Земные радости - Филиппа Грегори

— Значит, можно с почетом отправляться домой, — заметил Джон.

Он подпирал стену богато убранной каюты Бекингема. Вокруг стола сидели советники герцога, среди них были и лидеры французских протестантов.

— Ни за что! — воскликнул француз Субиз.[30] — Необходимо показать, что у нас серьезные намерения. Мы должны захватить Иль-де-Ре при входе в бухту. Когда они увидят, что мы не шутим, то наберутся храбрости, выступят против Ришелье, разорвут переговоры и окажут открытое неповиновение.

— Но нам приказано ждать здесь, когда горожане сами проявят инициативу, — ровным голосом возразил Джон. — А не мутить воду. Они должны сами обратиться к нам за помощью. Если же они не выступят против Ришелье, нам велено идти на Бордо и сопровождать в Англию караван с вином. Нам не стоит сражаться за Ла-Рошель, если нас не позовут горожане.

Француз попытался поймать взгляд Бекингема и со смехом сказал:

— Но милорд герцог проделал весь этот путь не только для того, чтобы проконтролировать доставку каравана с вином.

— Но и не для того, чтобы ввязаться в ссору, которая никому не нужна, — упрямо заявил Традескант.

Бекингем оторвался от созерцания огромного нового бриллианта на пальце, поднял голову и холодно произнес:

— По дому соскучился, Джон?

Садовник вспыхнул.

— Я ваш слуга. Ничего больше. И не желаю видеть, как вас втягивают в битву из-за маленького островка напротив маленького городка на речушке во Франции.

— Это Ла-Рошель, — возмутился Субиз. — Едва ли можно назвать ее маленьким городком!

— Если они сами не хотят за себя воевать, почему мы должны воевать за них? — упорствовал Джон.

— Ради славы и блеска? — предположил Бекингем, улыбаясь Джону.

— Вам блеска и так хватает, — улыбнулся в ответ Традескант, охватывая взглядом и новый бриллиант, и сверкающий камень в пышном плюмаже шляпы, лежащей на столе перед герцогом.

Француз еле слышно выругался.

— Значит, мы отправимся домой, будто потерпели поражение? — спросил он. — Даже ни разу не выстрелив? И это понравится королю, и заставит замолчать парламент? Да они решат, что нас просто подкупили, что мы продались королеве и католикам! Что вся наша миссия — лишь маскарад и театр чистой воды. Они обвинят нас, что мы актеры, а не солдаты.

Бекингем встал и потянулся, его темные кудри коснулись позолоченного потолка каюты.

— Не обвинят, — мягко промолвил он.

Джон с опаской наблюдал за происходящим; ему хорошо были знакомы подобные повадки герцога.

— Над нами станут смеяться на улицах, — застонал Субиз.

— Не станут, — сказал Бекингем.

— Будут говорить, что вы просто вздумали соблазнить королеву Франции, — выпалил Субиз, зайдя так далеко, как только осмелился. — Что вы бросили перчатку ее мужу, а потом не исполнили свою угрозу.

На какой-то миг Джону показалось, что Субиз все-таки перегнул палку. При упоминании о королеве Бекингем напрягся, затем улыбка снова осветила его лицо.

— Не будут, — успокоил он. — И я объясню, почему никто не посмеется над нами. Потому что мы действительно блокируем остров, мы действительно возьмем его, а потом возьмем Ла-Рошель и вернемся домой как герои-победители.

У француза перехватило дыхание, но тут же все присутствующие в каюте зааплодировали, и он засиял от счастья. И Бекингем расцвел, радуясь его восхищению.

— Решено! — перекрыл герцог взрыв ликования и оваций. — Высаживаемся завтра!

Несмотря на хаос и неразбериху, все получилось. Неопытные матросы, которых насильно собирали по тавернам вдоль южного побережья Англии, прилагали все усилия, удерживая десантные лодки в течениях, вихрем закручивающихся вокруг топких и непривлекательных берегов островка. Неопытные солдаты, насильно извлеченные из работных домов и распивочных Англии, Ирландии, Уэльса и Шотландии, сжимались от страха при виде волн и французских солдат, заблаговременно подготовившихся к атаке и великолепно вооруженных. Все пропало бы, если бы не герцог, как всегда бросающийся в глаза, блистающий в наряде золотых и пунцовых тонов. На своей шлюпке он лавировал между лодками и побуждал своих солдат высаживаться на берег. Презирая опасность, он хохотал, когда залпы с его кораблей свистели у него над головой, и казался героем из сказки. Действительно, он был победителем, достойным того, чтобы уложить в постель самую красивую королеву Европы. Когда матросы и солдаты видели герцога, щеголяющего своими бриллиантами, с золотой шпагой на бедре, их боевой дух поднимался. Казалось совершенно невозможным, что такой яркий, золотой и улыбающийся человек может вообще потерпеть поражение. Его ясный голос был слышен над шумом воды, громовым ревом пушек и воплями плохо обученных офицеров.

— Вперед! — кричал Бекингем. — Вперед! За Бога и короля! За короля! За меня! Разорвем католиков! Порвем им задницы!

Веселясь над его похабными приказами, англичане высадились на берег. Французы, обнаружив перед собой вдруг возродившегося противника, мощного и даже смеющегося, повернули и бежали. К полудню Бекингем стоял на берегу острова Ре со шпагой, смоченной лишь в соленой морской воде. И знал, что он триумфатор.

Джон и разведчики отправились в глубь острова и увидели, что французская кавалерия отступает все дальше и дальше по солончаковым полям, заросшим грубой травой и сотнями, тысячами цветущих маков.

— Как солдаты в красных мундирах, — пробормотал Традескант.

Он поежился, будто это была нехорошая примета, нагнулся и сорвал несколько маковых головок с подсохшими семенами.

— И тут садовничаете, господин Традескант? — улыбнулся один из разведчиков.

— Уж очень цвет хорош, — пояснил Джон. — Их тут столько!

— Красные как кровь, — заметил разведчик.

Англичанам продолжало везти. В течение нескольких дней Бекингем завладел всем маленьким островом Ре, а французская армия закрепилась в крошечном недостроенном замке Сен-Мартен на стороне, обращенной к суше. Герцог, расхаживая вдоль позиций, наткнулся на Традесканта, копающего маленькую рассадную грядку для редких растений, которые могли попасться на острове, и послал его изучить местность.

— Расскажешь мне, что у них за форт, Джон. Посмотришь, какого он размера и как укреплен, — распорядился Бекингем. — Бросай свои грядки и выясни, как расположен их форт.

Традескант сразу же отложил лопату и закинул мешок за плечи — он был готов отправиться в путь.

— Я не инженер, — предупредил он герцога.

— Знаю, — ответил тот. — Но ты внимателен, у тебя зоркий глаз, ты уже бывал в осаде и под огнем. Такого опыта нет ни у кого из нас. Иди и понаблюдай, а когда вернешься, поделишься со мной своими мыслями, но только с глазу на глаз. Не доверяю ни единому слову этих французов. Все, что им надо, — это победа любой ценой. И если цена включает и меня, то они пожертвуют мной с радостью.