выпукло рисовавшийся под свободным просторным платьем, а вот со стороны Франческо животу предшествовало нечто, взволновавшее фантазию баронессы фон Майендорф. От размышления на тему, что же это было, Агнес едва не потеряла сознание.

— Я так ждала тебя, — шепнула она, касаясь губами его уха. — Боже, как я ждала!

Франческо меж тем нащупал у нее на спине длинную вереницу пуговок и теперь осторожно отщелкивал их одну за другой. Говорить он много не хотел. Она же, ничуть не протестуя против того, чтобы ей помогли раздеться, шажок за шажком отступала к кровати, сладко потираясь животом об упругую плоть Франческо. Франческо расстегнул последнюю пуговицу и приспустил платье с плеч своей дамы. Под платьем была еще рубаха, в вырезе которой Франческо нащупал маленький крестик. Собственно, крестик его интересовал мало, просто это было первое, на что наткнулась его рука, пробираясь к тепленьким, увесистым штучкам, наполнявшим вырез рубахи своей округлой спелостью и зыбкой нежностью… Ладонь Франческо, горячая и большая, осторожно прижалась к ним, сразу к обеим, и сквозь бархатистую гладкую кожу, сквозь податливую мягкую плоть ощутила частые быстрые толчки: это колотилось взволнованное сердце Агнес…

— Ах… — сказала она, теснее прижимая к груди его ладонь, — это так восхитительно!..

Пальцы юноши пошевелились, проникли в ложбину между нежными полушариями и, пробравшись под правую грудь Агнес, осторожно вынули ее из выреза рубахи…