Свеченье слов. Поэтические произведения - Олег Сергеевич Прокофьев

Куча кочанов орет «ура»

Падению спелых спин.

Покорность подозрительнее бунта,

Затишье будит рано.

В календаре засел последний день,

С восхода кажется с овчинку.

Не может дождаться смерти

Подписавший смерть других.

7

Однако все решает Иванов.

Английский Смит, умелец, —

По-русски Кузнецов — не то.

Сильней беспечный Иванов.

Великодушный пролетарий

В ответе был за бой посуды,

Но позабыл про стаканы́.

Наказанных простил посмертно.

Могучий сок его желудочный

Переварил без хилости пощады все

И произвел суровую действительность.

От результатов утомленный,

Он, пальцем угрожая, говорил:

Отсталости я указую путь —

Мои успехи вам услада.

Затем, обнявшись с Иванихой,

В полет уходит Иванов.

На черном фоне жуткой ночи

Сияет славный полетмейстер

И всех концертом восхищает,

Над вечностью возводит ногу

И, страх преодолев, летит.

Он в космосе без компаса

Вокруг земли скользит,

Как бесполезный бог Перун.

Он вырван силой человеков

И выброшен из камня недр,

Из веры в вес — в сон невесомости,

Из плена мифа — в миф иной.

Такие видит перспективы,

Что в радости сомненьем омрачен

Наш верхогляд — контакт ослаблен

С нижним тезкой, Ивановым.

Нужны другие Ивановы,

Чтобы разбавить соль земли.

8

Чем недоволен, Иванов?

Перед тобой, как карты,

Страна победы разложила,

И в них гудит твоя судьба.

Одни зубами вырваны,

Застыли истерически.

Другие просто Пирровы

И цифрами гремят.

В иных из них — гнет.

Небитая погибель беды бедней.

Там спрятан потаенно

Обиды гроб и труп.

Засим поминки будут,

Дебют победного обеда —

Бледней беды объедков.

Заправский бред дебила.

Бравый бард расправу славит,

Зашкапив жизнь, он жжет скрижали

И даже призраки прижал. Теперь

Взбесилось рыло революции,

Разверзлась пасть козла —

Оттуда блеет громкозлобовитель,

А ветер хитрый светел, треплет

Победных фраз отрепья.

9

Привет мой тем, кто бродит сам,

Кто не заврался в куче,

Кто в ней тоскливо не погряз —

Прописанный в норе.

Сосредоточенный на разрешенном,

Стерев патину, словно грязь,

Торопится болотисто и смачно

Заполнить задницей стандарт.

Привет бродягам, тем,

Кому вранье обуза. К ним

В рюкзак брехня забралась зря.

Уж лучше налегке, без груза,

Скользить полетно, как в шелку,

Вдыхая воздух невесомый —

То легких расширенье

И совести и мускулов игра,

Я — без вчера, без завтра, без потом,

Без «до тех пор, пока не прекратится» —

Скала «сейчас» у моря «никогда»,

Секунда, затонувшая в часах,

И часовой у входа в день;

В норе разбуженная птица,

Где свил себе я лже-гнездо.

10

Что есть человек

Перед державой всеморочной?

Как мышь перед горой,

Чуть больше, чем ничто.

И в том морока:

Мышь гору родила

(Гора мышей стала горой).

Мышь сократилась, стала сирой.

Гора — мышино серой,

Украшена вершиной, где главные мышаники

Знать не хотят возни мышиной,

Прикрылись управлением машины.

Мышкуют у кормушки выкормыши,

Окрыситься мешают шушере.

Гордо топорщатся их шкуры,

Воет на вершину свора,

И горит на воре корона-шапка-шлем,

Без огня, без дыма, с запашком,

Не гниль, не перегар — хуже —

Смердит концом бесконечным

Из бессмысленного рта.

Что спрашивать тогда

С других частей народных?

Пропахли мышью и ножом,

Тоскою тайных ожиданий.

Погружены в аквариум скуки,

В забаву клетки Я —

Отставшей буквы алфавита,

Составленной движеньем буквы А

Через раздавленное И.

И скользкий звук визжит,

Как выкрик в ледяной пустыне.

11

Пускай же светится планета

От скрытых в ней огней.

Уж если вспыхнет, будет ЭТО.

С другой горы видней.

<1981>

810. Поэма велений

настоящий конец это начало

мы в гости отправились с целью

но она испарилась на месте

и место изменилось тоже

а приезд превратился в отъезд

беспокойный овеянный грустью

хозяева были как-то враждебны

а может то были слуги

похожие на генералов

и дорога предстала обрывом

10 в который лететь не хотелось

но падалось мягко и плавно

как будто взлетаешь ввысь

смотри не ударься о небо

как о твердый мраморный пол

их много уже разбилось

пожелавших на нем посидеть

и видом полюбоваться

на нем облака словно камни

мечтающие о траектории

20 я летел и по камню ползал

надеясь в цель не попасть

не военный я и не штатский

я господин поэтической складки

и глядят на меня с подозрением

генералы из воска во сне

я проснулся в огромной кровати

изучаю пупок потолка

через это срамное отверстие

мой дух ускользнет от меня

30 я увижу затылок рассвета

над горбатой спиною земли

в голове моей акварельной

проплывет география жизни

европы открывающей медленно

ворота в двухтысячный год

где свободное царство аквариуса

оккупирует горизонт

и несчетные сообщения

заслонят от людей небосвод

40 я сам превращусь в информацию

в малюсенький мнимый знак

приснившийся миру вещей

предметам забытого детства

что увидело небо по-своему

как лоскут простыня и саван

закрывавший чье-то лицо

измятое и огромное

изменчивой облачной маской

подмигнувшей вдруг понимающе

50 взмахом крыла орла

мы издали выглядим застывшими

на самом же деле в движении

на пути от ноздри к краю челюсти

а оттуда если получится

заберемся на пик кадык