Правда об Ираке или Битва в Месопотамии - А. Уткин

Условия генералов

В мае 2004 г., сразу же после взятия повстанцами Фаллуджи, председатель объединенного Комитета начальников штабов генерал Ричард Майерс сказал: «В случае перелома здесь, нас ждет общий успех». Шестью месяцами позже – перед ноябрьским наступлением на Фаллуджу генерал Джон Эбизаид, командующий американскими войсками в Ираке и в Афганистане, пришел к заключению: «Когда мы выиграем эту битву – а мы ее выиграем – в Ираке не останется места прятаться от нас». Фаллуджу американцы взяли и генерал Джон Саттлер, командующий военно-морской пехотой в Ираке сказал, что на этот раз повстанцам перебит спинной хребет. Но шли месяцы, а ожесточенность иракского сопротивления не ослабевала. Несмотря на это, через семь месяцев вице-президент Ричард Чейни заявил, что повстанческая активность в Ираке находится «при последнем издыхании». С ним согласился генерал-лейтенант Джон Вайнс – командующий союзными войсками в Ираке: «Инсургенты уже не усиливают своих операций»[216]. Но весь этот показной оптимизм рухнул в 2005–2006 годах, по мере того, как иракские силы доказали, что их не сломить.

Трехлетний опыт говорит о том, что постоянные заявления военной верхушки администрации Буша-младшего о грядущей победе характерны лишь своей пустотой. Американцы еще не приняли решения о выходе из Ирака, но они уже практически все согласны в том, что курс действий в Ираке надо менять, прежний успеха не обещает. Поразительно, но американские генералы сейчас во всеуслышание рассказывают, что попытки создать единую «стратегию коалиции» предпринято никогда не было.

Теперь американцы пытаются в массовом порядке тренировать «свою» иракскую армию и поставить ее впереди себя на боевых позициях. Стратегия не новая, особенно если вспомнить Южный Вьетнам, но и не многообещающая.

Как победить

Не имея продуманной и связной стратегии, американские вооруженные силы в Ираке так и не сумели победить повстанцев. На победу Вашингтон может рассчитывать только тогда, когда американцы в униформе будут прежде всего обеспечивать безопасность иракцев, а не отдавать все силы засадам, погоням, поискам повстанцев. Пока же, несмотря на постоянные утверждения администрации Буша об успешном решении иракской проблемы трехлетние результаты битвы в Месопотамии не дают Вашингтону оснований для рассуждений об успехе. Численность погибших американцев приближается к двум с половиной тысячам. В американском народе растет протест, американские вооруженные силы начинают испытывать опасное перенапряжение. Все большее число американцев приходит к выводу, что старые методы бесперспективны, что без нового подхода поворот в войне практически невозможен.

Несколько раз высшие американские чины считали возможным делать победные заявления. Так в мае 2004 г., вскоре после взятия повстанцами Фаллуджи начальник объединенного комитета начальников штабов генерал Ричард Майерс сказал: «Я думаю, что мы находимся на грани успеха». Шестью месяцами позднее он признал, что победа находится дальше, чем в победном мае.

Теперь американцам пришлось задавать немыслимые прежде вопросы. «Почему сумма в 100 млрд дол., предназначенная на безопасность и реконструкцию, оказалась недостаточной для подъема Ирака? В конце концов, это второразрядная страна с вторыми по величине запасами нефти в мире. До войны валовой национальный продукт на душу населения в Ираке составлял примерно половину американского, но войны и изоляция довели иракский ВНП на душу населения в начале 2000 годов до 1 процента американского: 243 ам. дол. в Ираке и 32 260 в США»[217].

Окрепла точка зрения, что Вашингтон пошел войной ради огромных нефтяных богатств Ирака[218].

Как замирить?

Но как замирить пылающий Ирак? Ответ на это был продолжением спора министра обороны Дональда Рамсфелда и начальника штаба армии генерала Эрика Шинсеки. Рамсфелд стоял за небольшую мобильную армию, а Шинсеки требовал войска, значительно превышающие 200 тысяч солдат. В послевоенных дебатах выяснилось, что генерал Шинсеки вообще стоял против войны в Ираке, так как знал, что за боевыми действиями (возможно, победными) последует нерешаемая задача создать целую страну с определенным политическим строем и множеством этноконфессиональных особенностей. А если воевать, считал начальник штаба армии, то нужно было иметь вдвое большую армию, чтобы плотно контролировать Ирак. Даже официальный историк американской армии утверждает, что «никто не удосужился создать документа, определяющего стратегию консолидации страны после окончания военных операций»[219]. И специалистов по наведению послевоенного порядка должно было быть вдвое больше. Шинсеки с его требованием послать в Ирак 250 тысяч солдат стал обретать популярность.

Американские генералы начали выдвигать проекты призвания 30– 40 тысяч солдат из таких крупных стран как лидеры НАТО, России, Индии, Китая, а не теребить десятки мелких стран. Запросы пришли слишком поздно. Буш попросил Путина о 40 тысячах солдат, попросил Индию о 17 тыс. военнослужащих, Китай о 50 тысячах – все это было отвергнуто на фоне народной войны, развернувшейся в Ираке. Китайский ответ был наиболее софистичным: «В совершенном мире такие соглашения, возможно, были бы нормальными. Но мы живем не в совершенном мире. И американское правительство никак не движется к более совершенному миру»[220].

Вот как видят будущее сторонники большой международной армии в послевоенном Ираке: никакого хаоса, грабежа, уходящей в леса иракской армии вместе со своим оружием, никакого восстания Муктада аль-Садра, никакой народной милиции. Все это можно было избежать. И силы, в которых отчетливо видны были бы славяне и азиаты, смягчили бы антиамериканизм иракского населения. Поскольку этого не произошло, Белый дом изобрел подходящее выражение: «Катастрофический успех». Некоторые западные авторы заговорили о «пирровой победе».

Весной 2004 г. один из деятелей Пентагона Томас Барнет издал книгу «Новая карта Пентагона», которая получила необычайный отклик особенно из среды американских военных. Речь шла о том, как «выиграть мир», как возобладать в послевоенном Ираке. Собственно, Барнет призывал создать две армии – одну (Левиафан) для демонстрации боевых способностей, а вторую – для умиротворения, перестройки и возрождения завоеванной страны (автор называет ее Администрацией Системы – System Administration, SysAdmin). Начиная с 2004 г. дискуссии среди американских стратегов свелись к созданию «армии четвертого поколения», способную не только разбить противника, но восстановить поколебленное государство. Чем лучше Левиафан, тем больше должна быть SysAdmin. К последней, по мысли американских стратегов, должны принадлежать столпы современного мира – Европа, Россия, Индия, Китай, Бразилия. Американцы готовы дать Сисадмину часть своей пехоты и военно-морской пехоты.

Сисадмин проникнет в завоевываемую страну вместе с штурмовыми ударными группами, но всю свою энергию проявит во второй части военно-политического действа как часть Международного фонда реконструкции.

Мировой порядок согласно американским стратегам должен поддерживаться «группой восьми» – главы наиболее мощных держав – а на более низком уровне группой двадцати – функционирующей основой глобализации (Аргентина, Австралия, Бразилия, Канада, Китай, Европейский Союз, Франция, Германия, Индия, Италия, Япония, Мексика, Россия, Южная Африка, Южная Корея, Британия, Соединенные Штаты плюс Индонезия и Турция, а также главный источник энергии – Саудовская Аравия. На эти двадцать стран приходятся две трети мирового населения и 90 процентов глобального Валового внутреннего продукта.

Г-8 постепенно будет расширяться, постепенно включая в себя страны из Группы – 20-ти. Китай видится первым претендентом на вхождение в группу Г-8. Хотя первоначально Г-8 была настроена на экономические проблемы, переворот произошел после 11/9. Г-8 будет только увеличивать свою роль, самые богатые страны мира создадут Международный фонд реконструкции. Итак, задача американского военного истэблишмента: сплотиться с остальными ключевыми странами мира, создавая непревзойденную силу Сисадмина.

Что сдерживает мирового лидера

Ирак был первым испытанием «доктрины Буша», ее сердцевины – обоснования необходимости «упреждающего удара». Один из высших представителей администрации указал прямо и непосредственно: «Ирак – пример того, что случается, когда Соединенные Штаты что-либо ставят в свою повестку дня, а затем привлекают весь остальной мир к решению поставленной задачи».

Ирак и пример «доктрины Буша» в действии, и первое испытание этой доктрины.

Критики указывают, что вторая война против Ирака являет собой яркий пример нарушения того правила, которое ввел в американскую дипломатию первый империалист американской истории – президент Теодор Рузвельт: «Говори тихо и неси с собой большую дубину». Растиражированная агрессивность, громкая несдержанность на всех форумах, начиная с трибуны ООН – вот что мы видели на подходах и в ходе трехнедельной войны двух никак не равных сил. Сторонник реалистического подхода к решению проблемы не может не смутиться в провинциальной несдержанности команды, которую не сдерживают даже вопросы жизни и смерти. Фанфары по поводу «предвосхищающего удара» никому не нравятся, это некая некорректная несдержанность представителей страны, где общественная жизнь регулируется политической корректностью.