Великая тайна Великой Отечественной. Глаза открыты - Александр Осокин

Как же можно было его выполнить?

Вариантов было только два:

1. Согласованный по телефону текст направили в Сочи спецтелеграммой, на которой вождь поставил свою подпись, заодно внес поправки и отправил Молотову назад самолетом. Это маловероятно, так как анализ посетителей кабинета вождя в этот день показывает, что разговор Молотова со Сталиным по ВЧ-связи не мог состояться ранее 9.00. Полчаса на подготовку и отправку телеграммы, затем 4,5–5,5 часов на полет, даже без учета времени поездки автомашины до аэродрома в Сочи и до Центрального телеграфа в Москве[120]. Получается, что Молотов получил бы телеграмму с подписью Сталина лишь в 14.00–15.00. А он начал свое выступление в 12.15 и в 12.25 уже вернулся в кабинет Сталина.

2. Текст из Москвы в Сочи был передан по телеграфу, а обратно… фототелеграфом (ведь в руках у Молотова до его выступления по радио должен был оказаться текст, заверенный подписью Сталина). Оказалось, что фототелеграф действовал в СССР с 30-х годов, а «к концу 1940 Московский центральный телеграф имел уже 22 фототелеграфных линии» (БСЭ), которые связывали его с крупнейшими городами страны[121]. Можно не сомневаться, что вторым из них был Сочи – практически единственное место, куда регулярно приезжал в отпуск Сталин. Тогда особый смысл приобретает и то, что Молотов 22 июня 1941 г. выступал из радиостудии, расположенной именно в здании Центрального телеграфа.

Значит, подписанный Сталиным текст был передан в Москву фототелеграфом и вождь при подписании его внес целый ряд дополнений. А Молотов зачитал обращение прямо с фототелеграммы, которая была вручена ему на Центральном телеграфе. В воспоминаниях заместителя заведующего военным отделом газеты «Правды» Л. Бронтмана приводится косвенно подтверждающий мое предположение о фототелеграмме рассказ корреспондента «Последних известий» Радиокомитета СССР Н. Стора о выступлении Молотова 22 июня в студии:

«Приехали чекисты и заняли все выходы и коридоры. За три минуты до назначенного срока (то есть в 12.12. – А. О.) приехал Молотов. Он сел за стол, раскрыл папку и начал читать приготовленную речь (то есть знакомиться с текстом, поскольку видел этот вариант впервые. – А. О.). За полминуты до срока он встал и прошел в студию к микрофону. Стор подошел и налил нарзана в стакан.

– Уберите все лишнее! – резко сказал Молотов.

Левитан объявил его выступление. Молотов говорил, очень волнуясь, нервно. Но записали все хорошо» [10. С. 267].

Чтобы это мое предположение о причине неожиданного появления у Молотова другого текста выступления подтвердилось или было отвергнуто, надо всего лишь найти факсимиле той записанной на бумаге речи, которая прозвучала по радио 22 июня 1941 г.

В настоящее время во всех публикациях этого документа ссылаются на обращение, напечатанное в газете «Правда» 24 июня 1941 г. Г. Н. Пескова при публикации этого текста дала более основательную ссылку: «Внешняя политика Советского Союза в период Отечественной войны. М., 1944. T. I. С. 111–113». Я открыл современное официальное издание «Документы внешней политики 1940 – 22 июня 1941» (Т. ХХIII, Кн. 2(2), М.: Международные отношения, 1998) и обнаружил, что даже там в качестве документа-первоисточника указана газета «Правда» за 24 июня 1941 г. Давайте же наконец найдем настоящий архивный документ – первоисточник. Это позволит окончательно ответить на целый ряд вопросов, связанных с этим черным днем нашей истории, в том числе – был ли в этот день Сталин в Москве.

Надо признать, однако, что есть и второй вариант объяснения, как появился новый текст выступления Молотова. Возможность этого варианта допускает такой загадочный факт: его речь записывалась на магнитную пленку (о чем свидетельствует вышеприведенный рассказ Н. Стора), однако 22 июня 1941 г. голос Молотова ни разу больше не звучал по радио, а его речь девять раз зачитал диктор Левитан. Это могло быть только в одном случае – если, прослушав выступление Молотова по радио, Сталин по телефону или спецтелеграфу внес в текст новые изменения и дополнения, с учетом которых Левитан и зачитывал его (либо его передавали в записи). Именно этот текст выступления и был опубликован в газете «Правда» 24 июня 1941 г. Возможно, поэтому его напечатали в «Правде» не на следующий день после выступления Молотова, как это делалось обычно, то есть 23 июня, а только 24-го. Ведь текст выступления Сталина по радио 3 июля 1941 г. появился в «Правде» прямо в день трансляции. Поскольку 22 июня 1941 г. речь Молотова в записи не передавали, то можно предположить, что получившая в наше время широкую известность «Запись выступления В. М. Молотова. 22 июня 1941 года. Российский государственный архив фотодокументов. Архивный номер Н-253» была сделана позже. При этом он не повторил текст, произнесенный им по радио 22 июня, а зачитал его по публикации в «Правде» за 24 июня 1941 г. Не исключено, что в архивах Радиокомитета сохранилась также и запись Левитана, сделанная 22 июня 1941 г., а может быть, даже печатный текст с коррективами, по которому он читал.

Надо продолжать поиск в архивах!

Теперь об указанных в речи Молотова первых советских городах, подвергнутых бомбежке 22 июня 1941 г. Каунас – единственный из них, бомбардировку которого подтверждает оперативная сводка Генштаба Красной Армии № 01 за 22 июня 1941 г. (подписана в 10.00 начальником Генштаба генералом армии Жуковым), причем бомбили не сам Каунас, а аэродром Алексотас, находящийся в нескольких километрах от города. Я это знаю, потому что в это время жил с родителями в Каунасе в военном городке Понемуни совсем недалеко от этого аэродрома.

Бомбежка двух других упомянутых в речи Молотова городов согласно оперсводкам ГШ впервые произошла не 22-го, а 24 июня 1941 г.: Севастополь указан в утренней оперсводке ГШ № 05 за 24 июня 1941 г. («в течение ночи на 24.6 подвергался бомбежке Севастополь»); а Киев – в утренней оперсводке ГШ № 07 за 25 июня 1941 г. («Во второй половине 24.6 39 самолетов противника бомбардировали Киев…») [15. С. 24–29]. Бомбежка Житомира в оперсводках ГШ не упоминается, хотя, по утверждению его жителей, на рассвете 22 июня в нем были слышны разрывы бомб на расположенных вблизи города аэродромах, а в 9.15 – 9.20 утра уже бомбили и сам город.

А самый первый налет немецкой авиации был осуществлен в 4.00 22 июня 1941 г. (в «Барбароссе» указано время пролета самолетами границы – 3.15, однако, согласно записи в «Дневнике Гальдера» 14 июня 1941 г., на последнем совещании у фюрера перед нападением на СССР оно было перенесено на 3.00, то есть на 4.00 по московскому времени).

Значит, самый первый удар немецкой авиации был в этот день нанесен не по городам (в «Барбароссе» прямо указано: «не следует во время операции совершать налеты на объекты военной промышленности»), а по приграничным аэродромам, на которых базировались советские истребители новых типов, и уничтожены были именно они. После этого, уже ничего не опасаясь, немецкие бомбардировщики могли большими группами без истребителей сопровождения осуществлять налеты на советские железнодорожные узлы, штабы, скопления боевой техники и т. п.

Интересно отметить, что по непонятной причине в оперсводке ГШ № 01 не упоминается самый первый налет самолетов противника 22 июня – в Севастополе, который произошел на час раньше всех остальных (в 3.00) и который описан в мемуарах маршала Жукова и адмирала флота Кузнецова (причем почему-то они называют эти самолеты «неизвестными»).

В «Ключах к разгадке» я высказал и обосновал свое предположение о том, что это были английские самолеты, поэтому они и не сбрасывали бомбы на боевые корабли Черноморского флота, а якобы кидали магнитные донные мины. Возможно, этой провокацией Черчилль имитировал обещанное им Гитлеру совместное нападение в тот день на СССР, чем и удалось подтолкнуть фюрера к нанесению удара 22 июня. Однако в Севастополе приближение этих самолетов в ночи зафиксировала первая советская корабельная радиолокационная станция «Редут-К», которая была с 15 июня 1941 г. принята на вооружение крейсера «Молотов». Причем по трассе полета можно было понять, что самолеты эти летят не из Румынии, а со стороны Турции, где не могло быть немецких самолетов, но зато были английские на авиабазах Мосул, Хаббания, Кипр. Поэтому Генштаб и не включил сведения об этом налете на Севастополь в первую сводку – не хватало еще и с Англией начать боевые действия в этот день! Поэтому утром в Наркомат иностранных дел к замнаркому Вышинскому был приглашен временный поверенный Англии в делах в СССР Баггалей, который заверил, что Англия будет воевать вместе с СССР против Германии. Успели срочно сообщить об этом Молотову, а он известил по ВЧ-телефону Сталина, после чего севастопольский налет решили отнести на счет немцев, что Молотов и сделал, выступая в 12.15 по радио:

Граждане и гражданки Советского Союза!