Древолюция - Андрей Прусаков

— Чего ж так мало скушали? — простодушно удивилась хозяйка, и Поборцев осознал истину, что слово — не воробей. Пришлось проглотить еще один бутерброд.

— Инна, я приехал издалека по очень важному делу, — наконец начал он. — Мне сказали, что ты можешь говорить с денд… с деревьями. Я…

Девушка оторвала глаза от тарелки и посмотрела на него:

— Ты любишь деревья? Они живые!

— Да, живые, — согласился он. — Я их люблю и не хочу, чтобы их убивали.

Голос у нее был не грудной, как почему‑то ожидал Алекс, а, напротив, высокий и звонкий. Надо разговорить ее, подумал он. Поборцев мог уболтать любую девушку, но здесь все его наработки были бессильны. Она ведь не такая, как все.

— Ты разговаривала с ними?

— Да. Когда они пришли.

— Я сама это видела, — вмешалась мать. — Я дворником здесь работаю. Мусор вывожу, а Инна иногда мне помогает.

— И что вы видели?

— Видела это дерево ходячее, о которых по телевизору говорят. Оно из леса пришло; да их много поначалу было, а наш сосед с приятелями его убить хотел. Так Инна заступилась, разогнала их, уж сама не знаю как, а там и я подбежала. Смотрю: а они стоят в обнимку.

— Как в обнимку? — не понял Поборцев. Обнималась с «живым» дендроидом?! Даже лесник не решался на такое!

— Она и дерево. И говорит мне: никому не дам его трогать, оно со мной разговаривает! Вот я и рассказала об этом брату, а уж он, наверно, вам. Да многие здесь это видели.

— И что ты ему говорила? — спросил Алекс, но девушка вдруг вскочила из‑за стола, едва не опрокинув стул:

— Они убили его! Мое дерево! Ночью срубили его!

Из глаз ее хлынули слезы, и она убежала.

— Инна не хотела его оставлять, как чувствовала. Насилу ее домой притащила. Утром, говорю, придешь.

Женщина вздохнула:

— Утром пришли, а дерева и нет. Только обрубки по двору разбросаны. Инна очень плакала и собирала эти кусочки. Потом зарыла во дворе. Страшное это дерево, конечно, но ведь никому не мешало, никого не трогало. И в нашем дворе ничего не поломало. Зачем срубили?

Поборцев молчал. Простая и дерьмовая история. Из соседней комнаты доносились рыдания Инны. Попробуй теперь, разговори ее! Мать пошла к ней, а Поборцев задумался. Какие же мы все‑таки сволочи! И трусы! Паука боимся — раздавить, гада! Мышка пробежала — отравить, гниду, как бы заразу не занесла! Собака лает — пристрелить, может, бешеная! Мы же цари природы! А точнее — трусливые царьки…

Мама вернулась на кухню.

— Ничего, она быстро успокаивается, — сказала она, улыбаясь.

— а вот мне сказали, что она как‑то… управляла ими, что ли? Это правда?, — Скажите, пожалуйста, — спросил Поборцев

— А вы в газете про нее напишете? — спросила хозяйка. Алекс замялся, не зная, что ответить. Решил не врать, внутренним чутьем почувствовав, что с этими людьми надо держаться просто, как со своей семьей. И тогда все получится.

— Нет, — ответил он.

— А зачем тогда спрашиваете?

— Я хочу прекратить войну. Ведь никому от нее хорошо не стало, верно? — он выжидающе посмотрел на женщину. — И доказать, что деревья не опасны.

— Вот как, — хозяйка стояла у окна, сложив не по–женски жилистые руки на животе. — Это хорошо. Я знаю, что Инна никогда не разговаривает с плохими людьми. Она видит, кто плохой, а кто хороший. С вами она говорит.

Поборцев молчал. Наверно, он услышал самый странный комплимент в своей жизни.

— И она бы никогда не подошла к этим деревьям, — продолжила женщина, — если бы они чем‑то ей угрожали. Хоть и страшные они, не приведи Господь! Но моя девочка никогда не ошибается. Знаете, еще в детстве она выбирала, с кем будет дружить, а с кем нет. Как, что она видит — не знаю, но только ребята, которые ей не понравились, почти все беспутными стали: кто в тюрьме, кто где…

— А как она деревьями управляет? — задал Алекс жгущий язык вопрос.

— Не знаю, кто вам сказал это. Я ничего такого не видела. Может, кто другой видел, но я почти всегда с ней… Когда они через город шли, Инна мне на улице помогала. Смотрим: идут эти деревья, и люди бегут. Все очень испугались тогда. А одно дерево в нашем дворе остановилось. Сосед с третьего этажа хотел стрелять в него, а Инна не дала. Я сама испугалась, когда она к этому страшилищу подошла. Сосед кричит: отойди, стрелять буду, а она говорит: не дам. И обняла его…

Она помолчала. Поборцев слушал, пытаясь скрыть разочарование. Значит, управлять ими она не может. Жалко, очень жалко! А может, и поездка его была напрасной? Мало ли что говорит слабоумная девушка? Если бы даже он поверил ей, поверят ли другие люди, не говоря уже о правительстве…

— Она такая счастливая была, вы бы видели… Подождите‑ка, знаю я, о чем вы говорите! — вспомнила хозяйка. — Через неделю другое дерево появилось — и на то же самое место встало! Я тогда подумала: ну, все, и его срубят. Мне‑то все равно, а дочке — нет. Очень она плакала, когда то, первое, срубили. Хоть самой часовым становись. Инна сразу туда побежала, и как с тем, в обнимку встала. Долго стояла. А потом, смотрю, дерево с места сошло, да и уползло куда‑то. Вот кто‑то и сказал, что деревья ее слушаются. Не знаю я…

Алекс повеселел. Это совсем другое дело! Пусть Инна не управляет ими, но какой‑то контакт между ними определенно существует! Иначе с чего дендроид вдруг снялся с места и ушел? О таком Поборцев еще не слыхивал.

— А что Инна говорит? — спросил он.

— Говорит, что попросила его спрятаться от плохих людей.

— Понятно, — пробормотал Алекс. Ничего себе!

— А больше ничего не было, — закончила женщина. — Не понимаю только, как то дерево дало себя срубить? Ведь по телевизору говорят, что они очень опасны и легко могут человека убить…

— У вас телевизор есть? — спросил Алекс.

— Есть, работает.

— Смотрите?

— Как же не смотреть? Такое ведь происходит! Вы не знаете, надолго это? Когда все закончится? — спросила хозяйка, доверчиво глядя на Поборцева. — Вы же оттуда, знаете, наверно.

Это «оттуда» покоробило Поборцева, но он не подал вида. Теперь вся страна разделилась на две части. Одна изо всех сил сопротивлялась дендроидам, строила рвы и минные заграждения, взрывала и жгла надвигавшиеся полчища мутантов. Другая была брошена на произвол судьбы, оставлена, как оставляют выжженную территорию врагу. Где‑то жизнь не особенно отличалась от той, что была раньше, а где‑то было, как на войне: жертвы, паника, мародерство и анархия. Цены на продукты росли с каждым днем, и Алекс понимал, чем это грозит оставшимся по ту сторону баррикад. Правительство просто бросило миллионы своих граждан, непродуманной, преступной политикой осуждая на гибель. МЧС не справлялась с таким объемом работы, ведь в помощи нуждался не городок, пострадавший от наводнения, а половина страны! Эвакуация все еще проводилась, но многие люди просто не могли и не хотели ехать в никуда. Как эта женщина.