Черная роза - Наталья Солнцева

Шарль не чувствовал ничего, кроме усталости. Он даже не мог заплакать. Он, казалось, умер вместе с Мари, и только ответственность перед остальными людьми мешала ему впасть в глубокую, необратимую апатию, полное безразличие ко всему.

Неподвижную, гулкую тишину нарушало едва слышное бормотание ручья в расщелине. Шарль отошел в сторону, прислонился лбом к холодному камню и застыл. Его рюкзак, который он машинально снял перед спуском, валялся у самых ног Рене. Рюкзак Мари остался внизу.

Стараясь действовать бесшумно, преодолевая отвращение к самому себе, Рене открыл рюкзак проводника. Будды там не было! Рене не поверил и перерыл все снова. Статуэтка исчезла.

– Не может быть! – подумал он. – Проводник о фигурке ничего не знает. Она была вместе с вещами девушки, которые Шарль, не разглядывая, переложил в свой рюкзак. Я сам видел! Я не мог ошибиться! Весь этот дурацкий поход в горы был затеян только ради того, чтобы расправиться с девчонкой и забрать Будду! И что же? Кто-то меня опередил?

Послышалось шуршание осыпающихся камней и мужские голоса. Рене оглянулся. К опасному участку тропы подтягивались остальные туристы. Надо торопиться! Он снова, гораздо более тщательно, перебрал вещи Шарля. Ничего…

Громкий зловещий хохот вывел Рене из забытья. Чуть выше, на остром отвесном гребне стоял Ален Шаррон, бледный, в развевающемся черном плаще.

– Аббат? – губы «Рене» дрогнули. – Что ты здесь делаешь?

– Любуюсь… – с издевкой произнес супруг Мари. – Убийца беззащитных женщин за работой – зрелище, которым не часто удается насладиться сполна! Разве я мог упустить такой момент?

– Но… – «Рене» нервно оглянулся, испугавшись, что Шарль может увидеть их и подслушать разговор.

– Не суетись! – нехорошо усмехнулся «месье Шаррон». – Никто меня не видит и не слышит, кроме тебя, дорогой де Альвейр, или как там тебя прикажешь величать?

– Что тебе надо, Гуайт? Это ты взял Будду?

– Конечно, я. Тебе не видать статуэтки, дорогой Альвейр! Столько стараний, и все зря! – он снова захохотал. – Ловко ты придумал, – прикинуться альпинистом! Я получил колоссальное удовольствие, наблюдая, как ты карабкаешься по камням с неподъемным рюкзаком за плечами! Это умора! Благородный Рыцарь Розы – в горных ботинках и ветровке, среди скалолазов! Надо было бы запечатлеть для потомства!

Смех «Шаррона» оглушительно грохотал, многократно отраженный и усиленный эхом, грозя вызвать обвал. Несколько камешков сорвались и покатились по склону. Но ни Шарль, ни другие туристы ничего не слышали.

– Зачем тебе Будда? – зло спросил де Альвейр. – Отдай статуэтку!

– Отдам! Да только не тебе! – Аббат де Гуайт легко перепрыгнул с камня на камень, становясь почти невидимым в быстро сгущающейся тьме. – Будда отправится по назначению! К своим истинным владельцам! И все ваши планы рухнут, просто разобьются вдребезги! Как разбилось мое счастье с Мари…

– Так ты… – Альвейр хотел сказать «любил ее», но у него язык не повернулся. – Ты все видел? Почему же тогда не спас ее?

– В этом мире она для меня потеряна, – с печалью в голосе ответил аббат. – Я потерял Мари гораздо раньше, чем ее прекрасное тело разбилось о камни! Гораздо раньше… А теперь у меня появился шанс! Я помогу ей выполнить ее миссию, а потом у меня еще останется целая Вечность, чтобы вымолить у нее прощение. И, может быть, я еще смогу добиться ее любви… Нет ничего невозможного в этом и всех других мирах! Мне понравилось это потрясающее ощущение, – любить другое существо, – и я хочу испробовать, каково это! Прощай, дорогой Альвейр! Мой привет Повелителю!..

Аббат закутался в плащ и растворился во мраке ночи.

«Рене» очнулся, когда Шарль взял его за плечо. Вокруг палатки, на которой лежало тело Мари, столпились туристы. Де Альвейру нестерпимо захотелось исчезнуть, растаять в холодном, насыщенном озоном, воздухе.

– Давно пора было на все плюнуть! – с досадой подумал он, завидуя Гуайту. – Аббат свободен и может делать все, что ему угодно! Он смеялся надо мной, и в его смехе была изрядная доля презрения! До чего я дошел? Во что превратился? Я, Рыцарь Розы, сделался глупым посмешищем, убийцей доверчивых женщин! Достойное занятие, ничего не скажешь! Гуйат прав! Он всегда оказывался самым умным среди нас. Он выбрал Мари… и правильно поступил.

Ночь в лагере получилась тревожной и бессонной. Шарль напился, виня себя и только себя в смерти туристки. «Рене» забился в палатку и не подавал признаков жизни. Остальные тоже переживали молча. За стенками палаток безумствовал ветер. Утром группа решила возвращаться обратно. По радио вызвали спасательный вертолет, но до ближайшей площадки, где он мог приземлиться, было пол дня пути.

Рассвет в горах наступал неторопливо, заливая снежные вершины тусклым золотистым светом. Ниже стоял туман. Палатки и снаряжение покрылись инеем.

Когда все уложили рюкзаки и собрались вокруг догорающего костра, оказалось, что исчез еще один турист. Палатка «Рене», пустая и холодная, была брошена. Ветер заунывно свистел в веревках, небо над зубцами гор медленно светлело…

Огонь в камине жадно лизал березовые дрова. Пахло деревом и свечным воском. Янтарно светился коньяк в толстых широких стаканах.

Тина лежала на диване, накрывшись пледом, и ни о чем не думала. Ей было хорошо. Недостроенный коттедж на окраине глухого подмосковного поселка оказался надежным убежищем. Зимой, засыпанный снегом, он и вовсе ничем не напоминал человеческое жилье. Вековые ели, опустив темные ветви, скрывали его от любопытных глаз. Ночная метель замела следы «джипа», на котором они приехали. Ничто не выдавало их присутствия, кроме слабенького дымка.

– Что мы будем делать дальше? – спросила Тина, подкладывая под голову еще одну диванную подушку. – Вести жизнь лесных отшельников?

Сиур сидел рядом, по его напряженному лицу бегали багровые блики пламени. Гибель Татьяны и ребят не выходила у него из головы.

– Может быть, некоторое время придется…

Если бы он был один на этом свете, то ни за что не стал бы прятаться, где-то отсиживаться. Сиур привык встречать врага лицом, а не спиной. И только страх за Тину заставил его принять непростое решение. Из-за него уже пострадали люди, которые никакого отношения не имели ни к Буддам, ни к рубинам, ни ко всем этим проклятым тайнам! Судя по всему, ждать развязки осталось недолго. Никита что-то знает, и раз он сказал, чтобы они держались все вместе поблизости, значит, события назрели и «висят на носу». Что ж! Это к лучшему! Пусть уж, наконец, грянет буря! Они хотя бы смогут посмотреть в лицо своей судьбе, которая скрывается от них подобно ускользающей тени!

– А сколько?

– Что? – он увлекся своими размышлениями и потерял нить разговора.

– Я спрашиваю, сколько еще нам тут сидеть? – раздраженно переспросила Тина. – Татьяну ты тоже не слушал?

Господи! Она опять не сдержалась. Тина уже пожалела о вылетевших словах, но…

– Что с нами происходит? – спросил Сиур. – Со мной, с тобой?

– Не знаю… – она вздохнула и закрыла глаза. – Мне кажется, ты стал другим. Мы привыкли друг к другу, как привыкают супруги или люди, которые годами живут вместе.

– Разве это плохо?

– Если они не поддаются однообразию и скуке, то нет.

– Ты полагаешь, нам мало развлечений?

Тина пристально посмотрела на него и усмехнулась.

– Не притворяйся, будто не понимаешь, о чем речь! Тебе это не идет. Не соответствует твоему образу настоящего мужчины!

Она говорила это легко, без боли в сердце. Такой, каким он стал, Сиур не представлял для нее интереса. Мужчина, который считает что бы то ни было важнее их взаимоотношений, не мог взволновать ее, вызвать нежность и желание.

– Я не изменился, – устало сказал он. – Просто навалилось много проблем.

– Вся жизнь состоит из проблем! – возразила Тина. – Если после решения всех проблем, или после всех попыток сделать это, ты собираешься находить немного свободного времени, чтобы посвятить его мне, наконец, – то не напрягайся! Это не то, чего я хочу от тебя. Я хочу тебя всего, и ты это знаешь. Кусочками, которые ты собираешься мне отрезать по мере необходимости, я никогда не смогу утолить свой голод! Поэтому не стоит стараться. Расслабься и отдыхай! Давай станем свободными друг от друга, раз это создает тебе столько хлопот.

Сиур смотрел на нее во все глаза. Она никогда не говорила с ним так, – резко, решительно и жестко. Невыносимое чувство потери сдавило ему грудь. А что, если она осуществит свою угрозу? Но ни тон Тины, ни ее лицо не выражали никакой угрозы. Она просто разъясняла ему, как обстоят их дела, и давала понять, что не пойдет на компромисс. Чувства, интимность и ласки, полную духовную близость – это все она без оглядки дарила ему, а он ей. Когда в их отношениях наступил период охлаждения? Когда Сиур стал звонить Тине после того, как сделает все дела? Когда он начал отводить время для их встреч после того, как управится с работой, клиентами, друзьями, магазинами, спортзалом, сауной и прочими мужскими развлечениями?