Пещера Чёрного Льда (Меч Теней - 1) - Джулия Джонс

Ангус ехал впереди, прокладывая путь через овраги и замерзшие пруды, отыскивая заметенные снегом тропы. Оба путника молчали., сгорбившись в седлах, страдая от ярости ветра.

Правая рука Райфа распухла, кожа на пальцах начала облезать, а на стыке ладони с запястьем вздулся безобразный кровяной пузырь. Каждый раз, перехватывая поводья, Райф зажмуривал глаза от боли и кривил рот. Будешь теперь знать, как махать топором в такую стужу, говорил он себе.

После шести часов беспокойных сновидений он находил облегчение в метельной белизне тайги и монотонной езде. Он встал раньше Ангуса, растопил в жестяном котелке куропаточий жир и, следя за паром, принял единственное важное решение. Клан остался позади, и он, Райф, не может позволить себе помнить о нем, тосковать о нем и верить, что он туда еще вернется.

Он сам выбрал свою судьбу и теперь должен ей повиноваться. Клану он уже не принадлежит.

Он долго думал о том, не снять ли ему с шеи амулет и не швырнуть ли его в печку вместе с остатками еды или не зарыть ли в снег. Но каждый раз, берясь за шнурок, он слышал голос старого ведуна: "Это твое, Райф Севранс. Придет день, и ты порадуешься, что он с тобой".

И Райф сохранил амулет. Теперь он ехал, наглухо закупорив свои мысли, ощущая холод амулета на груди.

Прошло полдня, но буря не унималась. Крупинки снега хлестали о стволы каменных сосен, и с ветвей тоже рушился снег. Райф больше не охотился. Поврежденная рука пачкала рукавицу кровью и гноем, а из-за пурги ничего не было видно, но он непроизвольно продолжал искать в тайге дичь.

Лес даже в такую непогоду был полон жизни. Ласка, белая и тонкая, как струйка молока, смотрела на Райфа из зарослей карликовой березы. Заяц-беляк, раздув щеки, высунул голову из норы. Лесной кот на берегу замерзающего ручья перекусил хребет землеройке. Райф мог бы поклясться, что видел их, хотя перед глазами у него мельтешил непроглядный снег.

Стемнело рано, и ветер сразу утих, дав передышку измученному лесу. За день он посбивал снег со всех деревьев и поломал много молодых сосенок. Небо из серого стало угольно-черным.

Ангус вывел их к Южной дороге, вдоль которой они и ехали несколько темных часов. Следы повозок, навоз и кости на дороге напоминали Райфу о скорой встрече с кланниками. В хорошую погоду от черноградского круглого дома до Даффа можно добраться за один день, если ехать напрямик. Даже Дхун от печного дома отделяют только четыре дня скорой езды, а Гнаш и Дрегг еще ближе.

Когда впереди показались наконец огни печного дома, Райф совсем уже закоченел. В шее стреляло, и руку жгло огнем. По сигналу Ангуса они выехали на дорогу и через четверть часа были у цели.

Дом Даффа, с круглыми стенами и круглой крышей, срубленной из вязовых бревен и окованной железными брусьями, походил на пивной бочонок, положенный набок и утопленный в снег. Из двух его дверей та, что побольше, вела на конюшню - туда Ангус с Райфом и направились. Пока Ангус разговаривал с конюхом, Райф отряхнул коней от снега. Конюх, молодой и кривой на один глаз, слегка заикался. Райф видел его много раз, но никогда не замечал до сих пор, чтобы тот смеялся или хотя бы улыбался. Ангус напоследок пожал ему руку и попросил:

- Поставь лошадей поближе к двери.

Райф оглядел полутемную, чисто прибранную конюшню. Около половины из двух дюжин стойл было занято, а под навесом снаружи стояли несколько мохнатых лошадей и горных пони.

До второй двери печного дома путь был неблизкий. Вдоль бревенчатых стен громоздились кучи свежерасчищенного снега, сами бревна обросли инеем, а на крыше, около кирпичной трубы, снег шипел и таял.

Райф открыл дверь, и навстречу ему хлынули тепло, дым, запахи и звуки. Его глаза еще привыкали к свету, а рот уже наполнялся слюной от ароматов поджаренного сала, лосятины и лука. Обычно в этот час всегда кто-нибудь поет, какой-нибудь замшелый старый кланник дудит на волынке, а гости смеются, спорят и ставят на кон. Теперь в доме собрались около тридцати человек, мужчин и женщин, но держались они обособленно, кучками. Райф сразу узнал копейщиков из Скарпа - они если не родятся с черными волосами, то красят их в черный цвет, а нарядные плетеные ножны подчеркивают остроту их клинков. У большой кирпичной с железными вставками печи грелись мужчина и женщина из Гнаша. Доходящие до пояса рыжие волосы женщины были распущены, как у всех гнашиек. На ней были штаны из мягкой свиной кожи, и пояс украшали три кинжала: один из рога, другой из стали, третий из кремня. Больше всего здесь было дхунитов: крепкие, светловолосые, с окладистыми бородами и синей татуировкой на лицах. Оружие они носили на спинах, поясах, бедрах, предплечьях и голенях. Сталь, гладкая и искристая, как проточная вода, то и дело озаряла комнату своими бликами.

- Проходи, парень, - сказал Ангус на ухо Райфу. - Не надо торчать у двери, чтобы все начали гадать, кто мы такие и зачем сюда явились.

Райф, словно очнувшись от сна, повиновался и прошел к задней стене. Разговоры, смолкшие было при их появлении, возобновились - точно тараканы зашуршали, разбегаясь от света. Райф выбрал лавку как можно дальше от печи, Ангус же в это время обменялся кивками с хозяином.

В Даффе было понемножку от каждого клана - так он по крайней мере уверял. Он был самым волосатым из всех известных Райфу людей и в молодости славился своими зубами. Бревна, баржи, повозки и сани - чего он только не перетаскивал, зажав зубами веревку. Они у него и сейчас были хоть куда, и он, таща поднос с горячими замшевыми салфетками, горячим пивом и горячим мясом, ухмылялся во весь рот, показывая удивительно мелкие и ровные зубы. Райф вспомнил, что Тем однажды спросил Даффа, отчего они такие крепкие, и тот ответил: "Я ими лед грыз на пруду".

- Ангус, старый ты пес! Сколько зим! - Дафф в мнимом раздумье наморщил лоб, составляя свой груз с подноса на стол. - Не припомню, ей-ей, - знаю только, что много.

- А ты, Дафф, стал еще толще и безобразнее. Каменные Боги, тебя давно постричь пора. На месте твоей жены я привязал бы тебя к этой печке и обрил наголо.

Смех Даффа был еще одним дивом - звучный и глубокий, он волнами шел из груди.

- Будь ты на месте моей жены, Ангус, я бы сам себя привязал к этой печке и изжарился.

Райф усмехнулся и впервые за весь день почувствовал себя хорошо. Он уже забыл, как ему нравится Дафф. Двое мужчин продолжали в том же духе, добродушно поддразнивая друг друга: сразу было видно, что они старые, закадычные друзья. Несколько голов обернулось на их хохот, но пристального внимания они не вызвали.

Райф хлебнул горячего пенистого пива и стал разглядывать тех, кого не заметил, войдя в дверь. В дальнем углу сидели маленькой кучкой ловцы и жевали длинные полоски бересты для починки своих капканов. Старый ариец с молочными от снежной слепоты глазами сидел у печи вместе со своей собакой. Женщина из Баннена, одетая в серую кожу и лосиную замшу, доедала мясо с жареным луком. За спиной у нее, как у всех банненских женщин, висел длинный меч из черной стали. Прямо напротив Райфа сидели в полумраке двое мужчин, держа свои кружки руками в перчатках. Они тоже были кланники, но Райф, видя только тулупы с поднятыми капюшонами, не мог определить, откуда они. Бладдийцев в комнате не было, что, принимая во внимание количество дхунитов, приходилось считать большой удачей для гостей, хозяев и печных законов.